Профессор Подорликов - Михаил Нирут

стал надевать свою дешёвенькую курточку. Он понимал, что его слова не убедили Подорликова и вся беседа была напрасна. И сейчас бедствие перед ним было куда страшнее, чем в тот день, когда профессор оскорбил ребёнка.

Глава IV

Всю ночь профессор просидел в кафе и вернулся домой лишь к утру. Просидев всю ночь за бутылкой водки профессор сильно опьянел. Посреди коридора его встретила Ксения, измученная бессонной ночью. Она стояла перед ним в двух шагах и смотрела в глаза Подорликову. Несколько минут она молчала, ожидая, что профессор хоть что-нибудь скажет ей, однако он не проронил ни слова.

– Где всю ночь тебя носило? – грозно спросила Ксения и насупила брови.

– Я .. я .. я, – замямлил профессор. – Мне надо было выпить.

– Ты был у неё?

– Нет!

– Я звонила Тверскому. Он сказал, чтобы я тебя не беспокоила сегодня, потому что, видите ли, тебе надо разобраться в себе.

Профессор осознал, что если он и дальше будет продолжать этот разговор, то конфликт будет лишь нарастать. Его возлюбленная студентка была человеком чрезвычайно ревнивым и потому самое лучшее, что он мог сделать, это спешно уйти от разговора. Он опустил голову в пол и медленным шагом направился в свою комнату. Ксения, желавшая далее выяснять отношения, замолчала, огорошенная таким поступком.

Книга Диареева, лежащая на его диване, – это первое, что бросилось профессору в глаза, как только он открыл дверь. И хотя на снимке был повзрослевший Максимилиан, Ростиславу Валерьевичу мнилось, будто в данный момент там изображено лицо мальчика из фотографии, которую ему дал Виктор Семёнович. Мальчишка, затаивший обиду, отомстил спустя столько лет. У профессора начал подниматься пульс. Он вновь стал испытывать то чувство вины, которое всю ночь заглушал водкой.

– Я запрещаю тебе читать эту мерзкую книгу! – сказал грубым голосом учёный, указав пальцем на монографию.

Он совершенно забыл, что однажды уже запретил делать это Ксении.

– Не тебе мне указывать, – резко ответила Ксения, оскорблённая хамским поведением профессора.

Ростислав Валерьевич обернулся и посмотрел в глаза девушки. Это были не те прекрасные и чистые глаза, которые он впервые увидел на своей лекции, а глаза злого чудовища из мрачной сказки.

Учёный медленно закрыл свои веки и направился в свою комнату. Захлопнув за собой дверь, он принялся искать древнюю книгу. Он давно её не открывал и потому уже не помнил, где она лежит. Ростислав Валерьевич бешено сбрасывал на пол всё, что попадало ему под руку. Наконец он увидел её. Пыльная, она валялась в самом дальнем углу шкафа под барахлом.

Не раздумывая ни секунды, профессор вытащил её и осмотрел. На обложке виднелось то заветное слово «Библия». В эту минуту в душу учёного стала проникать тихая радость, ведь он обнаружил книгу, в которой наш народ уже тысячу лет черпает свою великую силу. Книгу, благодаря которой русский народ не отчаялся, когда на него напала самая искусная армия и самый искусный полководец. Книга, с чьей помощью его добрый друг преодолевает все свои невзгоды.

Учёный открыл её и сел на пол заваленный бумагами. Он стал пролистывать её, пока не набрёл на Евангелие от Матфея, с которого начинался Новый завет. Профессор откуда-то помнил слова Христа о том, что древним позволено было мстить по принципу око за око, но Христос это запрещает. А жизнь Христа начинается именно с Нового завета.

Ростислав Валерьевич начал читать с самой первой главы евангелие, написанное апостолом. Поглощая текст, профессор открыл для себя огромную мудрость этой книги. Он в юности читал её, но тогда она не вызывала в его душе ничего, кроме насмешки, а теперь, спустя столько лет, всё совершенно иначе.

С каждой прочитанной главой у профессора нарастало внутреннее напряжение. Несколько раз он был готов разрыдаться, но удерживался. Наконец учёный дошёл до пятой главы, где написана была та самая фраза, сказанная Христом и повторённая Виктором Семёновичем.

«Вы слышали, что сказано: око за око и зуб за зуб. А Я говорю вам: не противься злому. Но кто ударит тебя в правую щёку твою, обрати к нему и другую; и кто захочет судиться с тобою и взять у тебя рубашку, отдай ему и верхнюю одежду.»

У учёного перехватило дыхание. Словно кто-то указал ему пальцем именно на ту фразу Христа, на которую ссылался Виктор Семёнович. И теперь ему на отказ от борьбы указывал не только его товарищ-атеист и верующий, но сам Бог через строки писания. Чтобы точнее разобраться, профессор вновь сконцентрировался и продолжил читать дальше.

Однако скоро учёный добрался до девятнадцатой главы. Увидев перед своими глазами стих, он начал нашёптывать его:

– И приступили к Нему фарисеи и, искушая Его, говорили Ему: по всякой ли причине позволительно человеку разводиться с женою своею? Он сказал им в ответ: не читали ли вы, что Сотворивший вначале мужчину и женщину сотворил их? И сказал: посему оставит человек отца и мать и прилепится к жене своей, и будут два одною плотью, так что они уже не двое, но одна плоть. Итак, что Бог сочетал, того человек да не разлучает, – профессор поднял голову и повторил. – Что Бог сочетал, того человек да не разлучает.

Из глаз Ростислава Валерьевича брызнули слёзы. Они ручьём текли по щекам и капали на грудь учёного. Впервые в жизни профессор испытал чувство раскаяния. Это были муки совести за предательство своей жены, за уничижение Диареева и за годы жизни без Бога.

Тяжесть этих грехов словно душила профессора. Учёный не знал всех церковных таинств, но почему-то он прекрасно понимал, что ему срочно необходима исповедь, на которой священник имеет власть отпустить грехи. Ростислав Валерьевич спешно схватил свой плащ и бросился на лестничную площадку. Одевался профессор на ходу, стараясь не сбавлять шаг. Он стремился как можно скорее в Николаевский собор, стоящий недалеко от его дома. Там точно есть хоть какой-то священник.

Спустя десять минут он был у церкви. Это был старинный храм, построенный еще в восемнадцатом веке на пожертвования флота и для его духовных нужд. Собор был огромным и поражал своей красотой. Своё название он получил в честь Николая Чудотворца, который традиционно считался заступником всех плавающих.

Когда профессор увидел собор, то замер на месте. Он много раз проезжал мимо, но никогда до этого он не созерцал его изящество. Раньше ему было не интересно, а теперь ему было некогда. Словно хлыстом его подгоняла совесть, бичуя немилосердно душу учёного.

Ростислав Валерьевич решительно направился к паперти. Войдя внутрь храма, он увидел пустующую церковь. Верующие, которых обычно бывает очень много, теперь напрочь отсутствовали. Это было странно, ведь это был один из самых больших храмов. Наконец вдали профессор заметил человека, стоящего в черном подряснике у южной