Имперские танцы - Сергей Мусаниф

– Ну а вдруг?

– Что – вдруг? Что? Подумай сам, Вселенная бесконечна, и время в ней тоже. Человечество – песчинка на фоне этой пустыни. Песчинка, несомая ветром. И какова вероятность того, что рядом с ней будет пролетать точно такая же песчинка?

– Довольно большая, – сказал Клозе. – В пустынях песка полно.

– Но песчинки все разные, – сказал Юлий. – И курс двух песчинок вряд ли может быть параллельным долгое время.

– Метафора с пустыней ни к черту не годится, – сказал Клозе. – С островом было еще куда ни шло, но пустыня – полная фигня. Даже у тебя бывают проколы.

– Тогда наливай, – сказал Юлий.

Клозе налил.

– За девчонок, – провозгласил Юлий. – За загорелых девчонок с Эдема, которых мы навестим сразу же, как выпутаемся из этой войны.

Они выпили.

– Это не война, – сказал Клозе, ставя пустой стакан на стол и прикуривая сигарету из пачки Юлия. – Это – антитеррористическая операция.

– Когда террористов десятки тысяч человек, то это уже война, – сказал Юлий. – Давай хотя бы в узком кругу называть вещи своими именами. Мы говорим «антитеррористическая операция», подразумевая войну. Мы говорим «отлетал свое», подразумевая смерть в боевом вылете. Мы говорим «сепаратист», подразумевая врага.

– Мы говорим «девчонка», подразумевая проститутку, – подхватил Клозе.

– Не надо об этом, – взмолился Карсон. – Юлий, ты намекаешь, что нам не нужен такой большой флот?

– Именно, – сказал Юлий. – Более того, большой флот может стать смертельно опасным для Империи. Когда куче военных нечего делать, я сейчас не говорю о беднягах, занятых на этой планете, они дуреют. А дурные военные могут выкинуть что угодно.

– Например? – осведомился Клозе.

– Какой-нибудь адмирал может объявить себя императором и попытаться захватить власть. Или просто хапнуть себе пару планет с целью поиграть в «войнушку». Это закон жанра, – объяснил Юлий. – Если ружье есть, то рано или поздно оно все равно выстрелит, несмотря даже на желания своего хозяина.

– Совсем недавно это была пушка, а не ружье, – заметил Клозе.

– Это неважно, если вы понимаете, что я имею в виду.

– А если не понимаем?

– Тогда это тем более неважно, – сказал Юлий. – Наливай.

– Я давно хотел тебя спросить, – сказал Клозе. – Почему тебя так зовут? Это как-нибудь связано с Древним Римом?

– А то, – сказал Юлий. – Папаша был без ума от Цезаря.

– Не повезло, – сочувственно сказал Клозе.

– Мне как раз повезло, – сказал Юлий. – Моего старшего брата зовут Гай.

– Интересно, а как зовут твоего отца?

– Старого поганца зовут Питер. Подозреваю, что дед, в отличие от него, был нормальным человеком.

– Гай, – сказал Клозе, словно пробуя слово на вкус. – Юлий. Гай. Юлий. Гай.

– А самого отвратного из наших сторожевых псов всегда звали Брутом, – сказал Юлий.

– У тебя, случаем, нет сестры по имени Цезарина?

– Нет. Сестру маме удалось отстоять.

– И как ее зовут?

– Зачем тебе знать, как зовут мою сестру? – подозрительно спросил Юлий.

– Просто так, – сказал Клозе.

– Я не обязан удовлетворять твое праздное любопытство, – сказал Юлий.

– Не обязан, – согласился Клозе. – Но все-таки как ее зовут?

– Пенелопа, – сказал Юлий. – Мама с ума сходит по Гомеру.

ГЛАВА 4

Утром Юлия вызвал к себе контрразведчик.

Майор Дэвис воспринимал свое назначение на базу 348-М как ссылку. Поскольку ему не удавалось забавляться в боевых вылетах, пилоты и механики сторонились его, а общаться с рядовым составом он считал ниже своего достоинства. Майору Дэвису было куда скучнее остальных, и он развлекался, подозревая окружающих во всех смертных грехах, особенно если таковые грехи карались расстрелом.

Впечатление о его работе немного смазывалось тем фактом, что на базе за весь период его службы так никто и не был расстрелян, но майор Дэвис не терял надежды и старался вовсю.

Когда Юлий вошел в кабинет майора, на большом дисплее контрразведчика красовалось его личное дело с фотографиями и отрывками из официальной хроники. Юлий ненавидел свое досье. На его взгляд, для двадцати пяти капитанских лет оно было неприлично объемным.

Юлий со всем возможным комфортом попытался устроиться в неудобном кресле для посетителей и вперил в майора взгляд своих невинных глаз.

– Доброе утро, капитан, – сказал майор.

– Утро – это то время суток, которое я предпочитаю проводить в постели в бесчувственном состоянии, называемом сном, – сказал Юлий. – А потому оно по определению не может быть добрым, если я сижу в дурацком казенном кресле и меня готовятся допрашивать.

– Как знаете, – согласился майор. – Кстати, нашу беседу никак нельзя назвать допросом.

– А как ее можно назвать?

– Это будет длинный и обстоятельный разговор, – сказал майор.

– Замечательно. – Юлий достал из кармана длинную и обстоятельную сигару, обрезал ее ножичком с золотой рукояткой, на которой был выгравирован герб его рода, стараясь держать ножик так, чтобы герб был хорошо виден майору. Спрятав ножик, он долго раскуривал сигару от золотой зажигалки с тем же гербом, а потом выпустил по направлению к майору клуб дыма.

– Вообще-то я не курю, – сказал майор.

– Это хорошо, – кивнул Юлий. – Это значительно экономит деньги, ибо пересадка легких – весьма дорогостоящая операция.

– Почему вы позволяете себе курить в моем кабинете?

– Курение на военной базе запрещено только в технических помещениях, к коим ваш кабинет причислить невозможно, – объяснил Юлий. – Так что своей сигарой я не нарушаю никаких правил.

– Но вы могли бы спросить меня, не имею ли я чего-нибудь против вашей сигары.

– Зачем? – спросил Юлий. – Я же знаю, что вы против.

– Я не говорю уже о правилах элементарной вежливости, но я старше вас по званию.

– Я не нахожусь в вашем прямом подчинении, и вы не имеете права мне приказывать.

– Этим вы хотите выразить мне свое неуважение, капитан?

– Каждый понимает в меру своего собственного неуважения.

– Вы думаете, что вам все позволено только потому, что вы граф?

– Откровенно говоря, да, – сказал Юлий. – И я не понимаю, на каком основании вы можете требовать уважения к своей персоне. Уважение – это такая штука, которая предполагает взаимность, а вы выказываете человеку неуважение, вызывая его в свой кабинет. Ибо такой вызов может означать только две вещи: либо человек шпион и диверсант, либо он знаком со шпионом и диверсантом и вы хотите, чтобы он сдал своего знакомого и стал стукачом. Согласитесь, вряд ли ваш жест можно назвать проявлением уважения ко мне, так что я нахожусь в полном праве не уважать вас в ответ.

– Значит, вот так, да?

– Именно, – сказал Юлий.

– Вы думаете, я не найду на вас управу?

– Не знаю, – сказал Юлий. – Но это представляется мне маловероятным. Видите ли, майор, дело в том, что мои преступления в подведомственной вам области может расследовать только Управление имперской безопасности, а оно вряд ли будет заниматься такими мелочами, как курение в вашем кабинете. Хочу, кстати, заметить, что глава Управления генерал Краснов – старый и очень хороший друг моего отца. Я не имею в виду ничего предосудительного, генерал – весьма твердый и принципиальный человек, и если он застукает меня на каком-нибудь серьезном проступке, то расстреляет безо всяких сомнений и проволочек. Но в мелких разногласиях с контрразведкой, типа проявления неуважения к одному из ее доблестных представителей, он вряд ли примет сторону контрразведки.

Разногласия между УИБ и армейской контрразведкой, конец которым не смог положить даже авторитет лично вмешавшегося в конфликт императора, давно уже стали данностью для всех граждан Империи, хоть как-то контактировавших с любой из этих организаций, так что вряд ли Юлий сказал майору что-то новое и сильно его удивил.

– Вы – хам и наглец, – сказал майор.

– Поосторожнее с такими словами, – заметил Юлий, пуская очередной клуб дыма. – Императорский эдикт о разрешении дуэлей еще никто не отменял, а за такие слова я могу бросить вам вызов. Хоть вы и не аристократ и поединок с вами не сделает мне большой чести, но я готов пойти на такой риск. Вы хорошо фехтуете? А стреляете как?

– Я не буду с вами драться, – сказал майор Дэвис.

– Ваше право, – сказал Юлий. – Хотите иметь подпорченную репутацию?

– Я вызвал вас не для того, чтобы говорить о моей репутации.

– Отлично. Давайте поговорим о том, что вас беспокоит.

– Вчера вы говорили о том, что Империя не нуждается в столь большом военном флоте, как наш.

– Говорил. И отвечаю за каждое сказанное слово.

– Вы хотели сказать, что император проявляет недальновидность, продолжая оснащать военно-космические силы современными и более мощными боевыми кораблями?