Антология «Дракула» - Нэнси Холдер

Отношения с Ирвингом завершились самым печальным образом, когда актер по существу предал Стокера, приняв предложение от другого антрепренера. За отсутствием деловой хватки проект провалился, но Ирвинг не мог признать своей вины. Эллен Терри ссудила ему несколько тысяч фунтов стерлингов — я видел долговые расписки, — но труппа настолько сильно нуждалась после прощального турне Ирвинга, что Стокеру пришлось остановиться в Брэдфорде в дешевых апартаментах. Когда он позвонил в отель Ирвингу, то узнал, что его друг умер в фойе. После того как Стокер перенес Ирвинга наверх, он выполнил свои обязанности, как исполнял их на протяжении двадцати пяти лет, и разослал телеграммы, чтобы сообщить миру о том, что первый актер, возведенный в рыцарское достоинство, скончался.

Сын Стокера, Ноэл, ненавидел Ирвинга за то, что тот разрушил жизнь его отца, но в мешке с письмами Брэма, который его сын отдал мне, когда я был еще очень молод, я обнаружил конверт с запиской, сделанной небрежным почерком Ирвинга химическим карандашом: «Ты выше всех мужчин, над которыми я имел власть, дорогой».

Сам Стокер был подавлен смертью Ирвинга и даже перенес удар, в результате которого стал хромать и терять зрение. Вернувшись к Круденскому заливу, он больше не мог позволить себе отель «Килмарнок Авинс» и снял хижину рыбака. Мне приятно думать, что, когда он, хромая, брел по пескам, опираясь на свою крепкую трость, он вспоминал слова Дракулы, которые тот со злостью произнес, обращаясь к своим преследователям на Пикадилли: «Я начинаю мстить. Моя месть проникнет сквозь века, и время на моей стороне». Но Стокер и не подозревал, что создал один из мифов XX века и что тиражирование этого образа обогатит других, но не его.

Когда роман был издан сто лет назад, он был встречен неоднозначно. «Дейли мейл» восторженно отозвалась о нем как о «таинственной, яркой и ужасной истории»; в то время как «Атенеум» осмеивал книгу: «Она представляет собой просто серию невероятных событий». Но по-настоящему пророческий комментарий сделала мать Стокера, известная особым чутьем на ужасы: «Ни одна книга со времен „Франкенштейна“ Мэри Шелли не может сравниться с твоей в том, как мастерски написанное внушает страх. Она заставляет трепетать от ужаса и этим способна принести тебе славу и много денег». Но мать ошиблась по поводу денег.

Первый тираж книги составил всего три тысячи экземпляров и не стал бестселлером, что пророчили некоторые «эксперты». Вдова Стокера Флоренс ни цента не получила за немой фильм «Носферату» и вынуждена была судиться с «Юниверсал» за те сорок тысяч долларов, позволившие ей провести последние дни в комфортных условиях.

Именно фильм с Белой Лугоши запечатлел в сознании людей образ графа Дракулы, несмотря на то что сам образ настолько ярок и необычен, что справился бы и без помощи Голливуда.

Хэмилтон Дин представил сценическую трактовку истории с речью Ван Хелсинга, роль которого исполнял, под занавес: «Когда сегодня вечером вы приедете домой, и все огни в доме будут погашены, и вы, объятые ужасом, увидите лицо в окне, о, просто возьмите себя в руки и вспомните, что, кроме всего прочего, существует и такое!»

В конечном итоге Стокер рукоплескал другим. Тринити-колледж присвоил степень Ирвингу и даже профессору Вамбери, а о Стокере написали: «Он поднялся над всеми остальными», но никак не наградили самого Стокера, несмотря на то что он был дублинцем. Когда я предложил им сделать это в 1997 году, то получил короткий ответ: «Невозможно присвоить степень даже по случаю столетия „Дракулы“, посмертно такие степени не присуждаются».

Стокер был оставлен без внимания даже теперь, и поэтому настоящий сборник захватывающих историй так важен в настоящий момент. Как гордился бы мой двоюродный дед, если бы только мог хоть одним глазком взглянуть на будущее своего творения и прочитать эти слова заслуженного признания.

Дэниэл Фарсон, 1997

БРЭМ СТОКЕР

Дракула, или Вампиры: Пролог

Утром, в 10.15, во вторник 18 мая 1897 года, за несколько недель до первой публикации «Дракулы», Брэм Стокер сам один-единственный раз представил свое новое произведение в театре «Лицеум» в лондонском Вест-Энде.

Будучи антрепренером Генри Ирвинга и директором-распорядителем его театра «Лицеум», Стокер имел возможность организовать представление, что было сделано единственно с целью защиты авторских прав и чтобы на пьесу обратила внимание труппа лорда Чемберлена.

Сценарий создавался в явной спешке: местами он был написан от руки почерком Стокера, а местами были вклеены фрагменты корректуры романа. Сценарий насчитывал более сотни страниц, содержал пять действий и не менее сорока семи сцен и требовал более четырех часов, чтобы все это «представить на сцене».

Согласно Дэниэлю Фарсону, биографу и внучатому племяннику Стокера, когда Ирвинга спросили, что он думает о таком представлении, тот, послушав всего несколько минут, ответил: «Ужасно!»

Пьеса написана неровно: некоторые сцены проработаны тщательно, в других же отводится чересчур много времени напыщенным монологам Ван Хелсинга. Последняя же сцена, описывающая преследование Дракулы до самого его замка и последующую смерть его, занимает лишь полстраницы!

В то время на протяжении всей недели и в качестве субботнего дневного спектакля в «Лицеуме» игралась пьеса Сарду «Мадам Сан-Жен» с Генри Ирвингом в роли Наполеона и Эллен Терри в заглавной роли. «Король и мельник» и «Колокола» играли в субботу вечером. Реквизит и сценические декорации можно было бы использовать для постановки «Дракулы».

Стокер задействовал в своей пьесе актеров второго состава труппы. Плата была слишком высока, если бы Стокер нанял тех, кого хотел. Актер, игравший заглавную роль, в духе тех дней был обозначен просто как «м-р Джонс». Наиболее вероятно, что это был Т. Артур Джонс, которого можно было увидеть в массовке на левой стороне сцены в спектакле «Мадам Сан-Жен» и который значился в платежной ведомости под этим именем и зарабатывал 2 фунта 10 шиллингов в неделю (для сравнения: Ирвинг получал 70 фунтов). Что касается других ведущих ролей, Герберт Пассмор играл Джонатана Харкера, а Томас Рейнольдс изображал профессора Ван Хелсинга. Мэри Фостер согласилась на роль Люси Вестенры, а Эдит (Эйлса) Крейг, дочь Эллен Терри, сыграла Мину Харкер.

Маловероятно, что пьеса «Дракула, или Вампиры» шла с аншлагом. В качестве зрителей присутствовали, скорее всего, члены труппы, друзья актеров, занятых в спектакле, и несколько любопытствующих прохожих. Дополнительные затраты нового спектакля дошли до 1 фунта 7 шиллингов 8 пенсов при выручке 2 фунта 2 шиллинга. Для сравнения: еженедельные затраты этого театра составляли 1896 фунтов 13 шиллингов 3 пенса, а совокупный доход — 2128 фунтов 13 шиллингов 7 пенсов!

После этого единственного представления до 1924 года никто не брался снова ставить «Дракулу» на сцене, когда Гамильтон Дин, с разрешения вдовы Стокера, Флоренс, продюсировал постановку, послужившую основой для большинства будущих интерпретаций.

В настоящем издании впервые воспроизводится, с небольшими поправками, «Пролог» авторской версии пьесы. Полный текст был опубликован в первый год XX века.

Вот как начинается ужас Дракулы, по словам его создателя…

Сцена первая

Окрестности замка Дракулы.

Появляется Джонатан Харкер, за ним следует кучер с чемоданом и саквояжем. Кучер ставит багаж рядом с дверью и поспешно уходит.

Харкер. Вот это да! Куда же вы? Уже ушел! (Стучит в дверь.) После поездки через непроглядную темень с незнакомцем, чье лицо я не разглядел, но в чьих руках сила двадцати человек, кто мог бы прогнать стаю волков, просто подняв руку; кто подходит к таинственным голубым огням и кто ни словом не обмолвился бы о помощи, если бы его оставили здесь в темноте перед… этим старинным строением. Честное слово, моя карьера начинается весьма романтично! Только-только, перед самым отъездом из Лондона, я сдал экзамен в Линкольнс-Инн, и вот у меня уже свое дело. Вернее, дело нанявшего меня мистера Хаукинса, и в этом деле замешаны волки и тайна. (Стучит.) Лучше бы этот граф Дракула был чуточку повнимательнее к прибывшему гостю, чем так подробно расписывать в письмах мистеру Хаукинсу, что в этой поездке меня ожидает все самое лучшее. (Стучит.) Интересно, почему люди в гостинице в Бистрице были так напуганы, и почему та пожилая женщина повесила мне на шею крест, и почему люди в дилижансе делали знаки против дурного глаза? Ей-богу, если в их жизни был подобный опыт, так не стоит удивляться всему, что они делают… или думают. (Стучит.) Это становится уже не смешно. Если бы это было мое собственное дело, я тут же уехал бы обратно в Эксетер. Но раз я представляю интересы другого человека и у меня на руках купчая на приобретение графом недвижимости в Лондоне, похоже, придется остаться и довести дело до конца. А вот и свет, слава богу! Кто-то идет.