Нескучные рассказы - Георгий Разумов

Короче говоря, на семейном совете было принято решение, что мы погоним корову своим, как говорится, ходом. Мы – это мать и я. Так получилось, что больше было некому. Поначалу мне это даже как-то понравилось, польстило мальчишескому самолюбию, что мне доверили совершить такой длительный пеший переход. Сто километров мне тогда казались очень дальней далью. Вышли мы в дорогу через день после «военного совета». Кстати, нам даже малость повезло. Так уж совпало, что наш сосед поехал на лошади в одно село, лежащее по пути нашего следования, и отец договорился, что мы этот отрезок проедем вместе с ним, а корову привяжем за телегу. Так и сделали. Весь первый день прошел удачно, и к вечеру мы благополучно добрались до Красного, так называлось то село. Переночевали у знакомых этого попутчика. Народ тогда в деревнях был нрава простого, и путникам всегда оказывал помощь.

Утром встали рано, в пять утра. Предстоял длительный переход в двадцать километров до следующего села, где у мамы были знакомые, и где мы планировали совершить вторую ночевку. Наскоро перекусили, и тронулись в путь. Вот тут-то, буквально через пару сотен метров, и начались наши мучения. Субботка была вообще-то корова с буйным нравом, отличалась вредностью, своенравностью и упрямством и, почуяв слабину, начала свой нрав проявлять. За лошадью она шла более-менее покорно, поскольку та была гораздо сильнее и не очень-то позволяла Субботке упрямиться, а тут, когда сила тяги резко упала, наша корова словно взбеленилась. Путь наш шел по проселочной дороге, по обеим сторонам которой росла сочная трава, и корова, как самое ненасытное, на мой взгляд, животное на земле, не могла спокойно проходить мимо такого изобилия любимой еды. Он утаскивала мать за веревку с дороги, и начинала жадно хватать траву, набивая свою бездонную утробу с четырьмя желудками. Мать тащила ее, я сзади неустанно нахлестывал палкой – ноль эмоций – Субботка ни в какую не хотела идти. Нам удавалось с огромным трудом прогнать ее на сотню-другую метров, и все начиналось сначала. К обеду стало жарко, оводы нещадно кусали и меня, и мать, Мы уже окончательно выбились из сил.

К счастью, попался какой-то придорожный ключ, и было решено устроить привал и передохнуть. Наша корова, как ни в чем не бывало, продолжила свою безостановочную работу по уничтожению травяного покрова земного шара, а мы, умывшись родниковой водой, перекусили, и прилегли на травку. Прошло уже полдня, а мы с огромным трудом преодолели всего-то несколько километров, до предполагаемого ночлега было далеко, как до Луны. Маманя моя приуныла, дескать, что делать будем, сын? Так мы ее никогда до места не догоним, да и где сегодня ночевать будем? Насчет ночлега были и у меня сомнения, но, как пацан, я не мог позволить себе показать слабину, и солидно сказал, что не беда, переночуем и в поле, первый раз что ли? Чай, в ночном не раз и не два ночевал.

Однако, друзья, я немного кривил душой. Дело в том, что мы уже вступили в лес, по которому нам предстояло пройти где-то километров восемь – десять, и который всегда пользовался дурной славой по части наличия в нем в те годы лихого люда. Я знал об этом. Знала и мать, потому и тревожилась. Короче, мы отдохнули, делать нечего, тронулись в путь. Снова начались наши мучения – противная корова никак не хотела нормально идти. Мать окончательно выбивалась из сил, а я об эту животину уже измочалил вторую палку. Бросив ее, решил срезать себе что-нибудь типа гибкого ивового прута, он стегает гораздо больнее. Срезал, начал стегать – эффект почти нулевой. И вот тут, друзья мои – молвил Петрович – произошло чудо. При этих словах наш рассказчик как-то искоса глянул на свою жену, а та снова неодобрительно фыркнула и, поджав губы, демонстративно отвернулась и стала смотреть в сторону от мангала и стола.

Итак, друзья, продолжил Петрович, все мы люди взрослые и из песни, как говорит народ, слов не выкинешь. Все знают, что есть у коровы, да и не только у коровы, некий орган, который за неимением в нашем языке более приличного слова, все называют подхвостницей. В обычное время он у коровы практически незаметен, прячется где-то глубоко под хвостом, сморщенный, малоприметный и вечно испачкан навозом. Когда же корова стельная, да еще должна вот-вот отелиться, орган этот претерпевает значительные изменения, становится сочным и мясистым на вид, приобретает какой-то розоватый цвет, и малозаметным его уже никак не назовешь. Именно вот эта подхвостница маячила перед моим взором уже несколько часов этого нескончаемого и бесконечно трудного дня, а Субботка все никак не желала идти. И тут, в очередной раз хлестнув ее только что срезанным гибким прутиком, я совсем случайно задел этим прутиком ее подхвостницу… боже мой!.. что произошло!.. наша корова, резко поджав хвост, стремительно ринулась вперед. Метров через сто она начала замедлять ход, но я уже смикитил своим пацанячьим умишком, что надо снова так сделать. Только я уже чуток усовершенствовал метод воздействия. Осторожно, чтобы не сделать больно (как деревенский пацан я уже знал все хитрости-премудрости размножения животных) я ткнул кончиком прутика прямо в складку, корова вновь резко стартанула, и дело пошло. Как только она начинала замедляться и проявлять стремление к вольности, мой прутик был тут, как тут.

Естественно, я о своем открытии ни словом матери не обмолвился, но наше продвижении заметно оживилось, и мать не могла на свою любимицу нарадоваться – ой, ты моя умница, поняла, наконец, что надо идти, ой, молодчина! Ну не корова, а чудо! Она уже забыла, что некоторое время назад эпитеты в адрес этого монстра непослушания летели несколько иные.

Короче говоря, благодаря моему нечаянному открытию, мы сравнительно успешно преодолели все трудности нашего путешествия. Особенно был труден последний день, в который мы прошли без малого тридцать километров. Можете судить, насколько эффективен был этот метод, если знать, что вышли мы из дома, где ночевали, в четыре утра и пришли к цели в одиннадцать часов вечера.

Естественно, ни в тот раз, ни спустя годы я так ничего и не рассказал матери о том, почему ее Субботка из вредной и несносной скотины превратилось в милое, доброе и послушное животное. А я из того путешествия сделал такой вывод: не сдавайся, и ты обязательно что-нибудь придумаешь, найдешь, приспособишь, чтобы успешно решить поставленную задачу. Этот вывод я потом всю жизнь использовал в своих делах, житейских проблемах и при решении рабочих вопросов.

Тут в разговор наш вмешались женщины, начали нас вытаскивать из-за стола, зазывая на прогулку вдоль вечерней реки, что мы с удовольствием и сделали, тем более, что шашлыки уже были успешно уничтожены, а пиво выпито.

Первоапрельская шутка

Для начала я должен открыть военную тайну: однажды я был молод. История, которую я хочу рассказать, имела, выражаясь канцелярским штилем, место реально быть. В те далекие времена довелось мне служить в таких местах, куда не только Макар, но и никакой другой сказочный или фольклорный персонаж дороги не ведал. Многие люди, так или иначе задействованные в этих событиях, до сих пор живы, поэтому я не назову ни одного имени. История эта особого отношения к 1 апреля, на первый взгляд, не имеет, но случилась в дни, приходящиеся на эту дату. Гарнизон наш был маленький, состоявший в основном из молодых офицеров, людей в возрасте было раз-два и обчелся. Известно, где молодость, там любовь. А вот с этим делом у нас было весьма проблематично по причине очень небольшого количества представленных в части лиц прекрасного пола. Однако, спрячь за забором, как говорится. Километрах в пятнадцати-двадцати от части стояла глухая таежная деревушка

В деревушке водились люди и попадались девушки. Красивые, не очень, симпатичные и очень, короче – на любой вкус. Некоторые из них работали в части на гражданских должностях. Все они были предметом пристального и постоянного внимания господ молодых офицеров. Вот среди этого-то контингента и находился центральный герой моего рассказика. Звали его Никитой, был он от природы потрясающе стеснительным парнем (я таких ни до, ни после не встречал) и в наших матримониальных делах не участвовал, отдаваясь службе, тем более его должность как бы этому способствовала. Вытащить его куда-либо на гулянку, будь то сельский клуб или дом офицеров, было совершенно нереальное дело. Сам по себе паренек он был видный, и девочки стреляли в него глазками, но либо выстрелы были слабомощными, либо броня его была крепка, потому как все было в холостую. Однако мы с моим друганом засекли, что вроде одна девочка ему была вроде по душе.

Начали мы с ним, Никитой, значит, всякие такие разговоры говорить, но он отмалчивался, краснел и быстро уходил от разговора или вообще от нас. Решили мы с другом зайти с другого фланга. Подкатились к этой девушке, тары-бары, выяснили, что и Никита ей вроде по сердцу. Ну, раз такое дело, то помочь другу – святое дело для офицера. Пошел я к командиру, поговорил с ним по душам, обсказал все, как есть, и составили мы коварный план.