Великое Лихо. Слуги Карающего Огня - Сергей Волков

— Луня! Луня, бродило болотное, где тебя влоты носят?!

Вскоре послышалось шлепанье босых ног по лужам, и из-за росшего возле избы волхва могучего дуба выскочил белоголовый паренек лет шестнадцати, в серой домотканой рубахе до колен, без портов, но зато в кожаных войских рукавицах, и со здоровенным дубовым дрыном в руках.

Был он худ, высок и гибок, но стать подвела парнишку — великим воем не быть, силы в руках не будет. Оно, правда, и по любому выходило, что Луня воем быть не должен — выбрал его Шык волховству учится — искра Влесова жила в душе простоватого на вид отрока.

— Дяденька! Тута я! — запыхавшись, крикнул парнишка, смахивая со лба мокрые пряди волос.

— «Тута!» — передразнил его Шык, усмехаясь: — Опять на войском поле скакал, как козел, с этой дубиной? Ты волхованию учится назначен! Так вож приговорил! Ох, и всыпет тебе Род за ослушание!

— Да я, дяденька, эта… — Луня шмыгнул носом: — Ну не способен я… Не могу! Я воем хочу быть, как все! Зачем мне эти волховские премудрости? Вона, Вычач, лягух взглядом заговаривать умеет, и зайцев желудем убивать, как камнем. Вона его бы и учили…

— «Вона, Вычач…» — опять передразнил Шык своего ученика: — Марш в избу, да рубаху переодень, не ровен час, Тряса одолеет, с твоим-то… «здоровищем».

Что правда — то правда, здоровье у отрока было не могучее, каждую зиму валялся он в жару с грудным кашлем, а потому Луня послушно снял войские рукавицы, прислонил дубовый кол, с которым упражнялся в мечевом деле, к стене избы и шагнул вслед за Шыком в низкую проемину входа.

Был Луня сиротой при живом отце. Мать его, красавицу Личу, давно, когда мальцу и года не исполнилось, зарубили в пылу сечи каменными топорами находники-гремы, дальние северные соседи родов, соседи не добрые, жестокие и воинственные, но, хвала Роду, не сильные числом войским. Отец же, Мочаг из рода Рыси, после смерти любимой жены потерял душу, перестал узнавать своих, и жил в потаенном скиту у Седых, баб-служительниц Алконоста, которые кормили его и ухаживали за убогим, надеясь, что душа Мочага, некогда лучшего охотника своего рода, вернется когда-нибудь в тело…

Внутри избы волхва было темно. Свет попадал сюда лишь через узкие щели-прорубы, устроенные в стенах так, чтобы солнце в разное время освещало то один, то другой угол — так для чародейства разного надобно.

Вдоль стен шли низкие полати, на которых были разложены всякие волховские припасы — шкурки зверей, кости и камни, сухие листья, прибитые деревянными гвоздочками к сухим ольховым плашкам, амулеты и обереги, шишки, грибы, мох и пучки колдовских трав. Терпкий, пряный и пьянящий дух стоял в избушке, но он не дурманил голову, а напротив, яснил и свежил, словно весенний ветер в березольный месяц…

В углу, в обложенном камнями очаге, еле-еле светились багровым угли прогоревших дров, под стрехой, над низким деревянным ложем волхва, возился черный грач, а над очагом висела на стене знаменитая Костяная Игла длинный, в четыре локтя, посох, вырезанный из цельной кости невиданного зверя индра, некогда повсюду водившегося на земле, а ныне сгинувшего, дар арского волхва Веда молодому еще Шыку, когда тот побывал у аров и учился непонятному родам, но полезному волховству…

Силу тот посох имел не малую, да и значение у него было особое — мог он принадлежать лишь самому могучему родскому волхву, защитнику и обережнику отчего края, и никому больше. Правда Луня, привыкший видеть чародейную клюку все больше на стене, в душе считал, что все это байки. В жизни, по мыслям ученика волхва, важнее и полезнее лук с десятком добрых кленовых стрел или рогатина с бронзовым навершием. А посох — так, для важности…

— Садись! — кивнул Шык переодевшемуся Луне на низкую дубовую скамейку: — А ну, перечисли-ка для начала всех Лихих Раден, упаси нас от них Род!

— Тряся, Жара, Знобя, Гнетя… — уныло начал Луня: — Груда, Глуха, Лома, Пухна…

«Не прав, ой, не прав Луня про себя!» — слушая ученика, думал волхв: «Ишь ты, воем он хочет быть! И я хотел, когда был вот таким же… стригунком! Да нет, парень, не твоя это судьба, дар у тебя, и волхв из тебя выйдет зело могучий! А насчет Вычачи… Слов нет, силен парень, среди старших родов ни у нас, Медведей-Велесов, ни у Волков, ни у Рысей, ни у Лис таких больше нет, а уж во младших родах и подавно… Силен-то силен, но тут дело в другом — Вычачу не волховству учить, а от волховства отучивать надо — черное семя в душе у паренька, если тайные знания ему подарить, Черный волхв из него получится, и не мало бед принесет он родам, ой, не мало…»

— …Желта, Корча, Глядя, Слепя, Невя! — уверенно закончил перечислять Луня болести человеческого тела.

— Так-так… — покивал головой Шык: — Ну, а теперь — какими травами и наговорами от… Пухны, скажем, защитишь ты, волхв, старца, девку-нерожанку, и воя могучего?

— Для старца возьму я травы-колюки, в серпень собраной на еловой поляне… — начал было Луня, но тут из-за бревенчатых стен донеслось:

— Шык! Шык! Волхв, беда случилось, вож кличет!

Шык распрямился, словно верхушка дерева, освободившаяся от снежной шапки, шагнул из избы. Луня поспешил за ним, как всегда, врезался лбом в низкую притолоку, и потирая наливающуюся синевой шишку на лбу, побежал догонять широко шагающего через лужи волхва, размышляя на ходу, как так получается — волхв через дверь проходит, не сгибаясь, и ничего, а он, Луня, каждый раз о дубовину бьется, как бы ни гнулся?.

Шык шел через городище, мимо рубленных в лапу изб родов, чьи коньки украшали резные петухи, оберегавшие хозяев изб от всех бед, мимо Общей горницы, где собирались зимами роды на тризны и пиры, мимо столбов с медвежим ликом Влеса, покровителя их рода, прямо к хоромине вожа.

Вож рода Влеса, Бор Крепкая Рука, могучий, нестарый еще муж, соломоволосый, как и все роды, ждал волхва на крыльце, опершись на Посох Рода с навершием в виде медвежей лапы.

— Беда, волхв! — рявкнул он издали, взмахнув посохом: — Бабы в лес за Синий Камень по малину пошли, и нашли мертвого ара! Нехорошо он умер, страшно… Сердце из груди ему выгрызли, кости все поломали, коня убили… К нам ехал, точно, глаги при нем. Я в арском не силен, сам знаешь, но твое имя прочесть сумел. Вот такой подарок нам Ный поднес, чтоб его Яр спалил! Пойдем, Шык, в Маровой горнице он…

Горница Мары, низкий дом, все стены которого были покрыты черной смолой и разрисованы красными гневными зраками бога честной смерти, справедливости и силы Пра, чтобы слуги Ныя не охотились здесь за душами умерших, располагался на отшибе, за частоколом городища, на берегу небольшого круглого рукотворного пруда. Серебристые ивы склонили к воде свои длинные ветви, словно людские вдовы в печали застыли у места последнего покоя своих мужей…