Говорящий сокол. Английские и шотландские народные баллады - Фольклор
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Самые ранние рукописные записи старинных баллад относятся еще к XV–XVI векам, то есть, к эпохе, совсем не так далеко отстоящей от создания их текстов. Эти самодельные записи теперь бережно хранятся в известных библиотеках. В Эдинбургской Адвокатской библиотеке одна из самых почитаемых реликвий — рукопись Джорджа Бэннатайна, торговца. Летом 1568 года, во время свирепой эпидемии чумы, Бэннатайн перебрался из Эдинбурга в глухую шотландскую деревушку. В скуке вынужденной деревенской жизни он нашел себе занятие: начал записывать известные ему народные баллады и песни, предварив рукопись шуточным объяснением: «Записано все это во время чумы, когда от обычных трудов отдыхали мы». Эта уникальная рукопись, содержащая более 800 исписанных убористым почерком листов, — первый сборник народных баллад, как английских, так и шотландских.
Записи отдельных баллад, сделанные в конце XV-начале XVI вв., хранятся в библиотеке Британского музея.
В 1724 г. Алан Рэмси (1686–1750) издал печатный сборник шотландских баллад на основе рукописи Бэннатайна — «Смесь для чайного стола» — и второй сборник в том же году — «Неувядающее». Появились и другие сборники: Джеймса Уотсона (1706–1710), В. Томсона — «Каледонский Орфей» (1726–1733). Но особенный успех имела публикация сельского священника, став его впоследствии епископом, Томаса Перси (годы жизни 1729–1811), известного знатока и любителя старинной поэзии. Книжка в три небольших томика вышла в 1765 г. и называлась «Памятники старинной английской поэзии, состоящие из старых героических баллад, песен и других произведений наших ранних поэтов (главным образом, лирических), вместе с немногими более позднего времени».
Томас Перси не записывал тексты из уст исполнителей, не воспроизводил на бумаге строфы, известные ему с детства. Ему посчастливилось найти рукопись в завале дров во дворе дома своего приятеля — служанка использовала высохшие от времени листы на растопку, а потому в текстах иных баллад оказались зияющие пустоты. Перси добросовестно исправил драгоценные тексты, не только дописав отсутствующие строфы, но и убрав излишне грубо звучащие куски, внеся в подлинно народные баллады нотки сентиментальности и романтические красивости. Как выразился Ф. Фернивел, исследователь XIX века, когда принципы издания подлинных старинных текстов существенно изменились: «Перси обошелся с рукописью, как с крестьянской девчонкой-замарашкой, которую, прежде чем показывать приличным людям, следует привести в порядок. Он… напомадил „Наследника Линна“, подправил „Сэра Карлайна“ и „Сэра Олдингара“, припудрил все остальное».
Однако издание Перси было принято с восторгом. Балладами зачитывались, ими увлекались, поэты подражали им. Это объясняется не только сюжетами и качеством самих произведений, которые после сделались самыми известными и часто переиздаваемыми среди баллад, но и тем, что дух переделок Перси в высшей степени соответствовал эстетическим требованиям времени, эпохе предромантизма.
Позднее взгляд на фольклор стал иным, выработались более научные критерии, собиратели начали дорожить первозданными анонимными текстами, в течение столетий живших в народе и передававшихся из уст в уста. Но до этого было еще далеко.
Среди большого числа собирателей народных баллад (и песен) после выхода знаменитого сборника Перси следует отметить деятельность двух великих поэтов шотландского происхождения: Роберта Бернса (1759–1796) и Вальтера Скотта (1771–1832). Роберт Бернс, как известно, происходил из простонародья и сам всю жизнь занимался тяжелым фермерским трудом. Народные баллады, песни, предания окружали его с колыбели, это была та плодородная почва, благодатными соками которой был вскормлен и вырос в могучую фигуру мирового значения этот поэт. В дневнике Бернс писал: «В некоторых наших старых балладах я нахожу благородную возвышенность, чарующую нежность, которые отличают творения подлинных мастеров; и мне всегда больно было думать, что эти славные старые певцы — певцы, обязанные всем лишь природному гению и сумевшие описать подвиги героя, муки разочарования и томление любви такими правдивыми словами, — что певцы эти и самые имена их… навеки погребены в забвении.
О, славные и безвестные творцы! Так сильно чувствовавшие, так звонко певшие. Последний и ничтожнейший из свиты Муз, который, хотя и уступает вам во всем, все же хочет подражать вам и на своих слабых крыльях стремится за вами, — бедный и безвестный сельский поэт воздает эту дань вашей памяти!»
Бернс сотрудничал с Джеймсом Джонсоном, издавшим серию из шести сборников «Шотландский музыкальный музей» (1787–1803), с Джорджем Томасом в сборнике «Оригинальные мелодии и песни» (1793–1818). Бернс перерабатывал для них народные тексты и писал свои. Влияние фольклорных произведений, которое он впитывал вместе с материнским молоком, трудно преувеличить. Притом, что в поэзии Бернса преобладает лирическая сторона и он больше проявил себя как песенник, есть у него и балладная повествовательная стихия (поэма «Тэм о'Шентер», баллада «Джон Ячменное Зерно»).
Большое влияние баллады испытал на себе и родоначальник европейского исторического романа Вальтер Скотт. Он, как и Бернс, слыша народные баллады с детства, подолгу гостя на ферме у деда; он находился в окружении их исполнителей. С 15–16 лет увлеченный народной поэзией подросток стал записывать тексты услышанных баллад и даже предпринимал специальные экскурсии по глухим местам Шотландии, где еще сохранились тогда старики, помнившие старинные баллады. Результатом этих записей стали три тома «Песен Шотландской границы» (1802–1803). В предисловии Скотт говорит, что хочет познакомить читателей «с забытыми феодальными распрями варварских кланов, самые имена которых остались неизвестными цивилизованной истории». «Песни шотландской границы» — _ едва ли не первая публикация подлинно народных баллад, записанных непосредственно из уст исполнителей и не подвергшаяся стилизации. Один из современных Скотту критиков заметил, что в этой книге заключаются «зачатки сотен исторических романов», — заявление оказалось поистине пророческим. Знакомство с народной балладой отразилось не только в ранних поэмах Скотта («Песнь последнего менестреля», «Мармион», «Дева озера» и др.), но и в основном жанре уже зрелого писателя, в его исторических романах. Помимо того, что во многих романах В. Скотта персонажи поют или декламируют строфы из песен и баллад, зачастую сочиненных самим писателем и стилизованных под народные, кроме того, что романы эти изобилуют эпиграфами, заимствованными из народных текстов, либо стилизованных автором под таковые, _ сами сюжеты и образы многих персонажей связаны с народными балладами. Самый яркий и характерный тому пример — образы Робин Гуда, его вольницы, лесного отшельника и короля Ричарда Львиное Сердце из романа «Айвенго».
Громадное влияние оказала народная баллада и на поэзию Уильяма Блейка (1757–1827), у
