Черная стрела (Пер Репина) - Роберт Стивенсон

— Я укажу вам какой угодно путь, сэр Даниэль, кроме того, который ведет от одной партии к другой, — смело ответил Клиисби.

Сэр Даниэль разразился громким смехом.

— Хорошо сказано! — крикнул он. — Язык у тебя во рту бойкий. Ну, я прощу тебя за удачное словечко. Сельден, посмотри, чтобы накормили его и его скотину.

Рыцарь вернулся в гостиницу.

— Ну, друг Дик, приступай, — сказал он. — Вот добрый эль и свиная грудинка. Кушай, пока я буду читать.

Сэр Даниэль вскрыл пакет и нахмурил брови. Прочитав письмо, он сел и задумался; потом проницательно посмотрел на своего воспитанника.

— Дик, — сказал он после короткого раздумья. — Ты читал эти скверные стишки?

Юноша ответил утвердительно.

— В них упоминается имя твоего отца, — продолжал рыцарь, — какой-то сумасшедший обвиняет нашего бедного сэра Оливера в его убийстве.

— Он горячо отрицал это, — заметил Дик.

— В самом деле? — очень резко сказал рыцарь. — Язык у него без костей; болтает, словно сорока. Со временем, когда я буду посвободнее, я сам расскажу тебе об этом подробнее, Дик. В то время сильно подозревали некоего Декуорна, но время было смутное, и нельзя было добиться правосудия.

— Это случилось в Моот-Хаусе? — спросил Дик с сильно бьющимся сердцем.

— Эта случилось между Моот-Хаусом и Холивудом, — спокойно ответил сэр Даниэль; при этом, однако, он метнул искоса мрачный, подозрительный взгляд на Дика. — А теперь поторопись с едой, ты отвезешь в Тонсталль несколько строчек от меня.

Выражение сильного огорчения появилось на лице Джка.

— Пожалуйста, сэр Даниэль, пошлите кого-нибудь из крестьян! — вскрикнул он, — Умоляю вас, пустите меня в битву. Обещаю вам, что сумею наносить удары.

— Я не сомневаюсь в этом, — ответил сэр Даниэль, садясь к принимаясь за письмо. — Но тут, Дик, нельзя приобрести почестей. Я останусь в Кеттлее, пока не получу верных сведений о ходе войны н тогда поеду, чтобы присоединиться к победителю. Не кричи, что это трусость — это только мудрость, Дик; бедное государстсо изнурено бунтами; владычество короля и его заточение так часто сменяются одно другим, что никто не может быть уверен в завтрашнем дне. Переметные сумы и ветрогоны попадаются на это, а господин здравый разум сидит, поджидая, в сторонке.

С этими словами сэр Даниэль отвернулся от Дика и стал писать письмо на другом конце длинного стола, скривив рот, так как история с Черной Стрелой крепко застряла у него в голове.

Молодой Шельтон между тем усердно поглощал свой завтрак, как вдруг почувствовал, что кто-то дотронулся до его руки, и чей-то очень нежный голос прошептал ему на ухо:

— Не подавайте виду, умоляю вас, — говорил этот голос, — но будьте милосердны, укажите мне прямой путь в Холивуд. Умоляю вас, добрый мальчик, утешьте бедную душу, находящуюся в опасности и полном отчаянии, и укажите мне путь к покою.

— Идите по дорожке у ветряной мельницы, — так же тихо ответил Дик, — она доведет вас до перевоза через Тилль; там спросите снова.

И, не поворачивая головы, он снова принялся за еду. Но, бросив искоса взгляд, он увидел, что юноша, которого называли мастером Джоном, украдкой вышел из комнаты.

«Да он так же молод, как я, — подумал Дик, — а назвал меня „добрым мальчиком“. Знай я, что он так молод, я допустил бы скорее, чтобы его повесили прежде, чем указал бы ему дорогу. Ну, если он пойдет по болоту, я могу догнать его и надрать ему уши».

Через полчаса сэр Даниэль дал Дику письмо и велел ему отправиться в Моот-Хаус как можно скорее. Через полчаса после отъезда Дика прискакал сломя голову посланный от лорда Райзингэма.

— Сэр Даниэль, — сказал посланный, — вы теряете возможность приобрести большие почести, уверяю вас! Битва началась сегодня утром до восхода солнца, и мы побили их авангард и рассеяли правое крыло. Предстоит уже решительное сражение. У вас свежие силы, и вы можете загнать всех неприятелей в реку. Как, сэр рыцарь? Неужели вы будете последним? Это не послужит вашей чести.

— Нет, я только что собирался выступить! — крикнул рыцарь. — Сельден, труби поход. Сэр, через минуту я буду с вами. Большая часть моего отряда приехала не более двух часов тому назад, господин гонец. Что прикажете делать? Пришпоривать — дело хорошее, но иногда это убивает коня. Поскорее, ребята!

К этому времени звук трубы весело раздавался в утреннем воздухе; люди сэра Даниэля стекались со всех сторон на главную улицу селения и выстраивались перед гостиницей. Они спали с оружием в руках, с оседланными лошадьми, и через десять минут сто человек солдат и стрелков из лука, чисто одетых и хорошо дисциплинированных, стояли наготове в рядах. Большинство было в ливреях сэра Даниэля, темно-красного и синего цвета, что придавало им нарядный вид. Впереди ехали лучше вооруженные, а вдали, в хвосте колонны, находилось жалкое подкрепление, явившееся накануне. Сэр Даниэль с гордостью оглядел ряды своего отряда.

— Вот молодцы, которые пригодятся в затруднении, — сказал он.

— Действительно, славные люди, — ответил посланный. — Тем печальнее, что вы не выпустили их раньше.

— Как же иначе? — сказал рыцарь. — Все лучшее приберегается к началу праздника и к концу стычки. — Он сел в седло. — Это что! — вдруг крикнул он. — Джон! Джоанна! Клянусь святым Распятием! Хозяин, где же девушка?

— Девушка, сэр Даниэль? — закричал в свою очередь хозяин. — Нет, сэр, я не видел никакой девушки.

— Ну, мальчик, дурак! — закричал рыцарь. — Неужели ты не видел, что это девушка? Ну, та, что была в темно-красном плаще, что нарушила пост, выпив воды, негодяй, где же она?

— Да помилуют нас все святые! Вы звали ее мастером Джоном, — сказал хозяин. — Ну, а мне в голову ничего не пришло… Он уехал, я видел его… то есть ее, я видел ее в конюшне, добрый час тому назад; он оседлал серую лошадь.

— Клянусь Распятием! — вскрикнул сэр Даниэль. — Девушка стоила мне пятьсот фунтов, если не больше!

— Сэр рыцарь, — с горечью заметил гонец, — пока вы здесь кричите о пятистах фунтах, английское королевство может быть приобретено или потеряно в другом месте.

— Хорошо сказано, — заметил сэр Даниэль. — Сельден, возьми с собой шесть стрелков из лука; отыщите мне ее. Все равно, чего бы это ни стоило, но чтобы я нашел ее после возвращения в Моот-Хаус. Ты отвечаешь мне за это головой. А теперь выступаем, господин гонец.

ГЛАВА II

На болоте

Было около шести часов майского утра, когда Дик подъехал к болоту на обратном пути домой. Небо было совершенно синее; веселый ветер дул громко и ровно; колеса ветряных мельниц вертелись, а ивы над болотом колыхались и белели, словно нива. Дик провел целую ночь в седле, но у него было хорошее сердце и здоровое тело, поэтому он продолжал ехать очень весело.

Дорожка спускалась все ниже и ниже к болоту, пока он не потерял из виду все отличительные приметы, кроме ветряной мельницы в Кеттлее на холме позади и верхушек тонсталльского леса далеко впереди.

С обеих сторон тянулись большие поля, покрытые колеблемым ветром тростником и ивами, лужи, волновавшиеся от ветра, и изменнические, зеленые как изумруд топи, завлекавшие путешественника и обманывавшие его. Дорожка шла почти прямо через болото. Она была очень древняя; ее проложили еще римские солдаты; с течением времени она опустилась во многих местах и лежала там и сям под стоячими водами болота.

Приблизительно в миле от Кеттлея Дик подъехал к такому месту дорожки, где разбросанные в виде островков тростники и ивы сбивали с толку путешественника. К тому же глубокая топь в этом месте была глубже, чем в других; всякий незнакомый с этим местом легко мог попасть в беду, и Дик с некоторым угрызением совести вспомнил о юноше, которому он дал такие неясные указания. Что касается его самого, то одного взгляда назад, туда, где вертевшиеся крылья ветряной мельницы чернели на синем небе, другого вперед на верхушки тонсталльского леса было совершенно достаточно для того, чтобы ехать прямо и спокойно, словно по большой дороге, хотя вода омывала ноги его лошади по колени.

На полдороге, когда он уже увидел сухую дорожку, подымавшуюся высоко на другой стороне, он вдруг услышал сильный всплеск воды направо от себя и заметил серую лошадь, провалившуюся по брюхо в тину и отчаянно бившуюся. Как будто почувствовав приближение помощи, бедное животное бешено заржало. Конь поводил налившимися кровью, обезумевшими от ужаса глазами; он барахтался в трясине, и тучи насекомых подымались в воздухе и жужжали над ним.

— Увы! — подумал Дик. — Неужели бедный юноша погиб? Это, наверно, его славный серый конь. Ну, товарищ, ты зовешь меня так жалостно, что я сделаю все возможное человеку, чтобы помочь тебе. Не оставлю тебя тонуть дюйм за дюймом!