Хармс Даниил - Даниил Иванович Хармс

18 сентября 1934 года.

О явлениях и существованиях

№ 2

Вот бутылка с водкой, так называемый спиртуоз. А рядом вы видите Николая Ивановича Серпухова.

Вот из бутылки поднимаются спиртуозные пары. Поглядите, как дышит носом Николай Иванович Серпухов. Поглядите, как он облизывается и как он щурытся. Видно, ему это очень приятно, и главным образом потому, что спиртуоз.

Но обратите внимание на то, что за спиной Николая Ивановича нет ничего. Не то что бы там не стоял шкап, или коммод, или вообще что ни будь такое, а совсем ничего нет, даже воздуха нет. Хотите верьте, хотите не верьте, но за спиной Николай <Ивановича> нет даже безвоздушного пространства, или, как говориться, мирового эфира. Откровенно говоря, ничего нет.

Этого, конечно, и вообразить себе невозможно.

Но на это нам плевать, нас интересует только спиртуоз и Николай Иванович Серпухов.

Вот Николай Иванович берёт рукой бутылку со спиртуозом и подносит её к своему носу. Николай Иванович нюхает и двигает ртом, как кролик.

Теперь пришло время сказать, что не только за спиной Николая Ивановича, но впереди, так сказать, перед грудью и вообще кругом нет ничего. Полное отсутствие всякого существования, или, как острили когда-то: отсутствие всякого присутствия.

Однако давайте интересоваться только спиртуо-зом и Николаем Ивановичем.

Представте себе, Николай Иванович заглядывает во внуторь бутылки со спиртуозом, потом подносит её к губам, запракидывает бутылку донышком в верх и выпивает, представте себе, весь спиртуоз.

Вот ловко! Николай Иванович выпил спиртуоз и похлопал глазами. Вот ловко! Как это он!

А мы теперь должны сказать вот что: собственно говоря, не только за спиной Николая Ивановича или спереди и вокруг только, а так же и внутри Николая Ивановича ничего не было, ничего не существовало.

Оно, конечно, могло быть так. как мы только что сказали, а сам Николай Иванович мог при этом восхитительно существовать. Это, конечно, верно. Но, откровенно говоря, вся штука в том. что Николай Иванович не существовал и не существует. Вот в чем штука-то.

Вы спросите: А как же бутылка со спиртуозом? Особенно, куда вот делся спиртуоз, если его выпил несуществующий Николай Иванович? Бутылка, скажем, осталась. А где же спиртуоз? Только что был, а вдруг его и нет. Ведь Николай-то Иванович не существует, говорите вы. Вот как же это так?

Тут мы и сами теряемся в догадках.

А впрочем, что же это мы говорим? Ведь мы сказали, что как в нутри, так и снаружи Николая Ивановича ничего не существует. А раз ни внутри, ни снаружи ничего не существует, то значит и бутылки не существует. Так ведь?

Но, с другой стороны, обратите внимание на следующее: если мы говорим, что ничего не существует ни из нутри, ни с наружи, то является вопрос: из нутри и с наружи чего? Что-то, видно, всё же существует? А может, и не существует. Тогда для чего-же мы говорили из нутри и с наружи?

Нет, тут явно тупик. И мы сами не знаем, что сказать.

Досвидание.

ВСЁ.

Даниил Дандан

18 сентября 1934 года.

История Сдыгр Аппр

Андрей Семенович — Здраствуй, Петя.

Петр Павлович — Здраствуй, здраствуй. Guten Morgen. Куда несет?

Андрей Семенович протянул руку Петру Павловичу, а Петр Павлович схватил руку Андрея Семеновича и так ее дернули, что Андрей Семенович остался без руки и с испуга кинулся бежать. Петр Павлович бежали за Андреем Семенычем и кричали: «Я тебе, мерзавцу, руку оторвал, а вот обожди, догоню, так и голову оторву!»

Андрей Семенович неожиданно сделал прыжок и перескочил канаву, а Петр Павлович не сумели перепрыгнуть канавы и остались по сию сторону.

Андрей Семенович — Что? Не догнал?

Петр Павлович — А это вот видел? (И показал руку Андрея Семёновича).

Андрей Семенович — Это моя рука!

Петр Павлович — Да-с, рука ваша! Чем махать будите?

Андрей Семенович — Платочком.

Петр Павлович — Хорош, нечего сказать! Одну руку в карман сунул, и головы почесать нечем.

Андрей Семенович — Петя! Давай так: я тебе что-ни будь дам, а ты мне мою руку отдай.

Петр Павлович — Нет, я руки тебе не отдам. Лучше и не проси. А вот хочешь, пойдем к профессору Тартарелину, он тебя вылечит.

Андрей Семенович прыгнул от радости и пошел к профессору Тартарелину.

Андрей Семенович — Многоуважаемый профессор, вылечите мою правую руку. Ее оторвал мой приятель Петр Павлович и обратно не отдает.

Петр Павлович стояли в прихожей профессора и демонически хохотали. Под мышкой у них была рука Андрея Семеновича, которую они держали презрительно, на подобие портфеля.

Осмотрев плечо Андрея Семеновича, профессор закурил трубку-папиросу и вымолвил:

— Это крупная шшадина.

Андрей Семенович — Простите, как вы сказали?

Профессор — Сшадина.

Андрей Семенович — Ссадина?

Профессор — Да, да, да. Шатина. Ша-тй— на!

Андрей Семенович — Хороша ссадина, когда и руки-то нет!

Из прихожей послышался смех.

Профессор — Ой! Кто там шмиётся?

Андрей Семенович — Это так просто. Вы не обращайте внимания.

Профессор — Хо! Ш удовольствием. Хотите, что-нибудь почитаем?

Андрей Семенович — А вы меня полечите.

Профессор — Да, да, да. Почитаем, а потом я вас полечу. Садитесь.

(Оба садятся).

Профессор — Хотите, я вам прочту свою науку?

Андрей Семенович — Пожалуйста! Очень интересно.

Профессор — Только я изложил ее в стихах.

Андрей Семенович — Это страшно интересно!

Профессор — Вот, хе-хе, я вам прочту от сюда до сюда. Тут вот о внутренних органах, а тут уже о суставах.