Казаки долго не живут - Иван Собченко

Палий и Семашко вскочили в седла, пошли размашистою рысью догонять отряд.

– Дай вам Бог счастья на вашем пути, – прошептала Федосья, глядя вслед всадникам.

Дальше отряд продвигался умеренно. Палий и Самусь поотстали. Полковник давал своему другу последние советы.

Самусь слушал Палия внимательно, изредка кивал головой. Их связывала долголетняя дружба, скрепленная совместной борьбой, общими стремлениями. И хотя польский король назначил Самуся наказным гетманом Правобережья, последний издавна привык полагаться на Палия, на его ум и опыт. Никогда чувство зависти не закрадывалось в сердце Самуся – он любил Палия любовью старшего брата.

– Скоро развилка, и мы расстанемся с тобой. Искра поедет дальше со мной, от Фастова поедет один до Киева, – говорил Палий. – До Фастова осталось недалеко. Ты только, когда снова в Варшаву поедешь, пусть все казаки получше оденутся, иначе паны с тобой и разговаривать не захотят – ты же знаешь этих гонористых. Может, где придется и гаманцом (кошельком) побренчать – не жалей денег. Делай все разумно, не торопись. Недаром говорят: «Поспешишь – людей насмешишь». Разнюхай все хорошо, однако, долго не задерживайся. Вот и развилка: дорога прямо на Фастов, на юг – на Богуслав, тут и попрощаемся, – сказал Палий и, трижды расцеловавшись с Самусем, с Искрой поехал дальше.

Самусь еще раз крепко пожал Палию руку, дал коню шпоры и с отрядом круто свернул на юг, на Богуслав.

XII

Канцелярия Богуславского полка располагалась на заросянской стороне. В этом здании, помимо старшины полка, размещались сотник и есаул богуславской сотни. Богуславский полк состоял из нескольких сотен: одна из них располагалась в Медвине, другая в Стеблево.

Богуславский полк был восстановлен в 1685-ом году Самусем. Самусь и был его полковником.

Самусь переходил в Богуслав не один, с ним переходила из Винницы больше половины сотни казаков. Часть их Самусь разместил в Богуславе, а часть в Медвине и Стеблево. Приехавшие еще пока жили в шатрах, но, получив участки земли, строили хаты. Обустроившись на новом месте, Самусь выехал в Медвин. С ним поехал хорунжий полка и его личная охрана.

До Медвина от Богуслава более 25 верст. Самусь не был в Медвине с тех пор, как его оттуда увезли родители в Переяславль.

Кони шли тихо, хорунжий молчал, о чем-то думал. Вспоминал о Медвине и Самусь.

Он помнил, как 21-го октября 1664-го года домой не появился отец. Польская шляхта во главе с Чернецким и гетманом Тетерею обложили в Медвине казаков и войска русского воеводы Косачева, лубенского полковника Григория Гамалии и полковника прилуцкого полка Лазаря Горленко, которые направлялись в Умань. В течение месяца длились бои с переменным успехом. Потеряв под Медвином большое число войска убитыми и пленными, польские отряды отступили. Среди казаков был до последнего дня его отец. В конце ноября его раненого привезли домой казаки.

После Андрусовского перемирия 1667-го года Медвин снова отошел к Польше. Чаще стали нападать на Правобережную Украину, в том числе и на Медвин, крымские татары. Так как в 1670-ом году семья Ивана Головко переехала на левый берег Днепра, то Самусь только слышал от приезжих казаков в Переяславле, что в 1674-ом году московские войска и казацкие полки во главе с гетманом Левобережной Украины Иваном Самойловичем разбили под Медвином сердюков гетмана Правобережной Украины Петра Дорошенко и татар.

Медвинцы отворили ворота казацкому войску во главе с И. Самойловичем в декабре 1674-го года и объявили себя подданными России.

Однако по вечному миру за Россией оставалась только Левобережная Украина, а на правом берегу – Киев, русские войска вынуждены были уйти из Медвина. Медвин остался за Польшей.

Структура и управление Медвинской полковой сотни были по образцу, сложившемся при Великом Богдане Хмельницком. Казаки имели лошадей, ружья, копья, пистоли и сабли. Оружие получали из Швеции, Польши, Турции. Служащие казаки получали жалованье и одежду, в походах – продовольствие и фураж для лошадей. Одежда их была простой – рубаха, шаровары, юфтевые сапоги, пояс, кафтан, верхняя одежда – свита, шапка из овечьего меха с суконным верхом.

Жили медвинские казаки по околицам, по хатам, называемым куренями. Курени управлялись куренными атаманами. Десять куреней составляли сотню. Был сотенный атаман. В сотне знамена и войсковые значки хранил хорунжий, наблюдавший за военной службой. Медвинские казаки подбривали волосы на голове чуть выше ушей, подстригали их в кружок, носили огромные усы, служившие знаком казачества.

В походах предусматривалось кормить казаков пшенной кашей с толчеными сухарями. Сотник выбирался пожизненно. Казаки владели переходящей по наследству землей, имели право винокурения и продажи вина, меда, право торговли. Имели свой суд, закон, судей. Только суд мог исключить казака из своего сословия.

Большая часть казаков входила в реестр.

Сотней управляли: есаул, хорунжий, обозный, куренные атаманы. Вышестоящая организация управления Богуславского полка: полковник, полковой писарь, обозный, есаул.

Медвинские и другие сотни Богуславского полка только носили название сотни, а численность их менялась. Иногда число казаков в сотне достигало до 170 человек. Постоянным было число только тех казаков, которые числились в реестре.

На подъезде к центру Медвина отряд Самуся встретил сотник Медвинской сотни Григорий Гогуля, который доложил:

– У казаков сбор, проводятся занятия на майдане.

– Едем сперва на майдан, в правление потом.

Майдан был обжит по-военному. Возле «козлов» стояли на привязи несколько лошадей. На середине майдана десятка два молодых казаков. Горланил на них есаул, муштра не получалась.

Казаки на лошадях в стороне состязались в рубке.

Оставив своего коня у «козла», Самусь направился к молодым. Спросил у них, как настроение, имеются ли среди них прибывшие из Винницы. Посоветовал не отлынивать от занятий. После, через майдан, вместе с сотником пошел в правление.

Самусь поинтересовался, откуда родом сотник.

– Из местных. Род потомственных казаков, – ответил сотник. – Служил у Богдана Хмельницкого, потом вернулся в Медвин. Имею два сына. Разница в возрасте шесть лет. Сыновья холостяки. Старший уже казакует.

Затем сотник перешел на другую тему, рассказал о задержанных татарах:

– Их двое, оба под видом торговцев направлялись в Киев. Заблудились, и вместо дороги на Таращу поехали на Лысянку. На околице Медвина они были задержаны казаками. Учинили им допрос, молчат, но внутреннее убеждение подсказывает – разведчики они.

– Где они сейчас? – переспросил Самусь.

– В изоляции. В комнате для задержанных. И мы не ведаем, как с ними поступить. Ждем вашего решения.

– Нужно их отвезти в Варшаву и передать коронному гетману Яблоновскому.

– А у меня свадьба у сына. Как быть? – настороженно переспросил сотник.

– Несерьезный вопрос, – ответил Самусь. – Но, думаю, лично тебе придется везти их. Да и отвезти татар в Варшаву можно после свадьбы.

XIII

До 1688-го года у новозаселяющих Правобережную Украину не было открытых столкновений с поляками, хотя они, как малороссияне, по преданиям отцов и дедов, не любили их. Но в 1688-ом году Палий обратился через гетмана Мазепу с просьбой к царю принять под свою высокую руку всю Белоцерковщину и Фастовщину и причислить к регименту Войска Запорожского. Это значило, что правобережное казачество начало гласно заявлять, что у него было в мыслях. Московское правительство не могло решиться на такое дело, которое повлекло бы за собою разрыв с Польшею после недавно установленного мира. Палий получил ответ, что невозможно исполнить того, о чем он просит, но если он сам своею особою и другие вместе с ним пожелают поступить под царскую руку, то пусть идут в Запорожье, а из Запорожья вольно будет им перейти в малороссийские города. Само собою разумеется, что такое дозволение не совпадало с желаниями Палия. Оно касалось только отдельных лиц, а Палий думал передать все правобережное казачество с его краем под единую власть царя и под управление единого казацкого гетмана. Палий замышлял поссорить Россию с Польшею. Он написал письмо к царскому воеводе в Киев, где сообщал, будто у польского короля заключен с басурманами тайный договор во вред Русской державе.

В 1689-ом году Палий писал Мазепе, что польский король его проступки прощает и убеждает оставаться ему в Речи Посполитой, обещая свои милости, но он, Палий, со своими казаками, ни за что не хочет быть под властью польских панов. Все казаки того только и желают, чтобы находиться под властью великого государя. Палий просил дать совет, как ему поступить, когда на Фастов нахлынут польские хоругви: бежать ли ему в Киев под защиту царской власти или обороняться, ожидая от царя помощи? Гетман Мазепа со своей стороны советовал московскому правительству принять Палия и указывал на запустелый городок Триполье, вышедший по мирному договору в черту царских владений на правой стороне Днепра: там, казалось, возможно было поселить Палия с его полчанами, не без выгоды для государства ввиду обороны Киева. Но из Москвы был получен ответ в прежнем смысле: никак нельзя принимать Палия с его полком, а можно принять его самого, если пойдет прежде на Запорожье, а потом придет в малороссийские города.