Бульдожья хватка - Роберт Бейли

— Искренне соболезную.

6

«Господи, прости и помилуй!» — взмолился Бальярд, остановив машину перед горящим складом. Он всю ночь проездил взад-вперед по бульвару Макфарленда, зная, что должно произойти. Увидев, как над складом занимается дымок, зарулил на стоянку и выключил фары. Он знал, что выход у него только один. На крючке у Джека Уиллистоуна он будет всегда. Если Бак пригрозит расторгнуть контракт, Джек затянет ту же песню: только пикни, Фейт и пацаны узнают, чем ты занимаешься на досуге.

Бак вздохнул. Если бы только одна Фейт, он, может, еще и выдержал бы. Но парни…

Баку-младшему — шестнадцать, Дэнни — четырнадцать. Оба футболисты, у обоих девушки, в школе на хорошем счету. Их это просто убьет. Ведь дети в этом возрасте — жуткие мерзавцы. Злодеи. Парней задразнят, хоть волком вой. Ваш папочка — петух, голубой, заднепроходец.

Бак покачал головой, вытер слезы на глазах. «Нет, так их подставить я не могу. Лучше смерть, чем это».

На ватных ногах Бак вышел из машины и посмотрел на пылающий ад. Схватив мобильник, он набрал 911.

— Служба спасения слушает.

— Это Бак Бальярд, президент компании «Алтрон Газолин»! — прокричал Бак, стараясь наполнить голос истерикой. — Горит наша контора. Срочно пожарную машину сюда! У меня есть огнетушитель. Я сейчас попробую все погасить.

— Мистер Бальярд, не надо этого делать. Вы не…

Но Бак уже отключился. Он вытащил огнетушитель, взглянул напоследок на фото Дэнни и Бака-младшего, которые всегда держал рядом с одометром, позади руля, провел по снимкам рукой: «Простите меня, парни!»

Бак застонал, заставил себя отойти от машины, для эффекта оставил дверцу открытой. Потом зажмурился, крепко схватил огнетушитель — и кинулся в пламя.

7

Из своего дома, выходящего на бульвар Макфарленда, Джек Уиллистоун увидел огненные сполохи.

— Все шито-крыто? — спросил он, поворачиваясь к человеку, что стоял рядом с ним у окна.

— И концы в воду, — сказал тот.

— Стояк, я тут с тобой не в игрушки играю. Точно?

— Уверен на все сто, босс.

— Послушай, я первый раз подрочил, когда мне было двенадцать лет. Так вот, я был на сто процентов уверен, что буду дрочить и дальше. Больше ни во что на сто процентов не верил и не верю. Ты говоришь, замел следы?

— Хорошенько поработал, как вы своим двенадцатилетним кулачком, босс. Стояк знает, как подпалить дом и выдать все за несчастный случай.

Джек осклабился на него, потом медленно потянул из стакана разбавленный виски. Расплылся в улыбке:

— Бумаги у тебя?

— Вот они.

Он протянул боссу две желтоватые папки, на одной было написано «Уиллард Кармайкл», на другой — «Дик Моррис».

Джек взял папки и быстро пролистал их.

— Они на нашей стороне?

— Да. Согласились, глазом не моргнув. Пять тысяч налом каждому — и мгновенная потеря памяти. Ни хрена не помнят. Утро как утро. Никакой гонки, никакой спешки, обычная отгрузка. Проще пареной репы.

Джек положил папки на стол у себя за спиной, из нагрудного кармана достал две сигары.

— Стало быть, никто не узнает, — заключил Джек. Не спросил, а заключил.

— Ни одна душа.

Они закурили сигары и вернулись к окну. Внизу, по соседству с заводом «Алтрон», горел склад — со всеми находившимися в нем документами. У Джека отлегло от сердца. Бал правят деньги, а не болтовня. Это было одно из правил, которыми он руководствовался по жизни. Второе — такое же простое. Задница всегда должна быть прикрыта. Глядя, как над бульваром Макфарленда поднимаются клубы дыма, Уиллистоун знал — он поступил правильно.

Ни одна душа не проведает.

Часть вторая

8

Когда они стали заходить друг за дружкой, он сидел на столе перед доской, спиной к ним. Наступил первый день второго семестра, и многие из этих второкурсников его в глаза не видели, разве слышали что-то от своих предшественников. Они начали рассаживаться по рядам, уходившим амфитеатром до самого верха, кто-то заглянул ему через плечо — прочитать, что написано на доске. Те, кто знал, понимающе улыбнулись про себя. На большинство тех, кто не знал, написанное не произвело никакого впечатления. Но все-таки кое в ком проснулось любопытство, закрались сомнения, хотя преподаватель еще не произнес ни слова. На доске рядком заглавными буквами было написано следующее: СУЩЕСТВЕННОСТЬ, ОБОСНОВАННОСТЬ, ДОМЫСЛЫ, ПОДТВЕРЖДЕНИЕ и ПРИОРИТЕТ. Пять пунктов по Макмертри — для сведущих. Сегодня первый день курса «Доказательства». И вести его будет Томас Джексон Макмертри. Профессор. Тот самый, который и написал книгу о доказательствах в практике Алабамы.

Повернувшись к аудитории, Том улыбнулся про себя — как обычно, когда перед ним столько молодых лиц, он ловит на себе самые разные взгляды. Страх. Опасение. Заносчивость. И то, что он терпеть не мог, — апатия. Том вполне уживался с работягами, пусть и слегка запуганными. Уживался он и с придурками, которые считали, что разбираются в праве лучше, чем он. Но он не выносил и не собирается выносить тех, кому все по барабану. С этих он будет драть три шкуры, пока не уйдут. «Говнюки нам в команде не нужны», — как говаривал Великий.

— Ну что ж, меня зовут Том Макмертри, наш курс называется «Доказательства». Задача моя проста, и она состоит из двух частей. Во-первых, я хочу, чтобы все вы, все до единого, в мае вышли из этой аудитории юристами, подкованными по этим пяти пунктам. Во-вторых, кто не хочет работать и платить цену за то, чтобы стать подкованным по пяти пунктам юристом, тому лучше уйти сейчас, чтобы не получилось, что однажды вы уйдете от клиента. — Том сделал паузу, давая студентам понять смысл сказанного.

На лице девушки в первом ряду он прочитал озабоченность. Он взглянул на журнал курса, где были фотографии всех студентов. Девушку звали Дон Мерфи. Двадцать шесть лет, из Элбы, штат Алабама.

— Миз Мерфи, — зарычал Том, достаточно громко, чтобы говнюкам на задних рядах не пришлось нагибаться вперед.

Девушка, возможно, вполне привлекательная, когда лицо не перекошено от страха господня, оторвала руку от желтого блокнота, в котором лихорадочно что-то писала, и подняла ее до уровня плеча.

Держа ее в воздухе, она пролепетала:

— Ой… Да, сэр?

— Вы — миз Дон Мерфи? — спросил Том.

— Да, сэр, — выдавила из себя Мерфи, и Том знал, что, кроме двух ее соседей в первом ряду, никто из девяноста пяти студентов ее не услышал.

— Миз Мерфи, говорите громче. Ваши уважаемые коллеги, которые считают, что первое впечатление лучше производить издалека,