Император. Кровь богов - Конн Иггульден

Меценат скосил глаза на тяжелый учебный меч, которым его сильный друг рубил воздух.

– В прошлый раз ты отделал меня чуть ли до потери сознания, а это уже не игра, – возразил он. – В реальном поединке я бы тебе спуска не дал, мой друг, но с этими чудо-мечами, залитыми свинцом? Это дубинки для крестьян, а ты с таким энтузиазмом им размахиваешь. Нет уж, я как-нибудь без этого переживу. – Он приоткрыл второй глаз и теперь щурился обоими. – Однако я, конечно, думал об этом, после твоего последнего инструктажа.

– Другими словами, ты выучил полученный урок. – Агриппа улыбнулся. – Приятно это слышать.

Напряжение в маленьком дворике нарастало. Меценат не любил, когда его в чем-то превосходили, а в последний раз Виспансий Агриппа гонял его по двору, как мальчишку, и Октавиан знал, как сильно это задело их товарища. С учетом габаритов и силы Агриппы исход боя на деревянных мечах сомнения не вызывал. Октавиан уже открыл рот, чтобы отвлечь их, но Меценат заметил метательные копья, которые рядком стояли у стены – длинные римские копья с железным наконечником и деревянным древком, – и просиял.

– Другое оружие, возможно, позволит мне научить кое-чему и тебя, – заявил патриций.

Агриппа фыркнул:

– То есть я должен предоставить тебе возможность достать меня с расстояния в полтора локтя? – Его глаза блестели, но Октавиан не мог определить, от злости или от веселья.

– Если ты боишься, я тебя пойму, – подзуживал его Меценат. – Нет? Отлично. – Он подошел к стене, взял копье и покачал его в руке.

Агриппа поднял деревянный меч, наискось прикрыв им грудь. Одетый только в тунику, обмотки и сандалии, он не испытывал восторга от того, что наконечник копья уже находился в опасной близости.

– Перестань, Меценат. – Октавиану тоже все это не нравилось. – Мы найдем на сегодня что-нибудь получше.

– Я уже нашел кое-что очень хорошее, – ответил его знатный друг. Он быстро сократил расстояние между собой и Агриппой и замахнулся копьем, заставив здоровяка поморщиться. Агриппа покачал головой:

– Ты уверен? Это оружие солдат, а не патрициев.

– Думаю, сойдет и оно, – ответил Меценат, и с этими словами направил копье в широкую грудь моряка, а потом, отведя оружие назад, нацелил его Агриппе в пах. – Да, очень даже сойдет. Защищайся, горилла!

Агриппа внимательно следил за противником, готовый ответить ударом на удар. Они частенько устраивали подобные учебные бои и прекрасно знали друг друга. Гай Октавиан нашел скамью и сел, зная по опыту, что разнимать их, пока они сами не закончат, смысла нет. Пусть они и были друзьями, но оба привыкли побеждать, и не могли устоять перед возможностью устроить поединок. Октавиану оставалось только наблюдать.

Поначалу Агриппа просто отступал от нацеленного на него и норовящего ткнуть его копья. Он нахмурился, когда наконечник оказался рядом с его глазами, но ускользнул, блокировав удар учебным гладием. Меценат наслаждался тем, что загнал здоровяка в оборону, и начал даже немного куражиться. Его ноги с большой скоростью перемещались по утоптанной земле.

Все закончилось так быстро, что Октавиан едва не пропустил главное. Меценат поспешно и решительно бросился вперед, чтобы достать здоровяка, вонзить наконечник в его тело. Агриппа блокировал выпад мечом, а потом, развернувшись от бедра, ударил левой рукой по древку. Оно переломилось, и пока Цильний таращился на обломок, оставшийся у него в руке, противник приложил деревянный меч ему к шее и рассмеялся.

– Победа! – воскликнул он.

Меценат молча оттолкнул меч и наклонился. Он поднял отломившуюся часть копья и увидел, что древко перепилено практически полностью, а распил замазан воском. Глаза у патриция округлились, и он направился к остальным копьям, стоявшим у стены. Молодой человек брал в руки копье за копьем, обнаруживал распил, ломал древко о колено и ругался. Агриппа принялся хохотать, глядя на разъяренного друга.

– Это сделал ты? – спросил тот. – И сколько у тебя ушло времени, чтобы подпилить каждое копье? Кем же надо быть, чтобы пойти на такие ухищрения? Да как ты вообще узнал, что я могу выбрать копье? Ты безумец, Агриппа.

– Я стратег, вот кто я, – ответил силач, вытирая катившиеся из глаз слезы. – Какое же у тебя было лицо! Так жаль, что ты его не видел.

– Это бесчестное поведение, – пробормотал Меценат, и его противник, разумеется, снова расхохотался.

– По мне так лучше быть крестьянином и победить, чем патрицием и проиграть. Так-то, друг мой.

Октавиан поднялся, чтобы взглянуть на сломанные копья. Он собрал силу воли в кулак, чтобы не улыбнуться, зная, что для Мецената день уже безнадежно испорчен. Доставлять ему лишних душевных мук не хотелось.

– Я слышал, что этим утром на рынок должны привезти свежие апельсины, которые в дороге охлаждали льдом, – сообщил он своим товарищам. – Холодный сок определенно пойдет на пользу моей голове. Можете вы обменяться рукопожатием и побыть друзьями до конца этого дня? Пожалуйста, доставьте мне такое удовольствие!

– Я готов, – Агриппа протянул здоровенную, размером с лопату, правую ручищу. Меценат позволил своей ладони исчезнуть в ней.

– Пока двое мужчин с насмешливым энтузиазмом скрепляли восстановление дружбы, во двор вбежал домашний раб Фидолий. Слуга работал усердно, старался не попадаться на глаза гостям, и Октавиан не очень хорошо его знал – он отмечал только вежливость и спокойствие раба.

– Господин, у ворот гонец. Он говорит, что у него для вас письма из Рима.

Октавиан Фурин застонал:

– Чувствую, меня зовут обратно. Цезарь гадает, куда подевался его любимый родственник, это точно.

Меценат и Агриппа смотрели на него с бесстрастными лицами. Октавиан махнул рукой.

– Пусть он еще немного подождет. В конце концов, прошел год после моего последнего отпуска. Устрой гонца, как дорогого гостя, Фидолий. Я иду на рынок за свежими апельсинами.

– Да, господин, – поклонился раб.

Трое молодых римлян вернулись домой перед самым закатом. Они шумели, смеялись и обнимали трех молодых гречанок, с которыми познакомились на рынке. Именно Меценат подошел к ним в лавке ювелира и порекомендовал украшения, которые более всего им подходили.

Октавиан завидовал этому таланту своего друга: сам он развить его не мог, несмотря на все практические занятия, которые устраивал ему опытный в таких делах Цильний. Хотя вроде бы никакого таинства в этом и не было. Молодой патриций восторженно расхваливал женщин, летал между ними, убеждая примерить различные украшения. Ювелир терпеливо наблюдал, надеясь, что ему удастся хоть что-то продать. Насколько мог сказать Октавиан, молодые гречанки с самого начала знали, чего хочет от них Меценат, но расточаемые комплименты и уверенность, с которой он держался, расположили их к нему и его спутникам.

Гай Октавиан крепко сжимал осиную талию женщины, которую привел домой, отчаянно пытаясь вспомнить ее имя. У него были веские основания подозревать, что ее имя совсем не Лайта, как ему хотелось ее назвать, и ждал, что подруги обратятся к ней по имени, чтобы самому не попасть впросак.

Когда они добрались до ворот, Меценат внезапно прижал свою спутницу к выкрашенному белым камню и начал целовать, оглаживая ее. На шее женщины сверкал золотой медальон, его подарок. Другие женщины могли похвалиться такими же. На покупку ушли практически все деньги, которые римляне отложили на последние дни отпуска.

Агриппе повезло меньше остальных. Все три женщины не могли быть писаными красавицами, но висевшую на его руке отличало еще и крепкое телосложение и темные усики над верхней губой. Друзья уже давно не приводили женщин в дом, и на безрыбье силач не мог позволить себе воротить нос. Пока они ждали у закрытых ворот, он поелозил бородой по голому плечу женщины, и она звонко засмеялась.

Через считаные секунды домашний раб Фидолий, раскрасневшийся и взволнованный, подбежал к воротам и распахнул их.

– Господин, слава богам! – воскликнул он. – Вы должны принять гонца.

На лице Октавиана читалось раздражение. Прекрасная гречанка прижималась к нему, и меньше всего ему хотелось сейчас думать о Риме и армии.

– Пожалуйста, господин, – взмолился Фидолий. Его буквально трясло, и Октавиан Фурин встревожился.

– Что-то с моей матерью? – спросил он.

Раб покачал головой:

– Пожалуйста, он ждет вас.

Молодой человек на шаг отступил от своей спутницы.

– Отведи меня к нему, – приказал он.

Фидолий облегченно вздохнул. Октавиан быстрым шагом последовал за ним в дом – он разве что не бежал.

Его друзья переглянулись: у обоих появилось предчувствие, что насладиться вечером, как они это намечали, не удастся.

– Что-то мне это не нравится, – пробурчал Агриппа. – Дамы, в нашем доме ванная, которой нет равных. Подозреваю, что моему другу Меценату и мне придется провести несколько часов с нашим другом Октавианом, но, если вы готовы подождать… – По выражению их лиц он все понял. – Нет? – Моряк вздохнул. – Очень хорошо. Я велю Фидолию сопроводить вас в город.