Повесть о глупости - Олег Котенко

* * *

"Я вспоминаю те годы с величайшим отвращением. Годы, когда я не был человеком. Когда находился в обществе подобных себе, пребывая в здравом уме, но тело мое было безнадежно изуродовано. Я вообще не понимаю, как можно делать такое с людьми? Как можно так издеваться над ними?.. Я... не потерял сознания на операционном столе и причиной тому была сильнейшая боль, которую не могли заглушить даже наркотики. Нас было много и я не уверен, что был единственным, кто находился в сознании. Вы просите меня вспомнить? Для чего? Нужно ли людям знать?.. Впрочем, мне нетрудно поведать вам все это. ...Каждый лежал на большом столе, совсем непохожем на операционный. Обитый стальными листами, он был покрыт куском полиэтилена. Я видел лица врачей над собой и понимал, что им безразлична моя судьба, что рядом наготове еще сколько угодно приговоренных к перерождению. Нас пичкали наркотиками до операции, а во время ее накачали таким их количеством, что я чуть было не умер. Хирурги безжалостно потрошили меня, кровь хлестала так, что они были залиты ей по самые воротники. Удивляюсь, как она вся не вытекла на пол... Потом сознание все-таки ушло. Сколько это продолжалось - не знаю, но когда я проснулся... Ужасно! Не было совершенно никаких мыслей. Если какая и возникала - уходило по крайней мере полчаса, пока она обретала достаточную ясность. Иногда во мне просыпалась такая звериная ярость, мне хотелось рвать и рушить все, что я вижу. Тогда нас или закрывали в подвале, где мы отдавались танцу нашего бешенства, или накачивали наркотической гадостью. Я отличался от остальных Измененных. Прежде всего, тем, что меня так и не удалось до конца изменить. Мой мозг всячески сопротивлялся химикатам и ножам, он не поддавался их угнетающему воздействию. И когда он, наконец, одержал победу и - очень медленно - начал восстанавливаться... вот тогда я и стал тем, кто я сейчас..."

Слова Максима Новодворского.

Из дневника Петра Теремова.

* * *

Сознание возвращалось очень медленно. Вначале он даже не мог осознавать, что происходит. Были только сполохи света, они перемежались тьмой. Потом свет обрел цвет, а чуть позже - и форму. Фигуры из света плавали в бесконечности. Звуки родились похожими на эхо. Будто слушаешь запись отраженного горами звука в обратном порядке. Из общего фона проявились голоса, но смысл слов он понял еще нескоро. А потом из череды сумбурных воспоминаний выделилось имя. До боли знакомое имя: "Максим Новодворский".

* * *

Строй Измененных стоял, будто выровненный по ниточке, уже почти два часа. В длинном, но узком зале, где на низком потолке тлели лампы дневного света. Напротив строя стояло кресло. Офицеры сменялись: приходил один, садился в кресло, сидел полчаса, потом приходил другой. Каждый придирчиво осматривал строй - Измененные должны были выстоять так шесть часов. Без единого движения. Ни один мускул не должен шевельнуться, иначе отсчет времени начинается с начала. Так проверяют, достаточно ли _изменен_ человек. Для Измененного выдержать такой экзамен - пара пустяков. Они не чувствуют ни боли, ни усталости. У Измененных три круга кровообращения: "сердце - легкие - спинной и головной мозг - мускулы", "сердце - легкие - органы" и "сердце - легкие - кожа". Последний позволяет избежать обморожения или перегрева, первый обеспечивает большую устойчивость Измененного к физическим поражениям. Мозг, мускулы и нервы работают до последнего. Но это не значит, что Измененный бессмертен. У каждого солдата в строю на груди белел его номер. На семьсот одиннадцатого офицеры обратили внимание сразу. У него были слишком подвижные глаза. Он проснулся на операционном столе, как ии все остальные, но не встал молча, а принялся шептать что-то. Офицеры указали врачам на него. Но все было сделано, как положено, точно по инструкции. Прошло всего два часа, меньше половины, но у семьсот одиннадцатого на лбу выступили капли пота. Офицеры видели, как слезятся у него глаза, как слезы разъедают их и заставляют краснеть. Действительно, у солдата глазные яблоки приобрели уже не то, что красный, а ярко-малиновый цвет. - Этот не выдержит. Видите, его глаза сильно покраснели от пота. Он вообще не должен потеть. - Врачи плохо поработали... - Нет, они выполнили свою работу на отлично. Один из офицеров подошел поближе и заглянул семьсот одиннадцатому в лицо. Загородил ладонью свет, проследил за зрачками. И уже убрал руку, когда губы Измененного шевельнулись. Офицер отшатнулся, побледнев. Он готов был поклясться, что слышал... как солдат произнес всего лишь одно слово: "Отпусти". Офицер отер ладонью внезапно взмокший лоб. У дверей зала стояли другие, уже давно прошедшие все испытания, солдаты. Они готовы выполнять приказы. - Убить! - заорал офицер. - Убить семьсот одиннадцатого! Он для ясности ткнул в грудь Измененного с красными глазами. Через секунду удары дубинок - стальных стержней толщиной в руку - обрушились на него. Но офицер забыл, что чувствует Измененный и чего он не чувствует. Он не знает боли. Семьмот одиннадцатый слышал ее отголоски и с каждым ударом они становились все сильнее и все гулче отдавались в его протравленном химией черепе. Он стоял без движения, пока трещали под серой кожей его кости. ...Прошел не один год с момента операции. Больше трех лет человек, которого когда-то звали Максим Новодворский, находился в шкуре Измененного. И он устал, хотя и не понимал этого. Он очень устал быть безмозглой машиной. И все это время организм боролся. Не смогли препараты убить жизнь в теле человека. И в секунду, когда треснуло одно из ребер, что-то сломалось внутри солдата, треснул барьер, который заставлял его мысли сочиться сквозь крохотную щелочку. И череп едва не лопнул от напора вырвавшегося на свободу разума... Максим, а теперь это был именно он, рванулся к офицерам, выхватил пистолет из кобуры, приставил ко лбу ближайшего солдата - и остатки мозга пятном легли на стену. Солдаты вполне могли поубивать и офицеров, те испугались, но путь им перекрыл Максим. - Прикажите... - просипел он; горло, отвыкшее от разговора, очень болело, - прикажите им остановиться. Солдаты, сопя, неслись по залу, а ствол смотрел прямо в глаза. - Стоять! И Измененные остановились. Они ждали следующего приказа. А Максим отбросил пистолет - в его обойме оставался всего один патрон. - Какая недальновидность, - прохрипел он и ушел.

* * *

Гавал сидел, поджав колени к подбородку, и смотрел в ночное небо. Привычное ему небо, а не то, что на протяжении семи лет ему пришлось созерцать на Земле. Маленький зверек, очень чудной и забавный, - его на Земле называют ежом - копошился под рукой. Он хоть и был весь покрыт колючками, но колючки эти были вовсе не острые. Они скорее щекотали, чем причиняли боль. Промчалась голубая комета - растянулся по небу дымчатый след. Гавал усмехнулся, подумав, что с Земли движение комет не заметно вовсе, они висят в небе, будто окутанные туманом фонарики. Тоже мне, комета... Сзади под чьими-то ногами зашуршала редкая трава. - Простите, гайд Гавал... Он обернулся. Рэо, его племянник, переминался с ноги на ногу. - Что заставило тебя потревожить меня? - спросил Гавал, самим вопросом давая знать: "Я не сержусь на тебя". - Известие, гайд. Плохие новости. Земляне... Гавал ударил кулаком о землю. - Не желаю! - Но послушайте... Он указал пальцем в небо - туда, где маленьким пятнышком голубела Земля. А рядом с ней - желтое солнце. - Видите, гайд, эти точки вокруг Земли? Знаете, что это? Это разведчики. - Ну и что? Можно подумать, ты незнаком с технологиями землян. Эти приборчики будут здесь только через много сотен лет по их времени! Рэо покачал головой. - Разведчики сделаны по нашим инструкциям. И технологии использованы наши. Гавал подскочил и застыл, будто столб. Его бледно-сиреневые глаза расширились. Только через минуту их затянул красный туман гнева. - Предатели! - прошипел он. - Подонки! - Но откуда им знать?.. - Какая разница?! Не сами же люди додумались до такого? Им и пяти веков мало было бы! - Может быть... пытки? - Плевать! Они выдали собственную Родину! Это мыслимо? Понимают ли они, что теперь им дорога сюда уж точно закрыта! Не перебьют люди перебьем мы. - Люди их клонируют... - Вот как? Этого я не знал. - ...для рабства. Гавал на секунду замолчал, а потом разразился хохотом. Диким и безудержным; Рэо, наверное, испугался, потому что отошел назад. - Рабы! Гавал провел ладонью по лицу. - Да-а... Не думал я, что это получится так. Тароссы нашли способ в некоторой степени замедлить функции своего организма. Замедлить значительно. С помощью гипноза, кое-каких временных изменений в самом организме. И простой астероид оборудовали под транспорт. Это был риск - попадись на его пути непригодная для жизни планета и все добровольцы просто погибли бы. А так им встретилась Земля...