Разведывательно-диверсионная группа. «Док» - Андрей Негривода

— Что же ты наделала, Мариша!.. Зачем?.. Что же теперь будет-то?

Девушка отвернула голову к стене, так, чтобы не смотреть на Мишу, и тихо сказала:

— Не верю я этому профессору… Не сделает он ничего… У меня от талии и ниже все огнем горит… А ногами двинуть не могу — совсем не чувствую… Словно они чужие, словно одолжила у кого…

Она помолчала немного и громко прошептала:

— Я теперь калекой останусь, Миша… И ты меня бросишь… Все… Закончилась любовь…

— Дура!!! — не сдержался Миша. — Я тебя не брошу! Никогда! Ни за что! Я же люблю тебя, Маришка! Понимаешь ты это?!!

Странное это было признание в любви…

Они уже почти год были вместе и даже строили какие-то совместные планы, но… Странно, но они ни разу так и не сказали друг другу ни единого словечка о любви… Просто так как-то сложилось, что она подразумевалась сама собой, что они о ней знали, и… Может быть, они просто еще стеснялись этих слов…

Девушка повернула свое измученное болью лицо к Мише, и из ее миндалевидных глаз покатились большие, горькие слезы:

— Мишенька… Не бросай меня, пожалуйста!.. Я же умру без тебя!..

…Он просидел больше пяти часов в коридоре, пока шла операция…

А когда к нему вышел профессор, то Миша только посмотрел на него, задавая немой вопрос…

— Вы кто ей, молодой человек?

— Жених и… Будущий муж! — сказал Миша с уверенностью. — Как она?

Профессор помял пятерней свой подбородок и задумчиво проговорил:

— Очень сложный перелом… Ей предстоит очень длительное лечение и, возможно, еще не одна операция… О спорте теперь не может быть и речи… Вопрос стоит так, будет ли она вообще когда-нибудь теперь передвигаться самостоятельно… И… Тут даже не все от врачей зависит… Тут очень многое зависит от ее организма…

— А что может быть, доктор?

— Если все будет хорошо, то она, возможно, через какое-то время вернется к нормальной жизни…

— А если…

— В таком случае, молодой человек, мне очень жаль… — профессор посмотрел Мише в глаза. — Возможно, что ей придется всю жизнь провести в инвалидной коляске… Очень много теперь будет зависеть от того, насколько она будет хотеть ходить… От ее морального состояния… Так что… Возможно, что если вы сумеете окружить ее заботой и заставить хотеть жить, то это будет для вашей невесты очень важным стимулом…

— Я ее не брошу, профессор! — произнес Миша убежденно.

— Надеюсь… Возможно, что от вашего к Марине отношения зависит 70 процентов ее выздоровления!.. Помните об этом, молодой человек! И постарайтесь почаще ее чем-нибудь радовать!..

— Я постараюсь… Я все сделаю…

…Начиная с этого дня Миша все свободное время пропадал в больнице и лишь изредка приходил домой, чтобы помыться и привести себя в порядок… Он даже свои школьные уроки делал в больнице, рядом с койкой Марины, а на следующий день сдавал ее выполненные домашние задания школьным учителям — подходила к концу учеба в десятом, выпускном классе… С Учителем он виделся в основном на тренировках в додзо, а с сестренкой Дашей еще и в школе…

И Миша готовился к соревнованиям…

Хотя, если честно, то он готов был уже забросить занятия не только самбо, но и карате… Но…

Во-первых, ему не позволяла так поступить с Учителем Тадеушем совесть… А во-вторых, когда он поделился своими мыслями с Мариной, она заявила ему очень жестко и категорично, что, мол, просто перестанет его уважать, если он оставит спорт, потому что будет считать, что Мишка просто слабак и он сломался перед трудностями… А еще, мол, он ей обещал прошлой весной, что получит своего третьего мастера, а Марина доверяет только тем мужчинам, которые умеют держать свое слово…

Вот она, женская хитрость во благо… А может, и не хитрость, потому что именно тогда, именно в тех, таких тяжелых для семнадцатилетнего пацана обстоятельствах и закалился по-настоящему Мишкин характер… И благодаря даже не сильному мастеру карате, Учителю Тадеушу, хотя и ему тоже, конечно, а слабой девчонке, которая волею случая стала инвалидом, но не потеряла силу духа и воли к победе, а главное — к жизни!..

И надо знать Мишу!..

«…Ладно! Будет тебе, Маришка, третий мастер! — думал он в те дни, шагая на тренировки. — Наизнанку вывернусь, все жилы порву или мне их порвут, но сделаю, как обещал! Или тогда мне рядом с тобой просто нечего будет делать!..»

…Весна к тому времени уже полностью вступила в свои права, ушли холода, растаял снег, уже довольно ощутимо припекало веселое солнышко, и даже распустившиеся почки на ветках кустов и деревьев уже превратились в зеленые масляные листочки. Распустились яблони и вишни, а в Ботаническом саду расцвела крупными сиреневыми цветами сакура… Природа ожила после холодной зимы, прилетели птицы в свои старые скворечники… В общем, все жило и все радовалось жизни…

Мишу в отделении травматологии института Склифосовского уже считали едва ли не своим сотрудником, столько времени он провел здесь, столько ночей он спал здесь, на жестком стуле у койки своей Маринки. Ему даже принесли старенькое продавленное кресло, чтобы парню было удобнее в нем засыпать, за что он был безмерно благодарен.

За два месяца его Марина перенесла несколько операций, но… Особого результата они не принесли, разве что избавили девушку от постоянной боли… Но ходить она так и не начала… Теперь за нее это делал Миша… Вернее, они делали это вдвоем… Миша просто возил ее всюду в инвалидном кресле… И старался вселить в нее уверенность в завтрашнем дне, уверенность в том, что ничего не потеряно…

— Мариш! Смотри, какая красота!

Он привез ее тогда на ВДНХ, а потом они долго гуляли по зеленым аллеям и случайно, а может быть, и специально, попали в Ботанический сад, где Миша прикатил коляску к небольшому, но такому красивому, цветущему дереву…

— Спасибо тебе, Мишенька… Я, если честно, сколько себя помню, все свое свободное время от школы проводила на тренировках… Так что… Стыдно, но я даже не знаю, что это за дерево такое, представляешь?!

— Я тоже только теперь узнал, Мариша… Оказывается, это именно оно и есть, священное японское дерево — сакура… Я видел ее цветок, но только на эмблемах школ по карате, а вот так, вживую… Я-то думал, что она только на Окинаве и растет…

— И я тоже! Представляешь! Представляешь, какие мы с тобой отсталые и темные люди! Ведь если бы я не грохнулась с тех перекладин, мы бы так и думали всю жизнь!.. Какие же мы отсталые люди!!! Просто средневековые!!!

Они весело смеялись над тем, что на самом деле было грустно, но именно это — не обращать внимания на свои болячки да еще и научиться смеяться над ними — помогало этим двоим влюбленным сердцам пережить свалившиеся на них трудности… И не опускать руки!..

Миша сидел рядом с креслом-каталкой на деревянной скамеечке и теребил в руках какую-то старую газету:

— Мариш… Я тут в городской библиотеке посидел немного… Мне Учитель посоветовал, вот я и поискал в старых газетных подшивках… — и тут он раскраснелся, как помидор. — А когда нашел, стырил… Но ведь это же не дорогая старинная книга, а простая «Комсомолка», только двухгодичной давности…

— А что в ней, Миша?

— Ты когда-нибудь слышала про Валентина Ивановича Бондаря?

— Нет, а кто это?

— Мне кажется, что это именно тот человек, который может нам с тобой помочь…

— В чем помочь, Миша?

— А ты вот послушай! Это газета от 3 апреля 1978 года, «Комсомольская правда»… Его, Мариша, сравнивают с летчиком Алексеем Маресьевым… — Миша развернул пожелтевшие листки и стал читать: «…Валентин Бондарь родился 3 апреля 1948 года в Каунасе. Отец погиб от пули бандита. Вслед за ним умерла и мать. Мальчик попал в детский дом, где увлекся акробатикой, борьбой, тяжелой атлетикой и культуризмом…»

Счастье для мальчишки-детдомовца послевоенных лет Вали Бондаря воплотилось в слове «цирк». Над серыми буднями сказочным дворцом возносился цирк шапито: праздничная музыка, яркие огни, сильные, красивые люди. Для мальчишки, который сбежал в шапито из приюта, цирк составлял всю радость в жизни. Каждый день он сбегал из детдома, чтобы вечерами учиться на манеже волшебному искусству. Но только через пять долгих лет мальчишеской любви и горьких разочарований судьба ответила ему взаимностью: подростка приняли в цирковой кружок. Здесь он научился акробатике, а со временем стал «художником трапеции» — в пятнадцать лет он начал выполнять опасные трюки на трапеции. Какое это, наверное, счастье — свободной красивой птицей парить в высоте, чувствовать в каждом движении сильное, послушное тело!..

Все рухнуло в одночасье…

Начав выступления в цирке как воздушный акробат, в 1962 году он рухнул с 13-метровой высоты… Случилось то, что случается раз в 100 лет: лопнул штамберт — стальная перекладина, к которой крепится вся арматура и страховка. Тринадцать метров свободного падения! Он даже не успел сгруппироваться. Зрители, наблюдавшие представление в Каунасском дворце спорта, зашлись в едином выдохе «А-ах!» и смолкли враз, когда тело гимнаста глухо ударилось о пол. Бондарь ничего этого не слышал… У него было более 10 переломов, включая перелом позвоночника, который полностью парализовал ноги. Диагноз докторов был такой: «Компрессионный перелом позвоночника в поясничном отделе и черепно-мозговая травма…» И был врачебный вердикт — Валентин Бондарь проведет оставшуюся часть жизни в инвалидной коляске…