Князь мертвецов (СИ) - Волынская Илона

Вечером, когда из присутствия вернулся отец, выяснилось, что кухарку он отыскал не где-нибудь, а в тюрьме, среди посаженных за долги. Тетушка была возмущена, в первую очередь тем, что обитательница тюрьмы наверняка научит плохому обеих горничных. Насчет Маняши Митя уверен не был, ее тетушка привезла с собой, а Леську он притащил в дом сам, и точно знал, что та раньше промышляла мелким воровством. Осведомлять об этом тетушку он не стал, а пошел в столовую, к уже накрытому обеденному столу. Те самые медальоны пахли завораживающе, а Ниночка извертелась от нетерпения в ожидании десерта, и... Георгия осталась. «На испытание с урезанным жалованием!» - как величественно объявила тетушка. - «Поглядим, как ты справишься!»

Пока, несмотря на постоянное недовольство тетушки, Георгия справлялась превосходно.

- Если бы она хотя бы не вела себя так, будто все лучше меня знает! – жалобно протянула тетушка. - И ведь совершенно не слушает! Я ее хотела научить овсяный кисель варить.

Ингвар закашлялся. Митя посмотрел на него с превосходством, плеснул в стакан лимонной воды и протянул. Бедный невоспитанный плебей! Сам Митя в тот момент омлет отрезал, так даже не обронил. Настоящая светская выучка способна преодолеть даже тетушку, грозящую овсяным киселем.

- Спасибо... - Ингвар судорожно припал к стакану и выпил его в пару крупных глотков.

- Тетушка, могу я попросить у вас чаю? - ласково протянул Митя.

Восседающая у самовара Людмила Валерьяновна выпрямилась оскорбленно, смерила Митю негодующим взором и позвонила в колокольчик.

- Налей баричу Дмитрию чаю. - сухо приказала она вбежавшей на звонок горничной.

Леська, та самая девчонка, подобранная Митей в фабричном бараке, мелкими шажками проследовала мимо него к самовару. Бедра, обтянутые ладной темной юбкой, едва заметно покачивались, белоснежный накрахмаленный бант от завязок фартука торчком стоял над попой, волосы, чисто вымытые и собранные в высокую, украшенную наколкой прическу приоткрывали нежную шею. Манерно отставив мизинчик, Леська повернула краник самовара. Бережно донесла чашку с блюдцем до Мити и со стуком водрузила чашку перед ним, так что чай выплеснулся, разведя на блюдце небольшое коричневое озерцо.

- Ох! - Леська с нарочитым испугом вскинула руки к щекам. - Извиняйте, паныч! Такая я неуклюжая, несграбная такая... - и всхлипнув злорадно - да-да, она всхлипнула фальшиво и явно злорадно! - кинулась вон из столовой.

Митя вздохнул и отпил - с мокрого донышка чашки капало.

«Никто меня не любит, все на меня обижаются. Что-то в этом есть привлекательное - быть главным злодеем в доме!» - и украдкой показал чахнущей над кашей Ниночке язык.

- Мама, а Митька рожи корчит! - мгновенно наябедничала девчонка.

На Митю оглянулись: отец - устало, тетушка - подозрительно. Митя лишь удивленно дрогнул бровями и жестом утомленного светского льва снова поднял чашку.

- Он правда ... - расстроенно выдохнула Ниночка.

Тетушка посмотрела на дочь строго, отец попросту отвернулся, и только во взгляде Ингвара - честном взгляде природного германца - тлела укоризна. Хоть малость, а приятно. Митя удовлетворенно улыбнулся и принялся за омлет.

Дверь открылась и внутрь сунулась встрепанная голова Антипки.

- Извиняюсь за беспокойство, барин... Там это... барин Урусов пришли и ожидают.

- Неужели господин Урусов не может без тебя обойтись? В конце концов, это он твой подчиненный, а не ты - его! - возмутилась тетушка.

- Княжич, Людмила, - негромко обронил отец.

-Что?

- Он княжич Урусов. Я уверен, что зря бы его светлость меня беспокоить не стал.

- А он того... и не велел! Беспокоить! - радостно откликнулся Антипка. - он до барича Дмитрия пришел.

- Дмитрий? - отец удивленно оглянулся.

Отчаянно стараясь не показывать неуместной поспешности, Митя убрал салфетку и поднялся.

«Сегодня самый важный день моей жизни! Самый важный.» - стучало в висках.

- С вашего разрешения, тетушка... отец... - он коротко поклонился и выбрался из-за стола.

- Что ж, выйду, хотя бы поздороваюсь. - в глазах отца мелькнуло любопытство.

«Ты же на меня злился! Не разговаривал! Неужели еще хотя бы на один день тебе зла не хватит?» - уныло подумал Митя, направляясь к гостиной.

Глава 3. Ранний визит княжича

- Аркадий Валерьянович! Митя! - Урусов поднялся им навстречу из кресла.

- Душевно рад, Петр Николаевич! Не желаете ли позавтракать? У нас новая кухарка - гречанка. Просто чудо что такое!

- Не сомневаюсь. Одно из достоинств здешней губернии - множество народов сюда съехались, все со своей кухней: тут тебе и армянская, и татарская, и греческая, и испанцы с немцами отметились. В любом помещичьем доме такое подают, что и в лучших ресторациях Петербурга не попробуешь. однако вынужден отказаться. Я пришел выполнить обещание, данное Дмитрию еще до варяжского налета. – княжич улыбнулся Мите. - Раньше-то никак, все последствия набега разгребали.

- И что же вы обещали моему сыну?

Отец улыбался. Улыбался благожелательно, с душой и явной симпатией к своему лучшему сыскарю, да еще и происходившему из Кровной Знати, улыбался как хозяин - приятному гостю. И только тот, кто знал его хорошо, заметил бы, что под добродушной любезностью прячется острая, как заточенный клинок, настороженность. Митя вдруг почувствовал, как под ребрами точно комок льда намерз. Урусов ведь ничего не понимает! Княжич, он такой... княжич! Пусть и слабая, но Древняя Кровь! Привык, что Кровные, пусть даже малокровные, как он - намного сильнее и опаснее обычного человека. Кто может угрожать одному из Кровных Внуков Симаргловых, способному натравить на врага хоть зверя, хоть птицу... кроме такого же Кровного Внука другого Великого Предка? Уж точно не отец - сын городового, пусть и выслуживший дворянство. Урусов чувствовал себя в безопасности, как чувствует себя в безопасности ребенок, не зная, что под его кроватью неспешно и неслышно струится готовая к броску гадюка!

- Петр Николаевич обещал отвести меня к лучшему здешнему портному. - торопливо выпалил Митя, отчаянным волевым усилием заставляя себя остаться на месте, а не метнуться между отцом и княжичем.

- Вы лично собираетесь заниматься гардеробом моего сына, ваше светлость? - отец вопросительно приподнял брови, точно гадюка приподнялась на хвосте.

- Мы с Митей вместе дрались с виталийцами, прикрывая гимназисток. Если мой боевой товарищ нуждается в такой мелочи, как рекомендовать хорошего портного... - Урусов изобразил сложный жест, без слов говорящий о том, что боевой товарищ — это очень много, хороший портной - вовсе не мелочи, но Урусову не в тягость, а ссориться с начальством он, конечно же, не желает, но только при условии, что начальство не будет зарываться! Всего-то едва заметно расправил плечи, повернул голову, приосанился, и вот уже не подчиненный взирает на начальство, и даже не княжич Древней Симаргловой Крови глядит на простолюдина, а... боевой мангуст припал к земле, готовый атаковать змею.

Митя сусликом застыл между ними, переводя взгляд с одного на другого.

Сусликом! Змея, мангуст, суслик... Хорошо хоть не хорек! Тьфу, Великие Предки, а все Урусов с его Силой! А еще малокровным считается, С-с-симарглыч, Повелитель Зверей и Птиц!

Митя аккуратно выдохнул - недостойно светского человека дышать шумно и заметно, даже если только что стряхнул с себя морок, навеянный чужой Древней Кровью.

Отец... отец тоже вздохнул - шумно, не стесняясь, его грудь ходила ходуном, на миг он оперся на спинку кресла и тут же выпрямился, не сводя с Урусова тяжелого испытывающего взора - так что княжич едва заметно подался назад, будто хотел испуганно попятиться, и с трудом удержал себя от этого. И поглядел на отца изумленно!

- Боевой товарищ, говорите, - недобро прищурился отец и Мите вдруг стало жутко.

Набег виталийцев сделал Митю героем. Одним из тех, кто с оружием в руках встал на защиту города. Вот именно - одним из! Никто, кроме Урусова и еще одного человека, не знал, что мертвецов, вступивших в схватку с варяжскими находниками, поднял Митя. Урусов будет молчать: он считает Митю таким же Кровным, как и сам, разве что другого рода, а Кровная Знать свято хранит свои тайны. Тот, другой человек - тоже. А все остальные ничего толком не поняли! Кто-то видел мертвецов, кто-то - самого Митю. Ему задавали весьма неудобные вопросы, но... неразбериха набега списала все. Никто не смог сразу понять, что случилось в тот день на площади у Мариинской гимназии. А потом все были слишком заняты, убирая последствия самого мощного за несколько десятилетий набега.