Английский с Г. К. Честертоном. Рассказы об отце Брауне / Gilbert Keith Chesterton. The Innocence of Father Brown - Гилберт Честертон

“Oh, splendid (о, великолепно),” cried Ruby. “Oh, I wish you’d do it to this company (вот было бы здорово, если бы вы повторили: «сделали» это в нашей компании; to wish – желать; хотеть).”

 Crook looked at him with an eye of interest and even respect. “Does one want to own soot?” he asked.

“One might,” answered Brown, with speculation in his eye. “I’ve heard that gardeners use it. And I once made six children happy at Christmas when the conjuror didn’t come, entirely with soot – applied externally.”

“Oh, splendid,” cried Ruby. “Oh, I wish you’d do it to this company.”

The boisterous Canadian, Mr. Blount, was lifting his loud voice in applause (громкоголосый канадец, мистер Блаунт, возвысил свой /и без того/ громкий голос с одобрением; boisterous – возбужденный; громкоголосый; to lift – поднимать; повышать; возвышать /голос/; applause – аплодисменты; одобрение), and the astonished financier his (in some considerable deprecation) (а удивленный финансист – свой (со значительным = решительным неодобрением), when a knock sounded at the double front doors (когда постучали: «раздался стук» в двойные парадные двери; knock – удар; стук; double doors – двойные двери). The priest opened them (священник открыл их = двери), and they showed again the front garden of evergreens, monkey-tree and all (и присутствующие увидели: «они /двери/ снова показали» сад перед домом с вечнозелеными деревьями, араукарию и все остальное; to show – показывать; evergreen – вечнозеленое растение; ever – всегда; вечно), now gathering gloom against a gorgeous violet sunset (теперь /уже/ темнеющими на фоне великолепного фиолетового заката; to gather – собирать; накапливать; gloom – мрак; темнота; against – напротив; на фоне; gorgeous – эффектный; великолепный; to set – ставить; класть; садиться /о солнце, луне/). The scene thus framed was so coloured and quaint, like a back scene in a play (этот вид, как бы вставленный в раму /раскрытой двери/, был настолько красочен = красив и необычен, что казался театральной декорацией; quaint – причудливый; необычный), that they forgot a moment the insignificant figure standing in the door (что они на короткое время забыли о незначительной фигуре, стоявшей в дверях; to forget – забывать). He was dusty-looking and in a frayed coat, evidently a common messenger (он был в запыленном поношенном пальто, очевидно, простой посыльный; dusty – покрытый пылью; evidently – очевидно, несомненно; common – общий; обыкновенный). “Any of you gentlemen Mr. Blount (кто из вас мистер Блаунт, джентльмены)?” he asked, and held forward a letter doubtfully (спросил он и протянул письмо нерешительно; doubt – сомнение, нерешительность; to hold). Mr. Blount started, and stopped in his shout of assent (мистер Блаунт начал и не закончил свой возглас согласия = и осекся, не окончив своего одобрительного возгласа; shout – возглас; крик; assent – согласие). Ripping up the envelope with evident astonishment he read it (надорвав конверт с явным удивлением, он прочитал его /письмо/; to rip up – рвать; вскрывать; envelope – конверт); his face clouded a little, and then cleared, and he turned to his brother-in-law and host (его лицо сначала омрачилось, затем просветлело, и он повернулся к своему зятю и хозяину; to cloud – покрывать/ся/ облаками; омрачать; to clear – очищать; прояснять/ся/; to turn – поворачиваться).

 The boisterous Canadian, Mr. Blount, was lifting his loud voice in applause, and the astonished financier his (in some considerable deprecation), when a knock sounded at the double front doors. The priest opened them, and they showed again the front garden of evergreens, monkey-tree and all, now gathering gloom against a gorgeous violet sunset. The scene thus framed was so coloured and quaint, like a back scene in a play, that they forgot a moment the insignificant figure standing in the door. He was dusty-looking and in a frayed coat, evidently a common messenger. “Any of you gentlemen Mr. Blount?” he asked, and held forward a letter doubtfully. Mr. Blount started, and stopped in his shout of assent. Ripping up the envelope with evident astonishment he read it; his face clouded a little, and then cleared, and he turned to his brother-in-law and host.

“I’m sick at being such a nuisance, colonel (я /право/ раздасован, что причиняю беспокойство, полковник; sick – больной; нездоровый; раздасованный /разг./; nuisance – досада; зануда; неудобство; помеха),” he said, with the cheery colonial conventions (сказал он с веселой учтивостью жителя колонии: «с веселой колониальной условностью»); “but would it upset you if an old acquaintance called on me here tonight on business (но не огорчит ли вас = не будет ли для вас обременительным, если вечером ко мне зайдет сюда по делу один мой старый приятель; to upset – опрокидывать/ся/; переворачивать/ся/; огорчать; acquaintance – знакомство; знакомый)? In point of fact it’s Florian, that famous French acrobat and comic actor (речь идет о: «на самом деле, к тому же это» Флориане, знаменитом французском акробате и комике); I knew him years ago out West (he was a French-Canadian by birth) (я познакомился с ним много лет назад на Западе (он канадец французского происхождения; to know – знать; быть знакомым), and he seems to have business for me, though I hardly guess what (и у него ко мне /кажется/ какое-то дело, хотя и предположить не могу какое: «едва могу предположить какое»; though – хотя; to guess – гадать, догадываться; предполагать).”

“Of course, of course (разумеется, разумеется),” replied the colonel carelessly (ответил полковник, не задумываясь) – “My dear chap, any friend of yours (дорогой мой: «старина», любой ваш друг = буду рад вашему другу). No doubt he will prove an acquisition (без сомнения, он будет кстати: «он окажется ценным приобретением»; to prove – доказывать; оказываться; acquisition – /ценное/ приобретение).”

 “I’m sick at being such a nuisance, colonel,” he said, with the cheery colonial conventions; “but would it upset you if an old acquaintance called on me here tonight on business? In point of fact it’s Florian, that famous French acrobat and comic actor; I knew him years ago out West (he was a French-Canadian by birth), and he seems to have business for me, though I hardly guess what.”

“Of course, of course,” replied the colonel carelessly – “My dear chap, any friend of yours. No doubt he will prove an acquisition.”

“He’ll black his face, if that’s what you mean (он вымажет себе лицо сажей: «покрасит свое лицо черной краской», если вы это имеете в виду; to black – красить черной краской; to mean – иметь в виду),” cried Blount, laughing (смеясь, воскликнул Блаунт). “I don’t doubt he’d black everyone else’s eyes (я не сомневаюсь, он всем поставит синяк под глазом; to black an eye – поставить синяк под глазом). I don’t care; I’m not refined (мне без разницы; я не рафинированный /человек/). I like the jolly old pantomime where a man sits on his top hat (я люблю веселую старую пантомиму, в которой человек садится на свой цилиндр; top hat – цилиндр).”

“Not on mine, please (только не на мой, пожалуйста),” said Sir Leopold Fischer, with dignity (произнес сэр Леопольд Фишер с чувством собственного достоинства; dignity – достоинство; чувство собственного достоинства).

“Well, well (ну, ну),” observed Crook, airily (беззаботно заметил Крук), “don’t let’s quarrel (давайте же не будем ссориться). There are lower jokes than sitting on a top hat (существуют и более низкопробные: «более низкие» шутки, чем сидение на цилиндре).”

 “He’ll black his face, if that’s what you mean,” cried Blount, laughing. “I don’t doubt he’d black everyone else’s eyes. I don’t care; I’m not refined. I like the jolly old pantomime where a man sits on his top hat.”

“Not on mine, please,” said Sir Leopold Fischer, with dignity.

“Well, well,” observed Crook, airily, “don’t let’s quarrel. There are lower jokes than sitting on a top hat.”

Dislike of the red-tied youth, born of his predatory opinions and evident intimacy with the pretty godchild (неприязнь к молодому человеку в красном галстуке, вызванная его грабительскими убеждениями и его очевидным ухаживанием за хорошенькой крестницей; to bear – рождать, порождать), led Fischer to say, in his most sarcastic, magisterial manner (заставила Фишера сказать /наиболее/ саркастически повелительным тоном; to lead – вести, приводить): “No doubt you have found something much lower than sitting on a top hat (не сомневаюсь, вы встречали нечто намного похуже, чем сидение на цилиндре; to find). What is it, pray (могу я спросить, что; to pray – молиться; просить /часто как вводное слово/)?”

“Letting a top hat sit on you, for instance (например, цилиндр на человеке: «/когда/, например, позволяем цилиндру сидеть на вас»),” said the Socialist.

 Dislike of the red-tied youth, born of his predatory opinions and evident intimacy with the pretty godchild, led Fischer to say, in his most sarcastic, magisterial manner: “No doubt you have found something much lower than sitting on a top hat. What is it, pray?”

“Letting a top hat sit on you, for instance,” said the Socialist.

“Now, now, now (ну, ну, ну),” cried the Canadian farmer with his barbarian benevolence (воскликнул канадец: «канадский фермер» с доброжелательностью варвара; barbarian – варвар /ист./), “don’t let’s spoil a jolly evening (не надо портить веселый вечер; to spoil – портить). What I say is, let’s do something for the company tonight (что я предлагаю: «говорю», давайте сделаем что-то для гостей сегодня вечером; company – общество; компания; гости). Not blacking faces or sitting on hats, if you don’t like those – but something of the sort (не будем мазать лица сажей и садиться на шляпы, если вам это не по душе – но что-нибудь в этом роде; something of the sort – что-то в этом духе/роде). Why couldn’t we have a proper old English pantomime – clown, columbine, and so on (почему бы не устроить настоящую старую английскую пантомиму – с клоуном, Коломбиной и всем прочим; proper – подходящий; приличный; настоящий /разг./). I saw one when I left England at twelve years old (я видел такое /представление/ перед отъездом из Англии, когда мне было двенадцать лет; to leave – уезжать; покидать), and it’s blazed in my brain like a bonfire ever since (и с тех пор у меня осталось о нем воспоминание яркое, как костер; to blaze – гореть ярким пламенем; сверкать; сиять; bonfire – костер). I came back to the old country only last year, and I find the thing’s extinct (я вернулся на родину только в прошлом году, и это явление /такое представление/ исчезло: «вымерло»; to come back; to find – находить; найти; extinct – вымерший). Nothing but a lot of snivelling fairy plays (ничего кроме множества плаксивых сказочных/волшебных постановок; to snivel – хныкать; fairy – сказочный/волшебный). I want a hot poker and a policeman made into sausages (я хочу видеть накал страстей: «раскаленную кочергу», полисмена, из которого делают котлеты: «сосиски»), and they give me princesses moralising by moonlight, Blue Birds, or something (а мне показывают принцесс, разглагольствующих: «поучающих» при лунном свете, синих птиц и тому подобное). Blue Beard’s more in my line, and him I like best when he turned into the pantaloon (мне по душе Синяя Борода, а его я люблю больше всего в виде Панталоне: «когда он превращается в Панталоне»; to turn into – превращаться).”