Астровойны - Олег Синицын

Признательная другу до глубины души, Серафима сорвалась с места и прошла мимо наставницы, зацепив ее плечом. Когда Нина Гата обернулась, девушка уже находилась в спасительных покоях.

Она сидела на краю широкой, словно поле, застеленной кровати. Шар, завернутый в бархатную ткань, лежал на коленях. Сжимая его ладонями, Серафима ощущала легкое, покалывающее тепло. Еще она чувствовала непонятное шевеление, словно под тканью находился живой человеческий эмбрион в плаценте. Сравнение вызывало в ней отвращение, но девушка не могла от него избавиться.

Однако странным было не только это, и даже не пьянящее головокружение и запах цветов. В душе девушки вдруг появились чувства, которые не могли быть вызваны безмятежной атмосферой покоев. Она испытывала блаженство, как если бы находилась рядом с матерью, и возбуждение, словно возлюбленный Уильям касался ее руки. Эти чувства пугали больше того, что ощущали ладони.

Снять бархат сиятельная дочь так и не решилась. Даже когда появившийся через час Шахревар сообщил, что церемония начинается, Серафима продолжала сидеть на краю кровати с таинственным даром на коленях…

Храм Десигнатора напоминал ракету, нацелившуюся к небесам. Такая форма имела определенный смысл, который заключался в устремлении к богу для воссоединения с ним. Каждое священнослужение проводилось исключительно в то время, когда шпиль храма оказывался нацелен на появляющееся в небе созвездие Волка.

Внутри башня Господа была полой. Верующие размещались на многочисленных внутренних балконах, свернутых в кольца. Читающий проповедь архиерей, а в особых случаях сам митрополит, располагался наверху под самым сводом в кафедральной кабине. Произносимые им фразы катились вниз, с каждым ярдом усиливаясь за счет прогрессирующей акустики, которую создавали внутренние стены и специальные резонаторы. Тем, кто находился на нижних балконах, каждое слово казалось громом, срывающимся с небес. Церемония производила на верующих воистину потрясающий эффект.

Именная ложа Морталес располагалась достаточно высоко. Отсюда превосходно просматривалась расписанная маслом и украшенная статуями кафедральная кабина. Серафима поглядела вниз и провалилась взглядом в пропасть колодца, стены которого шевелились от бесчисленного числа людей, устраивающихся на балконах.

Шахревар закрыл двери за ее спиной, и девушка осталась в ложе одна. Приближенные Серафимы — все, кроме телохранителя, — должны были сидеть двенадцатью ярусами ниже. Свита не имела права пребывать так высоко. Здесь полагалось находиться лишь избранным.

В соседних ложах стали появляться члены других Великих Семей: создатели законов, судьи норм и права, хранители морали и этики. Чуть ниже усаживались видные военные, члены кабинета министров и президентской администрации. Напротив Серафима увидела худощавую фигуру Игнавуса, который нес службу советника вот уже у четвертого президента Союза. Являясь человеком необычайной мудрости и глубокого ума, он знал все нюансы правительственной упряжи и законов, а кроме всего прочего был блестящим ученым — исследователем экстрасенсорных способностей паладинов.

Обитатели верхних лож почтенно кивали и улыбались, приветствуя друг друга, в том числе и Серафиме. Девушка кивала в ответ, но улыбаться не могла. Голова продолжала кружиться, и она отошла от перил, чтобы не опрокинуться через них.

В кафедральной кабине появился сам почтенный митрополит. Он спустился откуда-то сверху в закрытом лифте с жемчужными крестами на стенах. Едва митрополит встал на свое место и поднял руку, как гомон человеческой толпы на ярусах стих, хотя некоторое время еще слышалось эхо, катящееся вниз. Но вот смолкло и оно. Митрополит, проведя рукой по длинной седой бороде, словно проверяя, на месте ли она, произнес громогласно:

— Приветствую вас, дети божьи! — Его низкий и приятный голос покатился вниз торжественно и зычно. — Приветствую вас в день святого праздника Завоевания Небес! Великий день, когда Господь наш освободил Верхние миры от Нечестивца; когда своим огненным мечом сбросил Зверя в Бездну и отправил следом все его мерзкое отродье!

Серафима медленно перевела взгляд с кабины митрополита на собственные руки, которые ощупывали золоченую тесьму, которая стягивала бархат.

— И сегодня, в торжественный час, в наши души вместо радости закралась гнетущая тревога. Солнечный свет загородили облака. Светлый праздник оказался вытеснен из наших сердец суетным смятением. О чем я? Я говорю о слухе, который будоражит людей и сбивает их с пути истинного. Слухе о погасшей звезде божьей!

Говорили, что в молодости митрополит исследовал разночтения Святых Писаний, задумывался над сущностью бога и даже пытался выстроить новую концепцию церкви. Но прошло время, и, продвигаясь к вершинам церковной иерархии, он сделался тем, кем должен был стать в бюрократическом аппарате, перемалывающем мысль, — непримиримым догматиком веры и лидером крестовых походов.

«А стоит лишь потянуть за конец тесьмы, — подумала Серафима, — чтобы бархат слетел и обнажил то, что прячется под ним. Что невидимыми щупальцами ворошит душу и кружит голову. Всего лишь потянуть за тесьму, это так просто».

— И я счастлив сегодня за вас, дети божьи, — вещал митрополит над ухом, хотя девушке казалось, что его голос удаляется. — Счастлив, потому что подданные Тысячелетнего Союза явились в храм, чтобы продемонстрировать единство и веру всем отлученным, всем язычникам и всем неверующим! Явились в храм, чтобы выразить благодарность тому, кто сражался за нас и прогнал Зверя в пучину.

Серафима потянула за тесьму. Та легко поддалась.

— Сегодня всех нас мучает тревожный вопрос: правда ли? Правда ли то, о чем говорят на улице мегаполиса и на далекой космической станции? Правда ли то, о чем шепчутся домохозяйки и властители межзвездных концернов? И я отвечу, отвечу на этот вопрос. Вы должны закрыть глаза, отрешиться от всего. И вы почувствуете. Почувствуете то, что чувствую я… Его присутствие! Благословение рода человеческого. Оно не исчезло, ибо погасшая звезда — это испытание нашей веры, которое он устроил! Отбросьте страхи и сомнения! Бог наш Десигнатор ЖИВ И ОН С ВАМИ!!

Серафима сдернула бархат и почувствовала, что не может вздохнуть, словно воздух в легких превратился в ледяную глыбу.

С первого взгляда она узнала то, о чем читала столько раз. Открытие повергло девушку в ужас, напоминавший холодных змей, расползающихся по телу, оплетающих и сдавливающих члены. Все представления перевернулись в один миг. Серафима вспомнила слова незнакомца о том, что она сразу поймет, насколько все плохо. Теперь было ясно, что слова эти сколь справедливы, столь и беспощадны.

Глазам ее предстал прозрачный шар, в котором искрилась и двигалась густая серебристая масса, пару часов назад описанная архиереем Левием.

В сосуде колыхался благостный ихор. Кровь бога Десигнатора.

4

Планета Виа Прима,

система Диких Племен

Тяжелый крейсер «Каратель» развернулся степенно и грациозно, словно огромный, уверенный в своей мощи и неуязвимости кит. Хромированным боком с щелями для взлета истребителей, торчащими пушками и турелями он лег на верхние слои атмосферы планеты, которая на первый взгляд казалась каменистой и лишенной жизни. Но только на первый взгляд.

Виа Прима была оплотом непримиримого народа, которого правительство Союза называло Дикими Племенами, а Церковь Единой Веры — язычниками. Поверхность планеты раскалывали глубокие трещины и ущелья. Иногда они тянулись на многие мили, иногда углублялись почти до окаменевшего ядра и служили приютом для озлобленных аборигенов.

Телескопы крейсера были устремлены к участку поверхности, называемому Равнинами Нейтральности, на котором два автоматических зонда двигались по краю узкого, но глубокого ущелья. Картинка транслировалась в боевую рубку «Карателя», где за изображением внимательно следили диспетчеры, операторы, наводчики и сам капитан крейсера. Однако кроме них в помещении находился еще один человек. Закинув ногу на ногу, он сидел в дальнем углу, скрытый полутьмой. Именно из его уст раздался короткий приказ:

— Вход.

Коротким щелчком клавиши диспетчер отправил команду на сотню миль вниз, к поверхности планеты. Поймав ее практически мгновенно, машины соскочили с края ущелья и нырнули в темный скалистый разлом. Теперь они мчались над раскрытой пропастью, все более уподобляясь прозвищу, которое ненавязчиво приклеилось к автоматическим зондам, — мертвяки.

Капитан и его помощники уже не отрывались от огромного панорамного экрана. В его левом углу вспыхнули прямоугольники окон, в которых замелькали инфракрасные и рентгеновские изображения с бортовых камер зондов. На изображение основного экрана легла серебристая сетка. Анализируя в режиме реального времени каждую скальную неровность, компьютер тут же выдал длинный бегущий список. Он искал скрытые зенитные точки, замаскированные гнезда истребителей и просто людей с переносными ракетными установками. И, как всегда, опоздал со своим анализом.