Алмаз — драгоценный камень - Юрий Дьяконов

— Анечка, у нас мелкая соль кончилась. Сходи купи.

— Так я купила уже. В шкафчике стоит, — ответила Аня.

— Ну тогда чаю…

— Мамочка, разве ты не видела? Я большую пачку купила. Ты меня, наверно, просто хочешь выпроводить? — продолжая ловко орудовать ножом, спросила Аня.

Мама постояла минуту, не зная, сердиться ей или радоваться. Рассмеялась и, отложив нож в сторону, обняла Аню:

— Ах ты, моя хозяечка! И все-то она помнит, все понимает.

Когда все было готово и остался только торт, мама все-таки выпроводила Аню из кухни:

— Скоро гости придут, а ты не готова.

Едва Аня переоделась, как залаял Джек. Она побежала к калитке. Никого. Зато в почтовом ящике лежало письмо. «От Мити!» — обрадовалась она. Присела на крылечке и вскрыла конверт.

«Здравствуйте, ребята! — писал Митя. — Я уже в санатории, кругом горы, лес и целебный воздух. Очень красиво. Главный врач сказал, что я хорошо поправляюсь и скоро мне разрешат ходить. А еще сказал, что через три месяца, когда поедешь домой, ты будешь уже играть в ловитки. Вот здорово будет! У нас есть учителя и так, и по физкультуре. Мы немного учимся. Когда приеду, пойду в четвертый класс, в нашу школу. Напишите про Джека. Я за ним соскучился. А запятые и другие дам проверить Надежде Владимировне, а то я не знаю как. Пишите мне письмо. Мне будет радостно. А еще хорошо — вы дружные пять человек. Я приеду, буду шестой. До свиданья! Пришлите вашу карточку. Я буду всем ребятам показывать. Митя».

Снова залаял Джек. Послышались голоса, и на дорожке сада появились гости. Руки Ани сразу оказались полны цветов и подарков.

Митиному письму обрадовались и решили завтра же пойти вместе фотографироваться.

Пока мама накрывала стол под раскидистым тутовым деревом, ребята устроились на длинной скамейке под орехом, лакомились фруктами и разговаривали.

— Знаете, что я вычитал в журнале «Здоровье»? — сказал Алекс. — Первый период человеческой жизни делится на три отрезка: до семи лет — детство, от семи до пятнадцати — отрочество, а с пятнадцати уже начинается юность.

— Вот это да-а! — удивился Ивас. — А нам все: дети, дети!

— И правда, выходит, что мы уже давно не дети, а это… отроки, — подхватила Алена.

— А мама меня все маленькой считает, — отозвалась Аня. — Я скажу, что я уже отрок… ша! Да? — Обернулась она к Тамаре.

— Я не знаю этого слова, — честно призналась Тамара.

— …вица, — сказал Алекс, — отроковица. Я в словаре прочитал. Только там написано, что это устаревшее слово.

— Ну, хитрые! — возмутился Ивас. — Какое же оно устаревшее? Тогда и мы, выходит, поустарели все? Это они нарочно, чтоб нас детками звать! Законное слово. Пусть так и напишут… Да! Ребята! Я же вам не сказал! Вчера мама пришла с работы такая веселая. Говорит, полторы нормы дала и совсем не устала. Она алмазным резцом работала! Ей аж два таких резца дали!

— Дорогие гости, прошу к столу, — пригласила Галина Петровна.

Аня в два приема погасила девять витых свечек на именинном торте, и пир начался.

— Ну, ребятки, вы тут гуляйте, а я схожу к соседке за выкройкой, — вскоре сказала мама, поднимаясь из-за стола.

А когда часа через полтора она вернулась, стол был убран, посуда помыта. Под тарелкой с оставленным для нее куском именинного торта лежала записка:

«Мамочка, мы пошли погулять. Аня».

На Длинном косогоре все действовало на них успокаивающе. Все надежно, знакомо и мило. Ракита укроет от палящих лучей. Хижина — от ненастья. Над головой чистое голубое небо с неторопливо плывущими белыми парусниками облаков. И тишина, в которой лишь голоса птиц, стрекотание кузнечиков да чуть слышный шелест Ракиты.

Но тишина Длинного косогора не только успокаивала. Она и будоражила, возбуждала интерес ко всему, что вокруг. Ведь куда-то мимо них летят поезда. В окнах вагонов мелькают лица незнакомых людей. Кто они?… А что там, за синей дымкой горизонта?… Да и само голубое небо — не край. Они знают уже, что где-то там, над головой, в невообразимой дали — никем не открытые загадочные миры, которые рождаются, живут и угасают…

А сколько интересного и непонятного тут, совсем рядом. Сколько тайн вокруг.

— Тихо как! — сказал Алекс. — И печет. Сейчас такие сильные восходящие потоки воздуха…

— Да-а, — вздохнул Ивас. — Сейчас бы запустить нашего «Альбатросика»…

Алена переглянулась с девочками и засмеялась.

— Ты чего? — удивился Ивас.

— Так берите и запускайте, — спокойно ответила Алена.

— А крыло? Забыли?

— Крыло и стабилизатор мы вчера заново обклеили. А папа центровку поправил.

— Ну-у-у?! — Ивас уже был на ногах. — Где он? Я побежал!

— Зачем бежать? — засмеялась Тамара. — Я его утром в хижину принесла.

— Леер! Алекс, давай скорей леер! Мы его сейчас!..

Пролетев метров пятнадцать на уровне роста Иваса, «Альбатрос» стал медленно набирать высоту.

Задрав головы, друзья следили за его полетом.

— Как летит!.. Как здорово летит!

— Теперь начнет снижаться, — тихо проговорил Алекс.

— Зато он уже пролетел сколько! — откликнулась Аня.

Но тут началось такое, чего не ожидал никто. Оказавшись над каменистой площадкой, в центре которой виднелись развалины пирамиды, «Альбатрос», чуть накренясь влево, сделал большой пологий круг. Поднялся еще немного, сделал второй круг, третий и, будто кто тянул его за невидимую ниточку, спиралью пошел вверх прямо к белому облачку, плывущему над косогором.

— Улетит! Как же мы его найдем?! — забеспокоилась Тамара.

— «Альбатросик», лети!.. Пусть летит до седьмого неба! — закричала, захлопала в ладоши Аня.

«Альбатрос» стал совсем маленьким. Вот уже превратился в крохотный флажок, почти точку, и вместе с облачком поплыл над Манькиным спуском, над корпусами станкостроительного завода и растаял вдали над громадными трубами ГРЭС.

— Улетел, — прошептал Алекс.

Друзья переглянулись, не зная, смеяться им или горевать. И вдруг, вслед за Аленой, радостно закричали: «Ура-а-а!»

— Жаль, пацаны не видели. Скажут, что вру, — пожалел Толик.

— Так построим другой! Еще лучше этого, — предложила Алена.

— Ясно, построим! Правда, Алекс? — обернулся Ивас к своему помощнику.

— Ага. Только побольше этого, — согласился Алекс. — И не просто планер, а с резиновым мотором. А потом… мне папа сказал: когда научишься хорошо, привезу тебе из Москвы бензиновый моторчик.

— Ребята. Скоро наш поезд, — напомнила Алена.

— Так чего ж мы сидим? — вскочил Ивас.

И они побежали по заросшему травой волнистому спуску. Остановились на гребне каменной волны. Из-за поворота показался синий поезд с длинным, во весь состав, красным лампасом.

Друзья приветливо замахали руками.

— Ребя-та! — перекрикивая шум поезда, сказала Алена. — Хотите, я у него что-то спрошу?

— Так он те-бе и отве-тит! — усмехнулся Ивас.

— А вот по-смот-ришь! — И Алена крикнула: — Ска-жи, ку-да ты е-е-е-де-е-ешь?

Поезд стремительно летел, а ответа все не было. Лишь когда, грохоча на стыках, мимо пронесся последний вагон, из-за поворота невидимый уже электровоз ответил:

— У-у-у-у-у-у-у-у!

— Вот и ответил: «В Мос-кву-у-у!» — перевела Алена.

Примечания

1

Грязная русская свинья! (нем.)