Алмаз — драгоценный камень - Юрий Дьяконов

— А что ли, мы не порядочные?! — спросила Рената.

— А, думаешь, порядочные? У вас и телевизора нет. И холодильника нет. И серванта тоже нет!

— А зато… зато у нас есть это… аж два шкафа с книгами! Большущих! — защищалась Рената.

— Тю-у-у, — присвистнула Сонька, — разве книжки много стоят! — Сонька торжествовала победу. Наконец-то она поддела Ренку. Пусть не задается.

Глаза Ренаты метались с одного лица на другое, ища поддержки. Но близнецы молчали. У них дома были и сберкнижка, и холодильник с телевизором. Клава что-то жевала губами и смотрела в сторону. На щеках Ренки выступили красные пятна. Что сказать? Как доказать, что они, Бикбаевы, порядочные?! И вдруг вспомнила:

— А папа говорит: не в деньгах счастье! Вот! И еще директор магазина сказал: кто ни одного дерева не посадил, значит, он дрянь, а не человек!

— А ты, а ты… — задохнулась от злобы Сонька, — и директор твой дурак! И отец — дурак! И мать — дура! — и ударила Ренку по лицу.

Этого Рената выдержать уже не могла. Еще никогда в жизни никто не посмел так обзывать папу и маму! Ренка вскочила и крепким кулачком ткнула в Сонькину физиономию. Сонька взвизгнула, закрыла лицо руками и кинулась в сторону. Споткнулась о лежавшую на земле лопату. Растянулась на асфальте и тонким пронзительным голосом заорала на весь двор:

— Ма-ма-а-а! Ой, ой, ма-мо-о-о-чка-а! Ой, глаз, глаз! Выбила-а!

Клава перепугалась и побежала поднимать сестру.

— Беги! Ренка, беги! — закричали близнецы.

Ренка во весь дух пустилась по пустырю и спряталась за трубами. Сердце у нее бешено колотилось. А вдруг правда глаз Соньке выбила? Что будет? Она долго сидела за трубами. Прислушивалась. Вот зашелестела прошлогодняя сухая трава. Идет кто-то! Ренка сжалась в комочек.

— А здорово ты ей трахнула!

Рената подняла голову:

— Ой, Женя! Я ей правда глаз выбила? Правда?!

— Ну-у-у-у! Какой глаз! Только нос расквасила. И чего ты меня все Женькой зовешь? Вовка я!

— Так у тебя же штаны целые!

— Подумаешь, штаны! Я свои у Женьки отобрал. Правильно ты Каблучихе дала! Я бы ей еще не так дал. Там что было! Народу собралось. Каблучиха ревет как резаная. Мать ее орет: «Пусть попадется, я ей голову оторву!.. В милицию оттащу!..» А я своей маме рассказал всю правду. А мама приказала громко рассказать. И я рассказал. И про сберкнижки… И как Сонька обзывала. И тебя стукнула первая… Тут все как стали ругать Каблучиху. А домкомша сказала: «Вот видите. Ваша Соня сама во всем виновата». Мать как схватит Соньку за шиворот. Домой побежала, отлупила Соньку. Клавку зачем-то… Стоят они на балконе и ревут на всю улицу…

Космонавты

Близнецы Вовка и Женька, присев на корточки, выглядывали из прошлогоднего бурьяна, что рос на пустыре. Там, где обычно проходят футбольные баталии, собрались большие мальчишки. Руками размахивают, спорят.

— Чего они придумали? — прошептал Вовка. — Глянь. У Пугача шлем летчицкий! Может, опять ракету пускать будут? Давай узнаем?

— Давай. Только сперва ты пойдешь, а потом я.

— Почему опять я?

— А ведь ты ему тогда почти полкоробки пистонов подарил.

— И ты бы подарил! Жадина ты, Женька! И всегда за меня прячешься.

— Вы что тут делаете? — подбегая к ним, спросила Рената.

— Хочешь, посмотрим, что Пугач придумал?

Рената, которая столько слышала о Пугаче, но ни разу его в глаза не видела, с готовностью ответила:

— А то нет?!

Втроем они направились к футбольному полю. В кругу ребят стоял широкоплечий, крепкий мальчишка в закатанных до колен черных штанах, в синем распахнутом кителе, из-под которого виднелась матросская тельняшка. На макушку черной, стриженной под машинку головы лихо сдвинут кожаный летный шлем. Лицо, руки, ноги мальчишки были коричневыми.

«И где он успел так загореть?» — подумала Рената.

Мальчишка в шлеме обернулся и увидел их. Сунул руки в карманы. И, виртуозно сплюнув под самые ноли близнецов, спросил:

— Ну, чего притопали?

— А мы, Коля, посмотреть… Во что вы играете, — расхрабрился Вовка.

Пугач поддернул штаны, подмигнул дружкам и ответил:

— А мы это… в космонавтов.

— А нам можно? — спросила Рената.

— А чего ж, валяй! Терешкова тоже женщина… Только сначала нужно испытание пройти.

— Какое? Какое? — подались вперед близнецы.

— А вот полезете через эту трубу…

Ренка посмотрела. Труба широкая. Пролезть в нее — ерунда. Но увидела, как ухмыляются приятели Пугача, и подумала: «Что-то они очень веселые».

— А зачем? — спросила Рената.

— Зачем-зачем! — передразнил Пугач. — Это же не простая труба, а аэрофи… аэроти… аэро-ди-нами-чес-кая труба, — насилу выговорил он длинное заковыристое название. — Все космонавты в таксой трубе испытываются.

— А тогда что? — спросила Рената.

— Тогда играть с нами будешь. Полезешь?

— Нет. Играть хочу. А в трубу не могу, — Рената посмотрела ша свою светло-серую шерстяную кофточку и только что выглаженные мамой шорты, — запачкаюсь.

— Испугалась, чис-тю-ля! Слабо?! Ну и отваливай, — процедил сквозь зубы Пугач.

— Пугач! Я полезу! Я не боюсь, — выскочил Вовка. — Только тогда, раз я первый, я буду Гагариным!

— Валяй! — весело согласился Пугач.

Как только Вовка сунул голову в трубу, Женька, не желая отстать от брата, закричал:

— И я! И я хочу Гагариным! Я еще лучше пролезу! — и тоже исчез в другой трубе.

— Быстрей! Быстрей! — кричали дружки Пугача. — Кто первый — тот Гагарин! Давай! Жми!

— Начать вращение! — скомандовал Пугач. — Дайте им состояние невесомости.

Мальчишки ухватились за трубы и стали их перекатывать.

— Право — два оборота! — кричал Пугач.

Трубы покатились вправо.

— Стоп! Лево — три оборота!

Женька с Вовкой заскользили внутри труб, пытаясь сохранить нормальное положение. Но трубы вращались все быстрее. Близнецов швырнуло на бок, перевернуло на спину, снова бросило на живот. Потом трубы покатились в обратном направлении. Стукаясь коленями, локтями, окончательно потеряв представление, где низ и где верх, близнецы призвали на помощь маму:

— Ма-а-а-а… О-о-о-о… те-е-е-е, — неслось из труб.

Тогда Пугач махнул рукой:

— Прекратить испытание!

Ошалев от страха, братья вывалились из труб, на четвереньках поползли в разные стороны и уселись на земле, тараща глаза.

— Гля!.. Два Гагарина!.. Космонавты!.. Вот дурачки! — кричали, хохотали, хватаясь за живот, мальчишки, тыча в близнецов пальцами.

Пугач глянул на Ренку. Она не смеялась. Черные широкие брови ее сошлись в одну линию. Пальцы сжались в кулаки. Кольке сразу почему-то стало невесело.

— Цыть, вы! Чего ржете?! — крикнул Пугач дружкам и подошел к близнецам, которые наконец поднялись на ноги: грязные, с растрепанными волосами. Белые чубы, руки коленки и курточки были перемазаны ржавчиной и сажей. Пугач сказал им примирительно: — У вас еще слабый вести-бю-лярный аппарат. Потренироваться надо.

— Ага! Мы будем… тренироваться, — сказал Вовка. — У нас в подвале пустая бочка есть. Правда, Женька?!

Женька не успел ответить. От большого дома донесся крик мамы:

— Во-ва-а-а!.. Же-ня-а-а-а!

И растрепанные близнецы, спешно приводя себя в порядок, поплелись к дому, навстречу неминуемой расплате…

И все-таки Ренке понравился Колька Пугач. Смелый, видно, да еще и выдумщик. Она целую неделю после этого надевала свой черный лыжный костюм. Но у труб никого не было. Пугач испытанием космонавтов больше не занимался.

Колька Пугач

В свои одиннадцать неполных лет Колька Пугач был признанным вожаком всех дворовых ребят. Крепкий, коренастый, он при случае мог постоять за себя, да так, что даже мальчишки старше его на два-три года предпочитали с Пугачом не связываться. И жаловаться на него было некому. Отец Кольки умер еще семь лет назад. Мать целыми днями на работе. А на дверях квартиры постоянно висел здоровенный замок.

Прежде, когда Колька был поменьше, весь мир для него был заключен внутри их огромного двора на улице Красной, сплошь застроенного одинаковыми четырехквартирными домами. Еще до войны построил их кооператив трамвайщиков, поэтому уличная ребятня называла всех жителей двора трамвайщиками.

Всех мальчишек Колька с раннего детства привык делить на «своих», что жили в их дворе, и «чужих». Он очень гордился своим двором. Да и как не гордиться, если в нем одних только пацанов и девчонок было с полсотни. Попробуй, затронь кого!..

Ребята росли. Двор становился тесен. А через дорогу раскинулся огромный пустырь с развалинами каких-то не то складов, не то сараев. С незапамятных времен он был огорожен двумя рядами колючей проволоки и считался запретным.