Избранное - Юрий Саваровский

Апрель 1983 г.

Вакх и Спас

Мой Август приметен хорошей погодой,Устойчив и светел над ним небосвод,Мой Август, наследник какого ты рода,Куда тебя память сегодня зовёт?

Быть может, твой предоки римский патриций,И греческий бог, оседлавший Олимп?Для них я лишь смерд,но успел породниться.С тобою, мой Август, под кронами лип.

Мы оба с тобою славянского рода,От русских полей, от лесов и от рек,Поскольку души твоей чувственной сроду,Не ведал ни римлянин гордый, ни грек.

Мой Август, душой просветлённой —ты русский,От всех деревней и от всех городовШагаешь торжественно с полной нагрузкойСозревших соцветий и сочных плодов.

Твой облик божественной кистью РублёваБыл писан под сенью святых куполов,Мой внук о тебе отзывается: – «Клёво!»,Не зная других восхитительных слов.

Ты царственно ярок на русских просторах,Не скован никем ни в делах, ни в правах.Зачем тебе, Август, замшелые горы,Зачем тебе вечно пирующий Вакх?

Ты Спасом у нас рукотворным зовешься,Благоволит к тебе русский народ.Мой Август, ты в Риме каком остаёшься,В каком ты продолжишьсвой царственный род?

Задумался Август полуденным часом,На пьяного Вакха глазами скосил,Взял яблоко, русским рождённое СпасомИ с хрустом по-русски его надкусил.

Август 1991 г.

Последний день лета

Последний день лета настал,Такая вот в жизни потеря.В погожую осень не веря,Поник у пруда краснотал.

Для ветров открылся простор,Они без стесненья гуляют,Леса и сады оголяют,И гонят листву под забор.

Совсем обнаглели дрозды,Летают вольготно и лихо,И жмётся к окну облепихаИ прячет под крышу плоды.

Комбайны пошли на поляПод лопасти стелют пшеницу.По замыслу наша земляДолжна бы кормить заграницу.

Собрать урожай на пирогОсталась всего лишь неделя,А всё остальное не впрокСметут и дожди, и метели.

Редеют коровьи стада,Гниют опустевшие фермы,По лини злой изотермыВ стране утихает страда.

Приходит пора неудачПод сход худосочного года,Всё больше и больше народаСъезжает по осени с дач.

И я отъезжаю в МосквуС моей остывающей дачи,Я, с ней расставаясь, поплачу,И в город с собой позову.

Октябрь 2001 г.

Вечность

Чеканит солнце золотые слиткиПрибрежных галек,Космической ракетой перед стартомЗамер кипарис,Уверенно уносит левым галсомОт берега морские тайны бриз.Плывёт по самой грани горизонтаБольшой корабльЖеланный, будто вызванный на бис,И миллиарды изумрудных капельРаскатисто врываются на пирс.Два белых паруса вписались в неба синь,Прибрежною волной баркас качает,Прибоя перекатные басыСливаются с фальцетом громким чаек.Под парусом тугим несусь я по волне,В решительном посыле скоротечности,И счастлив я, что довелось и мнеПожить разумною частицейВ этой вечности.

1980–2001 г.

Одна достойная минута

Зачем разбужены сомненьяВ раздумьях нудного житья,Зачем мечты и откровеньяНе пощадил сегодня я?Не потому ли, что постылоОднообразие влачить,Не потому ль, что лишь в затылокБьют восходящие лучи?Что дум житейских хоровод?Они лишь жалкие обрывки,Они в твоих мозгах обвыкли,Зависли от мирских забот.Все одинаковы по сути,Все без начала и конца,Не движут мускулы лицаИ жизнь съедают по минуте.Но вот вдруг высветит одна,Сверкнёт стремительной звездою,Тебя раскроет и расстроит,Лишит спокойствия и сна.Из тысяч прожитых минутОдна достойная минута —Прыжок к мечте без парашюта,Освобождение от пут!Заставит, презирая смерть,Душой и сердцем засветиться,От напряжения сгоретьИ светом по земле разлиться!

1987 г.

Ты

Такая светлая ты,Такая чудная,Ты – созвездье моей мечты,Жизнь на ласкиТакая скудная,Исключенье в нейЛишь ты.Я с тобою,Как полдень вишенный,Сердцем солнечнымЯ стучу,Я общительный,Я возвышенный,Я с тобою любить хочу!Лишь боюсь одногоНеясного,Неизбежного, судного дня,Когда ты,Со мной несогласная,Вдруг возьмёшьИ покинешь меня.

Январь 2000 г.

«Уходят ноябри и декабри…»

Уходят ноябри и декабриБезликие, тоскливые, слепые.Покрепче чай, супруга, завариИ принеси бокалы расписные.

С тобой сидеть мы будем при свечах,Пить крепкий чай, не утруждаясь словом.Что толку в тех приевшихся речах,В которых всё, и ничего о новом?

Январь 2000 г.

«Шёл май. Сирень цветения заждалась…»

Шёл май. Сирень цветения заждалась,И, наконец, как фейерверк, взорваласьИ белым цветом выстрелила ввысь,И красотою, и благоуханьем,Хотя с большим, как дама, опозданьемЯвилась в мою суетную жизнь.

Май 1999 г.

А. С. Пушкин

10 декабря 1825 года

Тот миг, как казнь и как пытка,Остался роковым навек,Тот миг, когда его кибиткаПрервала к Петербургу бегИ развернулась по дороге.Судить его побойтесь боги!Что он оставил позади?«Порывы юности мятежной…»О, сколько круговерти снежнойВ его растерзанной груди!Бунтует сердце великана,Соединяет даль и близьНеугомонно, неустанноВ одну терзающую мысль:Какой неотвратимый рокРукой решительной и братскойЕго вернул, И он ведь могБыть там, на площади Сенатской,И быть закован в железа?Ужели тот пугливый заяц,Что промелькнул в его глазахИ оборвал с Сенатской завязь?Душа, рождённая к порывам,Распята вёрстами земли,И бьются огненные гривыНад белой пропастью зимы.О, вольнодумцы! О, друзья!Души осиротелой братья!Ужели всё, ужель нельзяВернуть историю обратно?Вернуть?… Не в силах даже Бог!Такое буйное смятенье!Кнута раскованный хлопокДуши разбил оцепененьеИ бросил в белизну снеговЕго простреленное сердце,И высек контуры гробов,И грозный профиль самодержца.Гони, недремлющий ямщик,Пока душа клокочет в теле,Твой быстрый хлыст,Твой бодрый крик —Одни властители метели!А. Ну-ка, тройка удалая!А, ну, родная, удалей!Надежда душу обогрей,Не одолей судьбина злая.Не одолей, и сквозь невзгодыСвободная воскресни жизнь,Зажгись в ночи звездой свободы,Неугасающей, зажгись!

Зима 1985 г.

«Всё начинается с азов…»

Всё начинается с азовНа каждом Рубиконе,От первых вымолвленных слов,До слов в смертельном стоне.

Я слов достаточно познал,Их силу и бессилье,Теперь и сердце, как штурвал,И руки, точно крылья.

Но не познал я только словЕдинственных на свете,Что могут выше облаковМеня поднять в бессмертье.

1990 г.

Очищение болью

Гроза в декабре

В отместку плановости строгойИ вопреки календарю,Гроза рассерженного богаУдарила по декабрю.

Сверкали молнии, и громыС деревьев осыпали снег,Был саркастически весомымВсех демонов небесных смех.

Рвал ветер яростно афиши,Гнал загулявшихся взашей,Валил рекламы нуворишейИ мял палатки торгашей.

И обыватели столицыЧесали праведные лбы:Такому надобно ж случиться,То божий перст, то перст судьбы!

Не верили, что так бывает —Гроза бушует средь зимы!Гроза заслуженно смываетТот срам, что сотворили мы.

Декабрь 2000 г.

Острое чувство

На улице снежная каша,Бесцветный, безликий февраль,Как жизнь беспросветная наша,Как наша пустая мораль.И, как ветерок переменный,Разброд и шатанье умов,И острое чувство – я тленный,Превыше всех бодреньких слов.Боясь гробового затишьяИ гнёта холодных могил,Настырно цепляюсь за жизнь яИз всех мне оставшихся сил.Каким же себя одинокимЯ чувствую, жизнь так любя.Я все ощущаю порокиИ всех их беру на себя.

Февраль 1999 г.

Чего хочу?

Всё, начинаю жить по-новому.Довольно бестолковых дел!Пусть по характеру и норовуНе шибко крут, не шибко смел.Чего же я желаю страстно,Чего же? Так и не пойму,То ни душе, и ни уму,Ни сердцу также не подвластно.Покоя? Нет. Борьбы? Едва ли.Труда до пота? Может быть.Познать неведомые дали,Иль состояние скопить?Нет, всё не то, не вдохновляет,Лихого старта не даёт,Скорей стремленья обнуляет,Перекрывает кислород.А, может, жду того я часа,Когда я, признанным, смогуПомчатся вниз с высот ПарнасаИ задохнуться на бегу?

2000 г.