Роман, написанный иглой - Вали Гафуров

— Известно — куда, в поле.

— Похвально. Труд облагораживает человека. Очень сожалею, красавица, но я вчера не смог проводить Рустамджана. Собрался было, и вдруг — катастрофа!

— У вас несчастье, что случилось? — Мухаббат остановилась от неожиданности.

— Нет, слава всевышнему, несчастье пока обходит меня стороной. Просто вызвали в сельпо за новым товаром. Кстати, есть галоши, как раз на вашу крохотную ножку. Дефицитнейший товар. Но для вас… Заходите к концу дня — обеспечу ваши постоянно растущие потребности… ха-ха!..

Мухаббат стало смешно. Молодой парень, а как старик — подарками заманивает. А говорит-то до чего забавно!

— Нет уж, я зайду, когда у вас бархатное пальто в магазине появится. Тогда, пожалуйста, — съехидничала девушка.

Мирабид принял её слова за чистую монету. Вспотел аж от избытка чувств, щёки его покрылись красными пятнами.

— Пальто бархатное? — оглядел Мухаббат профессиональным взглядом. — Так-с… Сорок восьмой размер… Будет. Обязательно достану. Мирабид всё на свете достать может!

— И любовь? — коварно спросила Мухаббат.

Мирабид засопел. Пробурчал обиженно:

— Всё шутите. Злой у вас язычок, Соловушка. А отчего? Очень много работаете. От работы не то что люди — кони свирепеют. Шли бы себе домой, шили, вышивали, а о колхозе пусть начальники думают, у них головы-во! — Мирабид показал руками головы начальников. Поймав взгляд девушки, струхнул. «Ещё ляпнет где-нибудь, заведут на меня дело!» — Насчёт голов я, милая пери, пошутил. А что касается колхоза, то о нём, конечно же, нам всем думать надо. Наше дело — фронту помогать.

«Ба! — подумала Мухаббат, — да ты, оказывается, отчаянный трус. «Фронту помогать!..» Чья бы корова мычала». Вслух же произнесла:

— Прощайте, властитель галош. Мне надо спешить— вдохновилась вашими пламенными речами.

Мирабид долго смотрел ей вслед. Вздыхал, чмокал толстыми губами.

На полевом стане Мухаббат уже ждали. Маленькая, кругленькая, как колобок, Кумри со всех ног бросилась к Мухаббат.

— Уехал, да? Уехал?

— Уехал, милая. А как твои дела?

У всех теперь дела одинаковы. Вчера ещё два парня из нашей бригады повестки получили. Жениха нашей Каромат знаешь?.. Уезжает. И мо… Мой Сабирджан тоже, — Кумри пригорюнилась. — Завтра уезжает Соловейчик, родненькая, я сегодня изо всех сил поработаю, а завтра ты меня отпусти, ладно? В город поеду, провожать.

— Езжай, милая. У всех у нас одна дорога — до города.

— Ой, спасибо!.. Соловейчик, золотко, только ты никому не говори, что я в город поеду. Мой отец совсем забыл, что такое-любовь. Знай одно долбит: «Все эти новомодные шуры-муры баловство и разврат. От этой самой любви все бесстыдства и происходят», — Кумри не выдержала, хихикнула: — Вот смешной! А меня-то он как на свет произвёл — с помощью молитв?

Девушки прыснули. Вот так Кумри!

Кумри совсем разошлась.

— А что, что, я неверию оказала? Старики забывают о том, что когда-то сами были молодыми. И от жизни отстают. Факт! И ещё упрямые они ужасно. Но я всё равно на своём настою. Выйду замуж за Сабирджана. Вот посмотрите. А то что же это получается? Является отец и говорит: «Я тебе, доченька, жениха подыскал». Он, видите ли, мне подыскал жениха! Как вам это нравится? Царский режим, что ли? И добро бы — стоющего жениха! А то что ни кандидатура — типичное утильсырьё!

Девчата так и покатились со смеху. Ай да Кумри!

Мухаббат положила конец веселью.

— Ладно, девушки. Пора вспомнить мудрую пословицу: «Делу время, а потехе — час». За работу, красавицы. Чем лучше мы будем трудиться, тем скорее вернутся наши суженые.

Взяв в руки кетмени, девушки зашли в заросли хлопчатника.

Богатый нынче удался хлопок! Вот только работников мало, ох, до чего же их мало!

Полчаса спустя подошли на помощь мать Мухаббат и тётушка Хаджия. Ещё чуть погодя появились две старушки. Девушки встретили их радостными возгласами. А непоседа Кумри даже расцеловала тётушку Хаджию и торжественно обещала ей «скорое возвращение домой с победой Рустама-палвана».

Пожилая женщина была растрогана до слёз.

— Спасибо, милая, на добром слове. А благодарить за то, что работать мы пришли, не надо. К чему нам, пожилым, в четырёх стенах сидеть? А у вас в звене весело.

— Ещё как весело! Особенно, когда наш Соловейчик песни поёт. Серебряный голос так и звенит… Соловейчик, родненькая, спой нам, пожалуйста!

Мухаббат не заставила себя долго ждать. Ей самой хотелось петь. Только вот весёлые песни на ум не шли.

— Можно, я спою грустную?

— Пой, милая. Весёлые песни после победы послушаем. Пой.

И Мухаббат запела — тихо, проникновенно:

Голубка плачет горько, горя не тая:«Ох, улетел мой милый в дальние края.Но всё равно его люблю, люблю, люблю…А если разлюбил, — пускай погибну я!»

Девушки, их матери упивались прекрасным голосом Мухаббат, проникновенными словами незамысловатой песни. Пожилые женщины вспоминали молодость, девушки — женихов своих.

Мухаббат кончила песню. Все молчали. Молчание нарушила женщина в парандже без чачвана — Хал-буви:

— Поистине волшебница! Голосом ты, девушка, — родная сестра Халимы… И нечего краснеть. Поёшь, как сама Халима Насырова.

Девушки, растроганные песней, плакали украдкой и вытирали глаза копчиками платков.

Кумри сказала Хал-буви:

— Шли бы вы домой. Завтра ваш сын, Касымджан, уезжает в дальние края. Собрать его надо в путь-дорогу.

Старушка вздохнула.

— Эх, доченька, со вчерашнего дня всё уже приготовлено.

Снова принялись за работу. Солнце, вскарабкавшееся на самую верхушку выцветшего от жары неба, палило немилосердно. Это только со стороны, поэтам, весело смотреть на колхозниц и сочинять о них всякие пустяки, вроде: «Жемчужный пот струится по её ланитам…»

Издалека донёсся звон рельса — звали на завтрак. Девушки мигом закинули на плечи кетмени и направились к полевому стану. За ними потянулись пожилые женщины.

На полевом стане собралась вся бригада. Усталые люди находили ещё в себе силы шутить.

Мухаббат посмотрела на огромный куб с кипятком, исходивший паром, и загрустила. Куб напомнил ей паровоз, тот самый, что увёз её суженого далеко-далеко. Сабирджан, парень Кумри, держался торжественно. Он сделал таинственный знак Мухаббат и принялся что-то писать в блокноте. Вырвав листок, сложил его вчетверо и вместе с пиалой чая тайком передал Мухаббат записку для Кумри.

Звеньевая прикрыла ладонью рот, чтобы скрыть улыбку. Смешной этот Сабирджан. Весь колхоз знает о его любви к Кумри. Один лишь её отец находится в счастливом неведении. И только поэтому парень изображает из себя заговорщика! Забавно. Небось написал что-нибудь вроде: «Кумри, свет очей моих! Приходи сегодня после работы в тополевую рощу».

К концу завтрака явился бригадир Джамалитдин-ака, крупный мужчина лет сорока в лёгком парусиновом кителе в войлочной шапке, обшитой по краю красной каймой. Усы бригадира, отвисшие книзу, придавали ему грустный вид. Джамалитдин-ака поднял руку, призывая к тишине, заговорил:

— Товарищи дорогие! Все мы знаем, что над нашей Родиной нависли чёрные тучи. Проклятые фашисты хотят поработить советских людей. Шайтан им в глотку, подлым! Вся страна поднялась на священную войну. От героев фронта не должны отставать и мы — труженики тыла. Завтра ещё два богатыря, наши замечательные парни. Сабирджан и Касымджан отправляются бить гитлеровцев, провались они в преисподнюю! Пожелаем же нашим храбрым воинам успехов в бою и скорого возвращения с победой. Ура, товарищи!

Грянуло тонкоголосое «ура!» — в бригаде, за редким исключением, были женщины. Бригадир сделал паузу и продолжал:

— Скажу вам по секрету, я тоже просился на фронт. Мою просьбу обещали уважить, как только мы соберём урожай хлопка. Поэтому прошу всех своим трудом помочь мне побыстрее надеть солдатскую шинель.

Члены бригады зашумели:

— Ой, бригадир! И вы тоже?!

— А кто без вас бригадой командовать станет?

Джамалитдин-ака улыбнулся, широко, задористо.

— Э-э, красавицы, свято место пусто не бывает. В правлении колхоза, да и в райкоме партии проблема нового бригадира решена. Мухаббат будет вашим бригадиром, сладкоголосый соловейчик.

Началось всеобщее ликование. Джамалитдину-ака даже малость обидно стало. Чуть-чуть. Он всё же понимал: бригада его и уважает, и ценит. И вовсе никто не радуется его уходу. Просто все довольны, что после Джамалитдина-ака бригаду возглавит Мухаббат.

Один лишь Максум сидел темней ночи. Услышав имя нового бригадира, он подавился куском лепёшки. Кое-как отдышавшись, крикнул Джамалитдину:

— Эй! Бог лишил вас, начальников, разума, что ли? У девчонки на губах молоко не обсохло, а её бригадиром! Ваши глаза никого другого не видят, кроме Мухаббат?