Хлеб с порохом - Борис Цеханович

– Что хотите думайте обо мне, но с пьянкой в батарее я буду бороться. С этого момента я в батарее объявляю сухой закон. И начинаю с себя. Старший лейтенант Кирьянов, притащите сюда мой коньяк.

Через две минуты две двадцатилитровые канистры с коньяком стояли рядом со мной. Я открыл их и ударом ноги опрокинул на землю. В воздухе резко запахло спиртным, и пахучая жидкость начала бурно выливаться на землю. Я вытряхнул последние капли из канистр.

– Все – сухой закон. Офицеры тоже не пьют. Сержант Торбан, окажите медицинскую помощь Кушмелеву. Остальным разойтись.

Я подошел к отцу Большакова, который наблюдал за происходящим:

– Что, Григорий Иванович, осуждаете меня, наверно?

Большаков вздохнул:

– Если бы я узнал об этом там, в Бурятии, я, конечно, осудил бы вас. Но побывав здесь, увидев все это, я не одобряю вас, но в то же время не могу и осуждать. Я ведь прекрасно понимаю, что вы так поступаете не от того, что у вас было желание избить подчиненного. Ведь вы, замполит, командиры взводов делаете все, чтобы сохранить солдат целыми и невредимыми. А пьяный солдат, да еще с оружием в руках, это источник угрозы и опасности. Я тут уже третий день и постоянно им пытаюсь то же самое вдолбить. Они вроде бы соглашаются, но все равно пьют. Только сына своего и сумел удержать от выпивки. Вы тоже со своей стороны не обижайтесь на них: гоняйте их больше, и вы добьетесь своего. Солдаты очень уважают вас.

Торбан наложил повязку на голову Кушмелева, и тот теперь бродил по расположению. Вокруг него периодически кучковались солдаты, что-то возбужденно обсуждая. Через час он на тридцать минут удалился в другие взводы, потом вернулся, и опять вокруг него закрутились солдаты. Я издали наблюдал за этими непонятными переговорами и перемещениями, понимая, что солдаты обсуждают произошедшее на построении и готовят какой-то сюрприз.

Под вечер из штаба вернулся замполит и сразу подошел ко мне:

– Борис Геннадьевич, чуть не забыл: вас вызывает к себе командир полка.

Только я появился у входа в штаб полка, как оттуда вышел командир:

– Копытов, ты как раз вовремя. У тебя в батарее солдат есть. Все фамилию забываю. А вместе с делегацией приехал отец этого солдата, вон как раз он и идет.

Из кочегарки, где размещалась офицерская столовая, вышел здоровенный мужик в камуфляже и, вытирая рот носовым платком, направился к нам. Когда он приблизился, на его плечах я увидел майорские звезды.

– Павел Павлович, помещение вам подготовили. Сейчас сына вашего из батареи вызовут. А это командир батареи – майор Копытов. Можете пообщаться с ним.

Майор протянул мне такую же здоровенную руку:

– Кушмелев Павел Павлович.

У меня дрогнуло сердце, перед мысленным взглядом промелькнул его сын с перевязанной головой, но пожал руку и спокойным тоном представился:

– Майор Копытов Борис Геннадьевич.

Кушмелев повернулся к Петрову:

– Нет, я в батарее буду жить, там с комбатом и пообщаюсь. Надеюсь, мне место там найдется? – Это он уже обратился ко мне.

– Конечно, Павел Павлович. Какие проблемы? Берите вещи и пойдемте.

Через десять минут я и Кушмелев шли по дороге в батарею. Сзади пыхтели два солдата, которые тащили за нами здоровенную сумку.

– Ну, как мой сын служит? Как тут обстановка? – поинтересовался Павел Павлович.

– Придем на батарею, там сын вам все и расскажет, – уклонился я от ответа.

Остановились у землянки, и солдаты с облегчением опустили сумку на землю, а из землянки на шум выскочил Алушаев, которого я тут же отправил за Кушмелевым.

Павел Павлович с любопытством оглядывал расположение, потом я показал, где проходит передний край боевиков, а сам с беспокойством ожидал появления Кушмелева-младшего.

– Папа, ты, что ли? – раздался сзади радостно-изумленный голос солдата. Мы обернулись. – Ни фига себе, я и думать не думал тебя здесь увидеть.

– Ну, здорово, сын, – они обнялись, потом Павел Павлович отодвинул от себя сына. – Что у тебя с головой, ранили, что ли?

Солдат с превосходством и вызывающе посмотрел на меня, со значением сказав:

– Да это так, я тебе потом расскажу… Все расскажу…

Они отошли в сторону и начали прохаживаться по расположению. Я же спустился в землянку, где меня ждали офицеры батареи. На совещание сегодня идти не надо было, поэтому командир полка в двух словах сказал мне, что завтра делегация будет в каждом подразделении. Поэтому везде навести порядок.

Поставив задачу, я распустил командиров взводов и сидел на кровати, наблюдая за солдатами второго взвода, которые сидели без обуви на нарах, весело обсуждая полученные из дома письма и подарки.

В землянку с шумом ввалились майор Кушмелев с сыном.

– Борис Геннадьевич, где мое место? – весело спросил Павел Павлович.

Я с облегчением вздохнул и показал на кровать Карпука:

– Вот здесь и располагайтесь.

«Значит, сын отцу ничего пока не рассказал», – мелькнула у меня мысль.

Павел Павлович сел на кровать и стал доставать из сумки колбасу, копчености и другие вкусные вещи. Все это он передавал сыну, а тот раскладывал продукты на нарах перед своими товарищами. Посчитав, что солдатам хватит, Павел Павлович очистил от лишнего стол передо мной и стал на нем раскладывать остальные продукты и аккуратно нарезать их ломтями. Потом торжественно достал полуторалитровую бутылку и стал ее открывать.

– Борис Геннадьевич, Алексей Иванович, Игорь – прошу за стол, – Павел Павлович сделал приглашающий жест.

Игорь с Алексеем Ивановичем нерешительно переглянулись, и в землянке повисла напряженная тишина. Я кашлянул в кулак, прочищая горло:

– Павел Павлович, тут такое дело: в связи с некоторыми обстоятельствами в батарее с сегодняшнего дня я ввел сухой закон. Так что мы покушаем, но пить не будем.

– Борис Геннадьевич, я через половину страны тащил эту бутылку, чтобы выпить с командиром моего сына, а тут какой-то дурацкий сухой закон, – отец солдата огорченно поставил открытую бутылку на стол.

Я молча развел руками, как бы показывая, что ничего не имею против, но приказ есть приказ.

В повисшем молчании с нар неторопливо слез Кушмелев-младший и, не стесняясь, подошел к столу. Сел на ящик, заменяющий стул, и в гробовой тишине спокойно налил в стакан спиртное из отцовской бутылки. Уверенно взял в руки, покрутил его в пальцах и насмешливо посмотрел на меня сквозь стекло и прозрачную жидкость.

Я внутренне подобрался: «Если этот наглец выпьет сейчас водку, не посмотрю, что рядом с ним его отец – врежу ему так, что мало не будет, но покажу, кто в батарее хозяин. Теперь-то понятно, чего он шушукался с солдатами». Эти мысли как молнии мелькнули у меня в голове, и я приготовился к схватке. Насторожились и внутренне подобрались замполит с техником. Солдат опять насмешливо посмотрел на меня и потом решительно пододвинул ко мне стакан.

– Товарищ майор, мы тут между собой обсудили все, что вы сказали нам на построении, и решили: сухой закон на вас и офицеров батареи не распространяется, ну а мы уж больше пить не будем. Так что пейте на здоровье, – солдат еще ближе пододвинул ко мне стакан, встал из-за стола и вернулся на нары. Павел Павлович смущенно хмыкнул, быстренько налил себе, технику и отцу Большакова.

В течение часа мы сидели за столом, потихоньку выпивали, я рассказывал Кушмелеву о том, как мы готовились и воевали. Солдаты сидели на нарах и тоже с любопытством прислушивались к моему рассказу о боевых действиях полка.

В конце рассказа я вытянул из-за кровати пулемет:

– Ну, и в дополнение ко всему сказанному, на время пребывания в батарее вы, товарищ майор, подчиняетесь всем моим приказам и за вами закрепляется пулемет. Пользоваться умеете?

Павел Павлович подтянул к себе пулемет и стал задумчиво его рассматривать:

– В принципе знаю, но нужно дополнительное занятие.

Через пять минут он и Кирьянов с увлечением разбирали и собирали пулемет, щелкали затвором. Павел Павлович брал навскидку и, пытаясь прицеливаться, водил стволом пулемета из стороны в сторону, опустив его на уровень бедер, пока не выбрал положения, из которого было удобно стрелять и держать оружие.

– А пострелять можно? – возбужденно спросил он.

– Завтра. Завтра, Павел Павлович, замполит выведет на передок, там и постреляете. А пока ночь отдежурите без стрельбы.

Пара дней прошли нормально, но сегодня ночью, уже под утро, внезапно вспыхнула стрельба в районе взводного опорного пункта восьмой роты, который встал на стыке полков. Мы переполошились, развернулись в ту сторону, но стрельба как вспыхнула, так же внезапно и прекратилась. Утром пришел оттуда Толик Соболев: какая-то группа пыталась пробраться в нашу сторону со стороны Грозного и наткнулась на пехоту. В результате скоротечного боя с обеих сторон потерь не было. Неизвестные отошли обратно.

Кушмелев и Большаков после обеда ушли в штаб полка, решать вопросы убытия домой. Завтра делегация после обеда уезжала в Моздок, чтобы оттуда вечером вылететь в Улан-Удэ. Вместе с ними решил ехать и Большаков-старший. Честно говоря, я привык к обоим, особенно к Павлу Павловичу, который как-то сразу влился в наш коллектив и принимал активное участие в жизни батареи. Большаков несколько сторонился нашей компании и был больше с сыном.