Смерть саксофониста - Керен Певзнер

- Познакомься, это моя дочь Дарья. На следующей неделе едет в Лондон и поэтому ни о чем другом думать не может.

- Здравствуйте, - вежливо поздоровалась моя дочь. - Мама, ты скоро?

- Не знаю, доча. Ты иди к себе, мне с Линой поговорить надо...

Дашка вышла, а я спросила свою гостью:

- Что еще тебе известно?

- Счастье, когда Руби почувствовал себя плохо и упал, один из гостей оказался врачом. Правда, он все равно умер... Сначала все подумали, что перепил. Но врач подозвал охранника и принялся делать искусственное дыхание.

- А скорая?

- Что скорая? Скорая приехала, когда уже было поздно. И тогда они вызвали полицию.

- Зачем?

- А затем, что доктор вывернул Руби нижнюю губу и заглянул под веки. И сказал, что это отравление.

- Ничего себе...

Я была в шоке. Только вчера, несколько часов назад, Руби Вольф был живой, здоровый и полон жизни. А теперь...

- Знаешь, Валерия, его жена не хотела вызывать полицию. Она всем твердила, что Руби слишком много выпил, у него не выдержало сердце! И что она его предупреждала!.. - Лина вздохнула и, повысив голос, зло добавила: "А этот гад, Сашка Беговой, решил заняться своей основной деятельностью. Он начал всех фотографировать!"

- Ну, это его работа... - замялась я.

Пауза возникла потому, что и я, и Лина - мы обе поняли, что и она, в сущности, занимается тем же самым - второй древнейшей профессией, да еще и меня просит ей помочь.

Лина с силой вдавила окурок в блюдце:

- В принципе, я такая же гиена, как и он! - рявкнула она, словно прочитала мои мысли. - Чего не сделаешь ради хорошего репортажа! Меня только утешает, что "секьюрити" отобрали у него фотоаппарат и засветили пленку.

- Удар судьбы, - пробормотала я. Правда, я сама не понимала, к чему относится моя реплика - к смерти Руби или к потерянным кадрам Бегового.

- Откуда тебе стало известно, что Вольфа отравили? - спросила я Лину.

- У меня есть осведомители. Да-да, не удивляйся. Иногда билетерша или официантка могут дать очень ценную информацию, из которой получается яркая статья, а тебя почтительно величают профессионалом. Так что еще придется раскошелиться.

- Успела завербовать прямо на свадьбе?

- А почему бы и нет? - ответила Лина вопросом на вопрос. - Вот и пригодилась моя расторопность. Жаль только, что я узнала об этом не сразу. До приезда полиции никого не выпускали и не разрешали звонить. И меня вполне могут обогнать. Поэтому я прошу тебя, одевайся и давай поедем к Вольфам.

Чего мне не хотелось сейчас больше всего, так это ехать в убитую горем семью.

Но тут снова зазвонил телефон.

- Валерия, здравствуйте, это Борнштейн беспокоит...

Вместо ответа я закричала в трубку.

- Михаэль, я знаю, вы насчет Вольфа звоните. Приезжайте ко мне. Пожалуйста... - меня совершенно не радовала перспектива отвечать одной на его нудные вопросы. Вот попала - из огня да в полымя! Ну, ничего, пусть Линка тоже отдувается. Не все же мне одной...

Как ни странно, следователь по особо важным делам и мой хороший знакомый спорить не стал. Коротко произнес: "Еду" - и повесил трубку.

- Вот так! - я обернулась к Лине и развела руками. - Кончаем отсебятину и махровый дилетантизм. Сейчас здесь будет следователь.

Перспектива увидеть настоящего сыщика за работой Лину вдохновила. Она закурила очередную сигаретку и откинулась на спинку стула. Разговор о поездке к Вольфам больше не возникал.

Михаэль Борнштейн появился через четверть часа. Представив его Лине, я усадила гостя за стол и налила ему кофе.

- Валерия, передо мной список гостей, присутствовавших на свадьбе, Михаэль достал из кейса несколько страниц и положил их перед собой. - И, конечно, первое, что я вижу, это вашу фамилию.

- А список что, не по алфавиту составлен? - невинно спросила я. Неужели-таки я первая?

- Не паясничайте, - остановил он меня, - вы прекрасно понимаете, о чем идет речь. В нашем городе ничто не может произойти без вашего участия. Вас как магнитом тянет на место преступления.

- Это судьба... - ответила я ему и шмыгнула носом.

- Хорошо, теперь давайте по делу, - когда Михаэль излил на меня все свое раздражение, он внезапно успокоился и заговорил будничным тоном. - Что вы можете рассказать о том, как это все произошло?

- Откуда она знает? - вместо меня ответила Лина. - Ее же не было, когда Руби умер.

- А вы где были, уважаемая?

- А я еще раньше уехала.

- Тогда откуда вы знаете о смерти Вольфа и о том, что госпожи Вишневской там уже не было?

- Мне позвонила официантка и рассказала, - понимая, что потом последуют вопросы об официантке, Лина продала свою осведомительницу с потрохами. Борнштейн тщательно все записал и, обратившись ко мне, спросил:

- Вы можете рассказать, как все было?

- Как вам сказать, Михаэль... - я задумалась. - Если бы я знала, что произойдет в тот момент, я бы, конечно же, вертела головой по сторонам, чтобы ничего не упустить. А так... - я пожала плечами. - Мы с Линой стояли вот тут, около эстрады, и разговаривали об общих знакомых. Заиграла музыка. Гершвин, по-моему, и я еще подумала, что сегодня эта мелодия уже звучала, и в первый раз исполнение было гораздо лучше.

- Очень интересно... А почему вы так решили?

- Там идет такое небольшое вступление. Та-тата-та-та... - пропела я, а потом вступает саксофон. Так вот, на этот раз саксофон не вступил, и я удивилась, как это можно играть "Рапсодию в стиле блюз" без сольной партии.

- Да, действительно, - согласился со мной Михаэль, - некрасиво.

- Этим музыкантам только деньги заработать, - встряла Лина. - А то, что их музыка уши резать будет, никого не касается.

- Лина, ну, что ты... - мне не понравилась ее реплика, но я поняла, что она переживает из-за того, что не владеет инициативой.

- С музыкантами я еще пообщаюсь, а вот от вас обеих мне точно нужно узнать, с точностью до минуты, кто где был и что происходило.

- Когда мы с Денисом уходили, Руби еле держался на ногах, - вспомнила я. - Еще подумала: когда он успел так нализаться?

- Что? - не понял следователь.

- Это русский жаргон, обозначающий, что Руби выпил сверх меры.

- Как он выглядел?

- Шатался, лицо потемнело, нес всякую чепуху заплетающимся языком.

- В котором часу вы ушли?

- Без двадцати двенадцать, примерно через полчаса после его выступления... К тому времени его уже отравили?! - догадка озарила меня, и я ахнула.

- Да, Валерия. Руби не был пьян. То есть он пил, но совсем немного, и того количества алкоголя, что был обнаружен в крови, недостаточно для потери координации движений.

- Боже мой! - ужаснулась Лина. - Мы-то думали, что он пьян...

- Мы проверили все бутылки и бокалы на его столе. Нигде нет и следов яда. Остается только одно: он выпил из чужого бокала, и этот бокал ему поднес убийца. Но кто? - Михаэль обвел нас глазами. - Поэтому мои работники опрашивают всех, кто был на свадьбе. Может быть, кто-то видел, что Вольф пил у чужого стола? Ведь многие бокалы к тому времени перекочевали в мойку... Михаэль покачал головой. - Вообще-то все выглядит странно. Ротовая полость у него синюшная и изъязвленная. А это указывает на то, что Вольф яд выпил. Но обнаружен этот чертов яд только в крови. А в желудке нет. Выходит, не выпил? - Михаэль встал и засунул руки в карманы форменных брюк. - Какая-то инъекция тропического алкалоида...

И тут я почему-то вспомнила, как Руби, закончив играть, поморщился и облизал губы.

- Саксофон! - закричала я. Лина с Михаэлем уставились на меня, как на полоумную. - Мундштук!

Чтобы меня не перебили, я принялась быстро излагать свою версию:

- Я видела Руби перед тем, как он полез на сцену. Он не был пьян. Просто лицо раскраснелось. Но это могло было быть и от жары, и от возбуждения. Он легко вскочил на эстраду. И когда играл, не сделал ни одной ошибки. Значит, все было в порядке. А вот когда закончил, то ясно было видно, что у него болят губы - он морщился и дотрагивался до них. Я еще подумала: это оттого, что с непривычки или мундштук чужой. Но это был яд! категорически закончила я.

- Глупости! - брякнула Лина. - Яд горький, а Руби играл несколько минут. Неужели он не почувствовал горечь?

- Если Михаэль говорит, что яд сильный, то его можно было нанести не на весь мундштук, - запальчиво отстаивала я свою версию. - Вполне достаточно небольшого пятнышка... Ищите у Руби во рту ранку, вроде укола! - заключила я.

- А что ж, это мысль... Где у вас телефон? - Михаэль набрал номер полицейского управления.

- Виктор? Это Борнштейн. Проверь, пожалуйста, имеется ли во рту у Вольфа ранка, как от укола? Что? Да? Спасибо.

Михаэль посмотрел на меня, и я поняла, что подразумевают под выражением "квадратные глаза".

- Что? - подавшись вперед спросила Лина.

- Есть след укола на внутренней стороне нижней губы. Вокруг него самая большая язвочка...

- Ну, ты даешь, подруга! - сказала Лина и восхищенно выматерилась.

Мне стало неудобно перед Михаэлем. Он как будто не знает русского языка. Но кто их разберет, полицейских?