Гибель и возрождение - Йен ПИРС

– Со льдом?

– Да, пожалуйста.

Аргайл смешал джин с тоником и подал ей бокал.

– Я хотела бы внести ясность, – сказала миссис Верней, – Я нахожусь здесь не по собственной воле. У меня и в мыслях не было искать с вами встречи, когда я ехала в Рим. Я прекрасно понимала, какой меня здесь ожидал прием. – Она подняла руку, видя, что он хочет возразить. – Я нисколько не упрекаю тебя. Просто мне позвонила Флавия и пригласила на коктейль. Учитывая обстоятельства, я не смогла отказаться.

– Какие обстоятельства?

– Она знает о моем приезде. Это значит, что я у них на заметке. Но я приехала сюда просто как туристка, они напрасно потратят на меня время. Пусть Флавия не волнуется и ловит настоящих воров.

– Вы тоже настоящая воровка.

– Была ею, дорогой. Была. Это большая разница. Говорю же тебе: я отошла от дел.

– Мне с трудом в это верится…

– Послушай, – терпеливо сказала она. – Я приехала отдыхать и, клянусь, ничего не замышляю. Надеюсь, мне удастся убедить тебя в этом, и тогда ты, может быть, прекратишь строить из себя святошу и снова станешь нормальным человеком.

– Я? Святоша? И это говорите мне вы?

– Я понимаю, ты в шоке…

– В самом деле? От чего же? – весело спросила Флавия, появляясь в дверях с пачкой макарон и двумя бутылками вина.

– От радости снова видеть меня, – быстро ответила миссис Верней.

– Правда, здорово? – сказала Флавия. – Как только я узнала, что миссис Верней в Риме, я подумала, как было бы чудесно…

Миссис Верней улыбнулась:

– И вот я здесь. Я тоже очень рада снова встретить вас обоих. Мне не терпится услышать все ваши новости. Как поживаете? Еще не поженились?

– Свадьба осенью, – ответила Флавия. – Во всяком случае, мы так планируем.

– О, мои поздравления, дорогие. Мои поздравления. Я пришлю вам свадебный подарок. Надеюсь, вы будете счастливы.

– Спасибо. Я не знала, сможете ли вы поужинать с нами. Если вы заняты…

– Отчего же, с удовольствием. Только я сама хотела пригласить вас. Если вы знаете поблизости приличный ресторан…

– Как это мило. Почему бы и нет?

Они обменялись фальшивыми улыбками, и Аргайл скривился, глядя на них.

– Боюсь, я не смогу, – сказал он, изображая такое же фальшивое сожаление, и похлопал по стопке тетрадей на столе. – Дела, знаете ли, дела.

Минут пять его уговаривали, но он проявил упорство. Услышав в свой адрес множество нелицеприятных замечаний, он был наконец вознагражден тем, что наблюдал из окна, как парочка лицемерок прошагала в ресторан за углом – они с Флавией ходили туда обедать, когда им надоедало готовить самим.

Сварив себе на ужин макароны, Аргайл приступил к проверке сочинений. Не идеальный вечер – совсем не такой, какой он надеялся провести. Но в сравнении с предложенной ему альтернативой он изумителен.

Еда была сносной, бесспорно. Небольшая симпатичная траттория с простыми и вкусными блюдами. Приветливые официанты умели создать обстановку неформального общения, возможную лишь в итальянских ресторанах.

Женщины с удовольствием болтали и сплетничали, словно давно не видевшиеся подруги. Флавия мысленно аплодировала себе. Чего нельзя было сказать о Мэри Верней.

Положение становилось серьезным. Конечно, она не надеялась, что итальянская полиция оставит ее визит совсем без внимания, но, учитывая их неповоротливую бюрократическую систему и вечную нехватку кадров, она должна была успеть провернуть свои дела к тому времени, когда карабинеры и управление по борьбе с кражами произведений искусства договорятся, кому из них следует взять иностранную гостью под свое наблюдение.

Мэри Верней предприняла все меры, чтобы ее приезд в Италию остался незамеченным: купила билет на поезд, зная, какой тщательной бывает проверка в аэропортах, и повсюду расплачивалась только наличными. И тем не менее ее засекли. Вероятно, по регистрации в гостинице. Странно: она полагала, что подобной проверкой давно уже никто не занимается. И как видно, ошиблась. А может, им поступила информация на компьютер. Все это говорит лишь о том, как сильно она постарела и отстала от жизни.

Мэри полагала, что итальянская полиция обратит на нее свое внимание не раньше, чем через неделю, однако они вычислили ее в первый же день и сразу поставили об этом в известность управление по борьбе с кражами произведений искусства. Флавия, конечно, не могла знать цели ее приезда, но наверняка постарается это выяснить. «Только бы Флавия не вздумала приставить ко мне „хвост“, – подумала Мэри. – Если она сделает это, то свяжет меня по рукам и ногам».

Вернувшись в номер гостиницы, Мэри налила себе виски и начала прокручивать ситуацию. В 1973 году она уже останавливалась в «Боргоньони». Гостиница и тогда была роскошной, но сейчас стала еще лучше благодаря новой отделке и великолепно вышколенному персоналу. Кроме того, у нее имелось еще одно неоценимое достоинство: гостиница находилась всего в нескольких минутах ходьбы от галереи «Барберини». Учитывая тот факт, что в 1973 году Мэри приезжала для того, чтобы похитить из галереи «Барберини» небольшую, но очень симпатичную картину Мартини (у нее даже был соблазн оставить ее себе), «Боргоньони» была идеальным местом для проживания. Но главным, что и тогда, и сейчас склонило Мэри в пользу выбора именно этой гостиницы, было наличие нескольких выходов – для постояльцев, персонала и приема грузов. Мэри всегда учитывала количество выходов в здании на тот случай, если вдруг понадобится незаметно скрыться. Как, например, сейчас. Она позвонила по телефону и назначила встречу. Потом допила свое виски, переоделась и вышла на улицу, воспользовавшись выходом для персонала. Шагая в сторону гостиницы «Хасслер», она снова прокляла свое невезение. Она не обманывала Аргайла, когда сказала, что ведет теперь честный образ жизни. Да, она действительно больше двадцати пяти лет занималась кражей картин под заказ, и все эти годы фортуна была на ее стороне. На протяжении всей ее «карьеры» у нее был один-единственный прокол, но и тогда все обошлось благополучно. Однако в тот момент Мэри поняла, что пора ставить точку. Еще будучи юной девушкой, она сформулировала для себя правило, от которого старалась не отступать: никогда, ни при каких обстоятельствах не идти на риск. Поэтому после первой же неудачи Мэри продала компрометирующие ее картины, подсчитала барыши и пришла к выводу, что обеспечила себе безбедную старость.

И все шло хорошо, когда вдруг, три недели назад, ей позвонила невестка, в состоянии еще более истеричном, чем всегда. Мэри старалась пореже встречаться с этой неумной женщиной. Почему ее сын – вполне нормальный, разумный человек – женился на неврастеничке, находилось за рамками ее понимания. Голова этой женщины была абсолютно пуста, и только в одном Мэри Верней ее бесспорно одобряла: невестка оказалась необыкновенно преданной матерью. Львиную долю времени Мэри уделяла своей драгоценной внучке – восьмилетней Луизе. В глазах малышки плясали лукавые огоньки, заставлявшие таять рассудочное сердце Мэри. Бабушка обожала маленькую упрямицу.

Каким образом Костас Харанис прознал о ее безумной любви к внучке, осталось для Мэри тайной. Очень давно, тридцать лет назад, она выполнила для него заказ. Это был единственный раз в ее жизни, когда она смешала профессиональную деятельность и личные чувства. Костас заплатил аванс, и спустя некоторое время она привезла ему картину. И не расставалась с ним целый год – сначала они жили в Греции, потом путешествовали по всей Европе. Мэри знала, что Костас может быть очень опасен: когда он чего-то хотел, для него не существовало преград. Но тогда она не придавала этому значения – потому что в тот год он хотел только ее.

Пять месяцев назад на ее горизонте вдруг появился Микис – сын Костаса и предложил ей работу. Мэри встретила его приветливо, но выполнить заказ отказалась:

«Спасибо, нет. Угасший костер не разжечь. Я не беру заказов из сентиментальных чувств и окончательно отошла от дел». Мэри объяснила Микису, что занималась кражами только ради денег, а не для того, чтобы пощекотать себе нервы. Денег она накопила достаточно и не видела причин идти на риск.

Микис Харанис чрезвычайно не понравился Мэри, и она была рада, что нашелся формальный повод ему отказать. Он не унаследовал ни силы, ни характера, ни ума, ни красоты своего отца. Избалованный молодой человек с непомерными амбициями. Мэри вспомнила эпизод, когда они с Костасом встретились для прощального объяснения. Микису тогда было шесть лет. Он стоял поодаль с приятелем. Потом мальчишки из-за чего-то повздорили, и завязалась драка. Микис одержал верх, после чего хладнокровно переломал приятелю все пальцы на руке. Отцу он сказал, что хотел преподать обидчику урок.

Мэри этот эпизод не забыла, и даже если бы она очень нуждалась в деньгах, все равно отклонила бы его предложение, какие бы нежные воспоминания ни сохранились у нее о его отце.