Имперские танцы - Сергей Мусаниф

Но тебя там не будет, сказал отец. Я служил пилотом. Твой дед служил пилотом, мой дед служил пилотом и дед его деда тоже служил пилотом – и ты будешь служить пилотом, черт бы тебя подрал, трусливый сукин сын.

Маму не трогай, попросил Юлий и отправился служить пилотом.

Продолжать чертову династию.

– Насколько я понимаю, вы хотели застрелиться, – сказала психолог.

– Интересно, если вы знаете, почему я здесь, то зачем спрашивали?

– Я хотела послушать, как вы сами это сформулируете. Так хотели вы застрелиться или нет?

– Нет, – твердо сказал Юлий. – Вы используете прошедшее время, и в этом ваша ошибка. Я и сейчас хочу.

– Почему вы хотите застрелиться?

– У меня затяжная депрессия, – сказал Юлий.

– Как вы думаете, чем она вызвана?

– Меня хотят убить, – выпалил Юлий.

– Кто?

– Многие.

– Назовите хотя бы одного.

– Я не могу их назвать.

– Почему?

– Я их не знаю. Я имею в виду, поименно.

– Может быть, вы знаете их в лицо?

– Нет.

– И, тем не менее, вы утверждаете, что эти неведомые «они», которых вы даже не знаете, хотят вас убить?

– Утверждаю.

– Любопытно.

– И мне тоже. Они – совершенно больные люди. Я имею в виду, психически больные. Как раз по вашей части, доктор.

– Хорошо, – сказала психолог. – Попытаемся зайти с другой стороны. Откуда вы знаете, что они хотят вас убить?

– Это же очевидно. Они пытаются.

– Как часто?

– Каждый мой боевой вылет.

– А, так вы говорите о повстанцах, – облегченно выдохнула психолог. – Но ведь вы прекрасно понимаете, что они хотят убить вовсе не вас.

– Да? А почему тогда они стреляют именно в меня? Хотите посмотреть на мой последний истребитель? В крыле есть пробоина величиной с кулак.

– Я хочу сказать, что повстанцы не питают к вам личной неприязни. Им все равно, кого из пилотов убивать.

– Да? Так они просто маньяки!

– Вы им тоже не пирожки с повидлом на голову сыплете, между прочим.

Юлий, знавший, что в обиходе одна из бомб с начинкой из жидкой взрывчатки как раз называется «пирожком с повидлом», многозначительно улыбнулся.

– Вы не понимаете, – сказал Юлий. – Они хотят убить именно меня. Они меня ненавидят. Я чувствую волны ненависти, которые исходят от каждой зенитки, над которой я пролетаю. Я не могу работать в столь нездоровой атмосфере.

– Ваша работа, между прочим, называется войной.

– А вот и нет, – сказал Юлий. – Наша работа называется антитеррористической операцией. О войне на этой планете и речи не идет.

– Неважно, как это называется. Я имею в виду суть явления, а не то, как про это говорит пропаганда.

– Мне тоже не нравится пропаганда, – сказал Юлий. – Она слишком слащавая и рассчитана на дебилов. Взять, например, вот этот плакат. Там, где нарисована страшенная тетка в камуфляже и написано «Империя-мать зовет!». По-моему, это уже перебор. А вы как думаете?

– Я не видела таких плакатов.

– У меня есть один в чемодане. Хотите, я вам покажу?

– Вы не любите пропаганду, но таскаете в чемодане агитационный плакат?

– Да. Это странно?

– Я видала странности и похлеще.

– Не хотите поделиться впечатлениями? Я знавал одного парня, который не любил пива. Представляете? Служил в армии и не любил пива. Вот это уж точно странно.

– Не уходите от темы, капитан. Вы совсем не хотите покончить с собой.

– Неужели?

– Именно так. Если бы вы всерьез хотели расстаться с жизнью, вы воспользовались бы своим табельным оружием, и вам не было бы абсолютно никакого дела до того, как будет на похоронах выглядеть ваш труп.

– Вот и неправильно, – сказал Юлий. – Я не просто хочу покончить с собой, я хочу покончить с собой стильно. Видите ли, я происхожу от древнего рода и меня просто положение обязывает. Я все должен делать стильно. Даже умирать.

– И вы считаете, что суицид может быть стильным? В принципе?

– Еще как.

– И много ваших предков прибегло к такому способу расстаться с жизнью?

– Дайте вспомнить, – сказал Юлий. – Дядя вскрыл вены ножиком для разрезания бумаг. Дед по отцовской линии разбил свой флаер во время прогулки по родовому имению в пригороде Лондона. Прадед по материнской линии застрелился из охотничьего ружья двадцать первого века. Кстати, я видел кадры хроники. Дырка в голове была очень аккуратная. Далее, мой старший брат утонул в бассейне, глубина которого была не более метра, и это при том, что ему, брату, а не бассейну, было шестнадцать лет и он прекрасно умел плавать. Думаю, что тут не обошлось без несчастной любви. Моя двоюродная сестра трижды пыталась наглотаться таблеток, и только два раза ее удалось откачать.

– Вы гнусный и лживый тип, капитан, – сказала психолог. – Ваш старший брат жив и служит адъютантом у адмирала Клейтона, командующего Третьим имперским флотом.

– А вы не допускаете мысли о том, что у меня могло быть два старших брата?

– Я читала ваше досье. У вас только один старший брат.

– Вообще-то это был мой двоюродный брат, – сказал Юлий. – Но мы с ним были очень близки. По-родственному, я имею в виду.

– Как звали вашего двоюродного брата?

– А вам зачем?

– Хочу запросить о нем базу данных.

– По правде говоря, это был мой сосед, – сказал Юлий. – Но он был мне как брат.

– Вы снова лжете.

– А вот и нет.

– Я понимаю, чего вы добиваетесь. Вы хотите, чтобы я признала вас ненормальным и рекомендовала полковнику Ройсу списать вас.

– Это было бы просто замечательно.

– По-вашему, это стильно?

– Конечно. Ведь я останусь в живых. Это особенно стильно. Это просто шикарно, черт побери.

– Не ругайтесь в моем присутствии.

– Вы только что назвали меня гнусным типом.

– Это было не ругательство, а диагноз.

– С таким диагнозом комиссуют из армии?

– Нет. С таким диагнозом в армии делают карьеру.

– Послушайте, – проникновенно сказал Юлий, – мы с вами – взрослые люди, и оба точно знаем, чего хотим от этой жизни. Я хочу избавиться от армейской службы. Если вы мне в этом поможете, то я помогу вам добиться той цели, которую вы перед собой поставили. Поверьте мне, я умею быть благодарным, а у моей семьи много влиятельных друзей. Очень много.

– Вы предлагаете мне взятку?

– А есть смысл? – оживился Юлий.

– Никакого, – отрезала психолог. – Я не собираюсь рисковать своей карьерой и рекомендовать к списанию вполне здорового пилота.

– То есть, вы хотите сказать, что я нормален? – уточнил Юлий.

– Нет. Вы – псих, вы – чокнутый, вы – парень со странностями, но эти странности никоим образом не помешают вам исполнить ваш воинский долг.

– Сучка, – сказал Юлий, когда дверь кабинета психолога закрылась за его спиной.

Он побрел к капеллану.

Юлий пару раз встречал капеллана в офицерском клубе и поэтому знал, как тот выглядит.

Капеллан был маленьким смуглым человечком лет сорока, с острой черной бородкой и многообещающей фамилией Рабинович. Юлий подозревал, что капеллан не католик.

Он не решался задать капеллану этот вопрос в офицерском клубе, не желая ставить того в неудобное положение при большом стечении народа, но, как только они остались одни, Юлий решил расставить все точки над «ё».

– Вы католик? – спросил Юлий.

– Нет, а вы?

– Нет, – признался Юлий.

– Это хорошо, – сказал Рабинович. – Честно говоря, я не люблю католиков. Они слишком фундаментальные. Вы любите католиков?

– Я к ним безразличен. Они ко мне тоже.

– К какой церкви вы вообще относитесь?

– Воинствующих атеистов седьмого дня.

– Понятно, – сказал Рабинович. – Циник и пофигист. Вдобавок, еще и неверующий.

– Увы, – сказал Юлий.

– И зачем ты сюда приперся, сын мой?

– А вы какую конфессию представляете?

– А тебе ли не по фиг?

– Конечно, не по фиг, – сказал Юлий. – Я же должен знать, с кем разговариваю.

– Я – иудей.

– То есть, с вашей точки зрения, я – гой?

– Совершенно верно.

– Какое вам дело до проблем гоев?

– Служба такая, – вздохнул Рабинович.

– Как мне к вам обращаться?

– Рабби.

– Я не могу, – сказал Юлий. – На мой слух, это как-то фамильярно.

– Можете обращаться ко мне «ребе».

– А гой может так к вам обращаться?

– Может.

– А вы как будете ко мне обращаться? «Гой мой»?

– А как вы хотите, чтобы я к вам обращался?

– Капитан.

– Отлично, капитан. Мы уже разобрались с формальностями или вы хотите еще что-нибудь уточнить?

– Пожалуй, это все. Можете начинать.

– Так что привело неверующего к капеллану, капитан?

– Большей частью – приказ полковника Ройса, ребе.