Антология «Дракула» - Нэнси Холдер

Харкер. Но как все это могло так долго пролежать в земле, раз есть верный знак и надо только повнимательнее посмотреть вокруг?

Дракула. Крестьянин в душе — трус и глупец. А пламя появляется только в одну-единственную ночь. Но в эту ночь ни один живущий здесь не пожелает добровольно высунуть нос на улицу. И, мой любезный, даже если он и высунется, он же не знает, что с этим делать. Ну даже если этот крестьянин, о котором вы мне рассказали, и заметил голубое пламя, он же не будет знать, где искать сокровища днем. Смею поклясться, и вы сами не смогли бы найти эти места снова.

Харкер. В этом вы правы. Я знаю не больше любого смертного, как искать такие места.

Дракула. Но расскажите же мне о Лондоне и о доме, который вы приготовили для меня.

Харкер. Простите мою небрежность. (Достает из портфеля документы.)

Пока он стоит спиной к Дракуле, тот убирает со стола еду и зажигает лампу. Дракула берет документы и принимается внимательно изучать их.

(Наблюдает за ним.) Я уверен, что вы знаете об этом доме больше, чем я.

Дракула. Но, сэр, это совсем необязательно! Когда я уеду туда, я останусь совсем один и рядом со мной не будет моего друга Джонатана Харкера, чтобы поправить меня и помочь мне. Он будет в Эксетере, за многие мили оттуда, и, возможно, будет работать с какими-нибудь юридическими документами вместе с другим моим другом, Питером Хаукинсом.

Итак! Расскажите же, как вы нашли столь подходящий для меня дом.

Харкер. Давайте я лучше прочитаю вам свои записи, которые сделал в свое время. (Читает.) «В Пурфлите, в стороне от больших дорог, я наткнулся на дом, который, похоже, и нужен. На нем было объявление, что он продается. Дом окружен высокой стеной старинной кладки, которую давно никто не чинил. Закрытые ворота из крепкого старого дуба и окованы железом, поеденным ржавчиной.

Поместье называется Карфакс, — без сомнения, это искаженное латинское quatre face, поскольку дом четырехфасадный и его стены четко соориентированы по компасу. К дому примыкает участок примерно в двадцать акров, огороженный той самой каменной стеной, о которой я уже говорил. В поместье много деревьев, поэтому участок выглядит довольно сумрачно. Тут есть глубокий пруд или, пожалуй, даже маленькое озерцо, которое питают, вероятно, родники, поскольку вода очень чистая. В пруду берет начало ручей. Дом очень большой и, я бы сказал, средневековой постройки: каменная кладка весьма мощная, окна расположены высоко и зарешечены. Дом напоминает донжон, главную башню замка, а рядом находится часовня или церковь. Я не мог проникнуть внутрь. Но я сделал несколько снимков с разных ракурсов. При доме имеются дворовые постройки, но из-за их беспорядочного расположения я могу только гадать, какую площадь они занимают, а она может оказаться довольно большой. По соседству есть несколько домов. Один, довольно вместительный, построен совсем недавно, в нем разместилась частная лечебница для душевнобольных. Из поместья она, к счастью, не видна».

Дракула. Я рад, что дом старый и большой. Я сам из старинного рода, и если бы мне пришлось жить в новом доме, это просто убило бы меня. Дом не может стать обжитым за один день. Да и в конце концов, как немного дней составляют столетие! Радует меня и то, что там есть часовня. Нам, представителям знати Трансильвании, очень нравится мысль, что наши кости не будут покоиться среди простых смертных. Я не ищу ни веселья, ни радости, ни той сладости, что несут рассвет и сверкающие воды, которые столь милы молодому и жизнерадостному сердцу. Я уже давно немолод, и мое сердце, за многие годы печали о мертвых, разучилось откликаться на радость. Более того, стены моего замка разрушаются, появляется много новых теней, порывы холодного ветра проникают сквозь разрушенные стены с бойницами и окна со старинным переплетом. Впрочем, я обожаю полумрак и тень и остаюсь наедине с моими думами при любой возможности. (Склонился над бумагами.)

Харкер рассматривает карту.

Харкер (в сторону). Интересно, почему некоторые места обведены кружками? И я заметил, что их только три: один — на восточной окраине Лондона, где находится его повое поместье, два других — Эксетер и Уитби, на йоркширском побережье.

Граф кладет бумаги на стол.

Харкер (громко). Граф, вы говорите о вашем роде так, словно ваши родственники все живы.

Дракула. Для боярина честь его рода и имени — это его честь; их слава — его слава; их судьба — его судьба.

Мы, секеи, имеем право гордиться этим, ибо в наших жилах течет кровь многих храбрых родов, которые, подобно львам, бились за власть. Сюда, в водоворот европейских распрь, одно это угорское племя принесло из Исландии воинственный дух, дарованный ему Тором и Одином, и с яростью берсерков его воины сражались в Европе, Азии и Африке. Тамошние народы думали, что это оборотни пришли на их земли. Достигнув этих мест, они обнаружили тут гуннов, чья воинствующая ярость сметала все с лица земли, как живое пламя, и гибнущим народам казалось, что в их жилах течет кровь ведьм, которые некогда были изгнаны из Скифии и которые вожжались с самим дьяволом в пустыне. Глупцы, какие глупцы! Да разве дьявол или какая-то ведьма может в величии сравниться с Аттилой, чья кровь течет вот в этих венах? (Вскидывает руки.)

Но разве удивительно, что мы победили, что мы сохранили гордость, что, когда тысячные армии мадьяр, лангобардов, авар, булгар или турок подступали к нашим границам, мы отбивали их нападение? Странно ли, что Арпад со своим несметным войском пошел на нас, но на границе получил отпор и завоевать нас не смог? И, отступив на восток, мадьяры признали секеев родственным народом. И вот уже многие века нам доверяют охранять границы с турецкой землей. А охрана границы — дело бесконечно трудное, ибо, как говорят сами турки: «И вода порой спит, но враг — никогда». Какой обитающий здесь из четырех народов охотнее нас принял бы «кровавый меч» и встал под королевские знамена? А когда был искуплен великий позор моего народа, позор Косова поля, когда валахи и мадьяры не устояли под натиском турок? Кто же, как не один из воевод моего рода, пересек Дунай, собрал войско и разбил турок на их земле? Это был достойный представитель рода Дракулы! Но случилась беда: когда он пал, его подлый брат продался туркам и навлек на свой народ позор рабства! Но разве не Дракулой был тот, кто позже, вдохновленный своим предком, собирал воинство и переправлялся через Дунай в турецкую землю, а когда терпел поражение и возвращался один, то опять и опять собирал воинов, ибо знал, что только он сможет добиться победы? О нем говорили, что он думает лишь о себе. Ничего подобного! Чего стоят простолюдины без предводителя? Как заканчивается война, если нет мозгов и храброго сердца, чтобы вести ее? И снова, когда после битвы при Мохаче, мы сбросили венгерское ярмо, представители рода Дракулы не остались в стороне, ибо наш дух не может смириться с потерей свободы. Ах, молодой человек, секеи — и Дракула, как кровь их сердца, их ум и их меч, — могут похвастаться, что достигли таких высот, на какие никогда не поднимутся ни Габсбурги, ни Романовы. Но времена войн прошли. Сейчас, в дни позорного мира, кровь считают слишком драгоценной, а славные деяния великих родов превратились в легенды. Но теперь… я хочу задать вам несколько вопросов по юридической части и по делопроизводству.

Харкер. Надеюсь, я оправдаю ваше доверие, тем более что вижу здесь множество книг по юриспруденции.

Дракула. Первый вопрос. Можно ли в Англии иметь одновременно двух или даже большее число стряпчих?

Харкер. При желании можно и целую дюжину, но было бы неразумно иметь более одного по одному делу, так как суд рассматривает только одно дело зараз, а смена поверенного будет работать против вас.

Дракула. Будут ли какие-либо затруднения, если один поверенный, скажем, занимается моими банковскими операциями, а другой — сопровождает груз, к примеру когда требуется помощь непосредственно на месте, а поверенный по банковским операциям далеко. Поясню. Ваш и мой друг мистер Хаукинс, не выходя из-под сени вашего изумительного собора в Эксетере, который, заметьте, находится вдалеке от Лондона, покупает для меня при вашем посредничестве дом в окрестностях Лондона. Отлично! Позвольте, скажу начистоту, чтобы вам не показалось странным, что я не обратился к одному из лондонских поверенных. Я руководствовался тем, что стряпчий должен действовать исключительно в моих, а не в чьих-либо еще интересах. А лондонский поверенный, вполне вероятно, не забыл бы и себя, и своих друзей. Поэтому я и искал стряпчего, который все свое внимание уделил бы исключительно мне. А теперь, предположим, мне, человеку занятому, требуется отправить морем товары, скажем, в Ньюкасл, Дарем, Харидж или Дувр. Разве не проще поручить такое дело поверенному в месте разгрузки товара?