Верни мне мой 2007-й - Серж Брусов

Я работал промоутером (иначе говоря, раздавал рекламные листовки около метро), консультантом по новым видеокамерам JVC, читал лекции школьникам о правильном бритье с помощью станков от Gillete, разгружал фуры на складе, собирал компьютеры. Словом, брался практически за любой временный заработок, не требующий больших усилий (кроме разгрузки фур, там я погорячился). Каждый месяц появлялась новая подработка. Устраиваться куда-то на постоянной основе, пусть и с относительно свободным графиком, например, в тот же Макдональдс, где какое-то время работал Антон, не хотелось из-за угнетающего чувства обременения. То ли дело – постоял с флаерами четыре часа, забрал свои две тысячи и свободен.

Так продолжалось примерно с полгода. Пока Антон, устав продавать фаст-фуд, не рассказал мне о своей идее. Родилась она в тот момент, когда мой друг, купив билет на какой-то концерт, обратил внимание, что практически никаких средств защиты на нем нет. Приблизительно за пару месяцев Антон вывел технологию изготовления фальшивок и посвятил в нее меня. Теперь мы работали в паре, и нам предстояло отточить техпроцесс.

Мы покупали один настоящий билет (обычно в танцпол, без указания места, чтобы было удобнее и быстрее штамповать копии). Затем сканировали его на хорошем дорогом оборудовании в фотолаборатории, где работал один из наших общих знакомых, потом обрабатывали изображение на компьютере, подгоняя цвета и все прочее. Тогда, в середине – конце двухтысячных, для проверки билетов еще не использовались высокотехнологичные сканеры и считыватели штрих-кодов, а контролеры очень редко смотрели сквозь бумагу на свет, чтобы удостовериться в наличии водяных знаков и подлинности пропуска на мероприятие. Единственной загвоздкой могло стать определение фальшивки на ощупь. Бумага, на которой осуществляется печать в агентствах – не простая. Она плотнее обычной офисной, и ее никогда не найти в магазинах. Однако мы, методом проб и ошибок, справились и с этой преградой на нашем пути, причем, скорее даже не из жажды наживы – нам просто было интересно – сможем ли? Выход был найден достаточно быстро: мы покупали матовую двустороннюю фотобумагу плотностью чуть выше обыкновенной, замачивали ее в воде на несколько секунд, проглаживали утюгом – для того, чтобы устранить «волнистость» и, когда листы высыхали, просто печатали на них изображения с двух сторон. Подделки, изготавливаемые нами, были практически неотличимы от оригинала. Если бы не водяные знаки.

К концу зимы 2007-го мы «обработали» около шести концертов, и в те пару раз, когда обман раскрывался, дело было именно в пресловутом просмотре «на свет». Людей, у которых обнаруживали самопал, обычно спрашивали, откуда они взяли билеты. Те, изображая максимальное изумление, отвечали заученной с нашей подачи фразой: «Как? Это фальшивка?! Да быть не может! Вот только что около клуба купили у какого-то мужика, не знаю, кто такой… Вот, сука, левак впарил!». Такая эмоциональность убеждала персонал клуба в абсолютной невинности задержанных, и их просто отпускали, предупреждая впредь покупать не у посторонних лиц, а только в агентствах или кассе клуба. Изредка просили заплатить штраф, равный цене билета. У нас же была предусмотрена «страховка» от непопадания на концерт: если человека не пускали, мы возвращали ему деньги. Так или иначе, наш доход в разы превышал производственные и прочие расходы. Покупателей было много, так как фальшивки мы продавали по цене вдвое меньшей, чем у оригиналов.

Не остались без внимания с нашей стороны и меры предосторожности – все-таки подделка документов всегда была и остается уголовно наказуемым преступлением. Количество изготавливаемых нами билетов обычно не превышало 50–60 штук, что при средней посещаемости клубного концерта иностранной знаменитости в 3–4 тысячи человек, было вполне разумно, и риск обнаружения не столь велик. В качестве дополнительной страховки мы существенно ограничили круг лиц, которым передавали фальшивки лично. Это были 5–6 человек, которым мы доверяли на сто процентов, наши друзья и хорошие знакомые, а они, в свою очередь, выступали в роли посредников, распространяя несколько штук по своим самым надежным людям. Таким образом, всего несколько человек знали о том, чем мы занимались.

Бывали случаи, когда нам не удавалось реализовать всю партию, и оставалось несколько штук. Тогда я брал на себя функции, если можно так сказать, «спекулянта» и продавал по двойной цене прямо на месте – спрос высок, да и люди, покупающие билет прямо перед выступлением, обычно не отличаются разборчивостью.

Забегая вперед, стоит сказать, что этот бизнес, как и любая незаконная деятельность, позже потерпел крах, а мы только чудом избежали наказания. До этого, однако, оставалось еще полгода, 4 или 5 концертов и как минимум одно очень необычное знакомство.

6. Международные отношения

Опубликовано: март 2007

Отредактировано: на этой неделе

Играет: Muse «Exo-Politics»

Зима 2007-го в Москве затянулась надолго. Тогда, в начале марта, никто не знал, что прихода тепла придется ждать еще около пяти недель, и потому крепчавший мороз вызывал раздражение, смешанное с недоумением.

Я уже около часа стоял на улице неподалеку от входа в клуб. Темнело, шел снег. От дверей метров на двести тянулась очередь. Контингент был весьма разношерстным: присутствовали и субкультурщики, многие из которых были мне зрительно знакомы по Пушке, и гламурные блондинки со своими пафосными бой-френдами, и даже вполне взрослые зрелые люди «за сорок». Такая пестрая публика не была чем-то шокирующим – все-таки, выступавшая вечером группа (это были «Nine Inch Nails») – одна из самых популярных в мире и давно уже переросла период «широкой известности в узких кругах».

Мне уже давно можно было спокойно отправляться домой – я пришел не на концерт – но хотелось подзаработать еще немного денег, продав парочку-другую наших самопальных билетов.

Решив, наконец, плюнуть на все – было слишком холодно, – и пойти по направлению к метро, я вдруг заметил одиноко стоящую девушку, в нерешительности не подходившую к кассам, но в любой момент готовую это сделать. «Надо брать ситуацию в свои руки», – мысли, в тот момент сами собой возникшие при беглом взгляде на нее. Ничем особо ни примечательная, она как-то выделялась из этой толпы. Хотя одета была как добрая половина присутствующих – длинная куртка-парка, узкие джинсы, зимние кеды Converse и забавная яркая шапочка. На вид лет двадцать пять. Недолго думая, я осторожно подошел к ней и спросил:

– Девушка, билетик не нужен?

Она вопросительно посмотрела на меня и сказала вполголоса:

– Oh, a ticket?..[1]

А потом добавила, уже громче:

– Да, пожалуйста.

Иностранка. Слишком мягко выговаривала слова, хотя почти без акцента. Скорее всего, американка. Что она делала сегодня вечером здесь, в снежной Москве, на концерте группы, которая там у них наверняка выступает очень часто?

Я отдал девушке билет и показал, где кончалась очередь. Уже развернувшись в сторону метро, я услышал, как меня окликнул знакомый голос. Это был Грин, парень с зелеными дредами:

– Эй, здорово! Чё здесь делаешь? Ты ж не любишь этих ребят?

– Привет. Да не то чтобы не люблю… я никогда этого прямо не говорил.

– Зато писал мне как-то в аську. Я тебе скинул последний сингл, ну а ты такой – «не люблю!» – твоя цитата.

– Хм, может, и было такое, не помню, честно. В любом случае, не на выступление пришел, – я не был настроен на долгую болтовню и отвечал сухо.

– А типа нереализованные остались?

– Да, вот, еще немного сбить деньжат захотелось.

– Понятно. И как успехи? – Грин, похоже, не замечал моего не слишком большого желания общаться.

– Десяток продал. Уходить уже собирался, когда ты меня позвал.

– Ясненько. Слушай, говорят, вас с Тохой от бритых твоя подруга спасла? – по всей видимости, Антон многим рассказал эту историю.

– Че значит «спасла»? Какая «моя подруга»? Я ее не знаю почти и видел два раза. Ладно, чувак, пора мне.

– Хорошо, не буду задерживать. Удачи! Кстати, вон, по-моему, с твоими леваками кого-то взяли, так что валить тебе надо. Счастливо, увидимся!

Действительно, около входа началось какое-то активное движение. Я стал тщательнее присматриваться и заметил знакомую яркую шапочку. Обычно в таких случаях я всегда незамедлительно скрывался из виду, но в этот раз меня что-то держало. Какое-то непонятное чувство – то ли вины, то ли ответственности за сложившуюся ситуацию. Через несколько мгновений меня уже грызла совесть – дело, несомненно, было в том, что она туристка. Я представил себя на ее месте, в чужой стране, будучи пойманным с фальшивкой. Так или иначе, я развернулся и твердым шагом направился ко входу, встретив по пути непонимающий взгляд Грина.

– Извините, а в чем дело? – я, как ни в чем не бывало, подошел к секъюрити, крепко державшему за локоть мою недавнюю собеседницу.