Из тьмы - Николай Золотарёв-Якутский

Директор с достоинством кивнул и с папкой под мышкой двинулся к кафедре. Достигнув ее, он достал из нагрудного кармана пенсне, тщательно протер его и нацепил на нос. Затем он раскрыл папку и извлек лежащий сверху аттестат.

— Аттестат с отличием и похвальный лист — награда за отличные успехи и примерное поведение — вручаются воспитаннику Вилюйского высшего начального училища…

Директор сделал паузу, чтобы передохнуть. Грянули преждевременные аплодисменты.

— …инородцу Иосифу Токурову!

Собравшиеся сконфуженно притихли. Похвальный лист вручается замухрышке-якуту, сыну бедняка! Все устремили взгляды на Уосука. А он совсем растерялся и не знал, что делать.

— Иосиф Токуров, иди сюда, получи свой аттестат и награду! — воззвал директор.

Он и сам куда с большей радостью вручил бы то и другое одному из сыновей Разбогатеева. «Ну какая польза этому Токурову от его способностей, — думал он. — Все равно учиться дальше не сможет. Затеряет эти красивые бумажки, забудет все, чему учили, и никто не будет знать, что был такой замечательный ученик в Вилюйском высшем начальном училище».

Уосук робко подошел к директору, принял аттестат и похвальный лист и под жидкие хлопки пошел назад.

— Этот инородец, — прогудел священник на ухо Разбогатееву, — зело способен к наукам. Я намерен взять его во храм. Сперва поможет дьячку, а потом и сам его место займет. Думаю направить в семинарию — отменный миссионер, должно быть, выйдет!

«Ишь ты, — подумал Разбогатеев, — хитер поп! Ясное дело, паренек-то нищий. Пойдет, куда поманят… Нет, не хотелось бы его батюшке уступать. Мне самому такие люди надобны».

Между тем директор вызвал для вручения аттестата Николу Разбогатеева. Длинный вертлявый парень подошел к директору и протянул руку за аттестатом, но Петр Никодимович не торопился. Оказалось, он решил сопроводить акт вручения маленькой речью.

— Николай Николаевич Разбогатеев! Счастлив поздравить вас с окончанием училища. Вы далеко пойдете по стезе науки и коммерции. Счастлив отец, имеющий такого сына!

Последние слова потонули в грохоте аплодисментов. На этот раз чиновники, богачи, учителя ладоней не жалели. Николай Алексеевич втянул голову в плечи и побагровел.

«Смеется он, что ли? — У Разбогатеева даже зубы от гнева заломило. — «Счастлив отец, имеющий такого сына»! Это отчего же я должен быть счастлив? Оттого, что этот болван по два года в одном классе сидел?»

Вдруг в голове его мелькнула неожиданная мысль.

— Скажите, святой отец, — наклонился он к законоучителю, — а вы уже говорили с этим Токуровым?

Священник заулыбался:

— Сей инородец, хотя и отрок еще, рассудителен не по годам. Сказал, что подумает. Но я не сомневаюсь в его согласии. Очень хочет учиться! А средств нет. И зачем только бог награждает умом детей бедняков?

«Черта с два увидишь ты, батюшка, этого мальчишку в своем храме».

Разбогатеев, успокоенный, улыбнулся.

Раздав аттестаты, директор сошел с кафедры.

— Быть может, кто-либо пожелает сказать выпускникам напутственное слово? — приподнялся Разбогатеев.

— Разрешите, господин попечитель!

— Пожалуйста, Петр Хрисанфович!

Староватов неторопливо вышел к кафедре, зачем-то расстегнул верхнюю пуговицу мундира, вновь застегнул. Было видно, что он волновался.

— Иосиф Токуров, встаньте! — неожиданно сказал он.

Все недоуменно загудели. Уосук встал, настороженно оглядываясь.

— Господа! Перед вами лучший ученик нашего училища. Вы видели, как ему — единственному вручался похвальный лист. Это очень способный юноша! Из него выйдет большой ученый. Но он нуждается в помощи, господа. Помочь ему — наш долг!

— Извините, господин Староватов, — перебил Разбогатеев. — Я не пойму, о чем вы говорите? Какой помощи просите?

— Я хочу сказать, что Иосифу Токурову, как лучшему ученику училища, следует назначить окружную стипендию и направить его в Якутск, в учительскую семинарию или реальное училище.

— Вот оно что! — протянул купец. — Однако вы, господин Староватов, в неведении относительно как средств округа, так и его прав. Конечно, было бы весьма хорошо поспособствовать одаренному юноше, но… — Он пожал плечами.

— В таком случае, — не сдавался Староватов, — вы, господин попечитель, совместно с Петром Никодимовичем могли бы написать прошение вице-губернатору о выдаче Токурову губернской стипендии.

— Господа, я хочу ответить Петру Хрисанфовичу. Ваш порыв вполне понятен, но совершенно неуместен. Подумайте сами: как мы можем обратиться с подобным прошением в час, когда идет самая кровопролитная война в истории нашего отечества, когда каждая копейка на счету?

Уосук молча глотал слезы. В этот миг ему казалось, что для него все кончено.

Глава шестая

«Завтра утром едем к твоему отцу». «Неужели купец решил все-таки помочь ему?»

Как прекрасны в Якутии летом лесные дороги! Они не широки, не узки — как раз впору проехать телеге или саням. Тебя подбрасывает на ухабах, но ты не обращаешь на это внимания, завороженный красотой природы. В лесу чисто и светло, духмяный пар идет от земли, голова кружится от птичьих трелей и солнца, а дорога бежит и бежит навстречу, то в гору, то под уклон, то белая от песка, то зеленая от травы…

Сразу за Вилюйском колея нырнула в сосновую рощу. Здесь почва была песчаной, и отец всегда сгонял Уосука с саней, на которых, по обычаю якутов, ездил не только зимой, но и летом. Спрыгивал он и сам, чтобы быку было легче. Ноги по щиколотку увязали в песке, и этот отрезок пути казался бесконечным. Уосук взглянул на кучера, ожидая, что тот попросит его с телеги, но кучер не шелохнулся. Сытая пара лошадей легко вымахнула на пригорок, словно по мостовой. Уосук с радостным удивлением огляделся вокруг, словно впервые увидел рощу. Впрочем, так оно и было: раньше он всегда смотрел вниз, под ноги, теперь же у него появилась возможность взглянуть вверх. Сосны стояли не часто, зато были очень высокими. Их маленькие верхушки, похожие на шапки, терялись в небесной голубизне. Стволы отливали золотом. То там, то сям между соснами зеленели коврики брусники. Сейчас она цвела ароматным белым цветом. И Уосуку захотелось, как в детстве, упасть на родную жаркую землю…

Из бурелома выскочил заяц и опрометью помчался прочь от дороги.

— Ого-го-го! — закричал вслед ему Разбогатеев.

«Ого-го-го!» — понеслось из конца в конец рощи.

Уосук очнулся, помрачнел.

Как же это он очутился в телеге Разбогатеева?

…Прошло бы еще шесть дней, притащился б отец на своих санях, укатил бы Уосук в родной наслег и пошла бы его жизнь по заведенному для писарей порядку: читай волостные и прочие циркуляры, пиши прошения неграмотным, если есть голова на плечах — богатей, нет — топи молодость в граненом стакане… Но судьбе было угодно распорядиться иначе.

Из Якутска в Вилюйск пришел пароход. Такое случалось не часто, и взбудораженные одноклассники Уосука помчались на пристань.

В другой раз Уосук непременно пустился бы за ними, но в последние дни его ничто не интересовало. Погруженный в невеселые мысли, он присел на скамеечку у ворот училища. Вдруг он увидел у своих ног чью-то длинную тень. Уосук испуганно поднял голову. Перед ним стоял Разбогатеев. Уосук поспешно сдернул картуз.

— Здравствуйте, господин попечитель!

Разбогатеев не спеша опустился рядом. С виду он совсем не походил на купца: был высок, смугл, худощав и напоминал скорее мастерового. Некоторое время он изучал подростка цепким, оценивающим взглядом.

— Тебя Осипом зовут?

— Да, господин попечитель, Иосифом, — незаметно для себя поправил купца Уосук.

Разбогатеев слегка улыбнулся:

— Ну вот, окончил ты училище. Что дальше будешь делать?

— Не знаю, господин попечитель! Наверно, вернусь в свой наслег. Наверно, назначат писарем…

— В попы не пойдешь?

Уосук удивился: откуда знает?

— Нет, наверно!

— Заладил: наверно да наверно. Пора решать наверняка! Ты уж почти взрослый. — Разбогатеев понизил голос до шепота: — Учиться хочешь?

Сердце Уосука встрепенулось. Неужели купец решил все-таки помочь ему? Какое это было бы счастье!

— Очень хочу, господин попечитель!

— Тогда вот что. Я тебя усыновлю и отправлю учиться. Согласен?

Уосук растерялся. «Усыновлю…» Как это? Ведь родители живы… Да и зачем понадобилось купцу усыновлять?

— Я знаю, о чем ты думаешь, — зорко взглянув в глаза, сказал Разбогатеев. — О своих родителях думаешь. Что они не согласятся. За это не беспокойся. Я отплачу им добром. А с тобой мы подружимся. Ты мне нужен. Да и я тебе. Правда ведь?

— Правда, господин попечитель… — тихо произнес Уосук.

— Значит, согласен? Ну, так тому и быть. Завтра утром едем к твоему отцу. Знаешь, где я живу? Приходи в восемь.