Фетиш постмодерна - Ярослав Шумахер

Чарли, я влюбился

– Чарли, я влюбился… – говорю я ему.

– Чего? Не веди себя, как недоделанный сосун.

– Чарли, ты не понимаешь, мать твою, я ЛЮБЛЮ ее, я ей сочиняю стихи по ночам.

– Какие стихи – насмешил! Стихи – это кашачия бутафория, сынок.

– Нет, ты не прав, Чарли, стихи это сила.

– Вот где сила, – говорит он мне и подносит к моему носу огромный волосатый кулак…

– Чарли, посмотри на меня, я другой, у умею любить по-настоящему…

– Да, что ты прицепился к этой телке, тебе других не хватает, вон, смотри, краля идет… не, эта с пластмассовыми ногами… вон, туда глянь, бой-баба – гром, будет тобой как скалкой орудовать, только захоти.

– Чарли, я устал от этого, я не хочу…

– Не кисни, сынок, совсем расклеился, я смотрю, не ровен час, захныкаешь как девка…

– Чарли, что мне делать, она не воспринимает меня?

– Да, что с тобой, охламон, – мне старику такие вопросы задаешь? Кто она?

– Чарли, она сказка, знаешь, какие бывают, из заморских стран черные королевы, прынцесса…

– Прынцесса? Фу, ты морда… ну, подари ей букет роз, не знаю, в кино позови, мать твою, тебе рассказывать дальше?..

– Чарли, она не такая, пойми… ей ничего не нужно.

– Тю, какие мы гордые… так не веди себя, как обделавшийся сосун, найди место и время и назначь свидание, и по-меньше канифоли сопливой – бодро, раз-два, представился, че-нибудь наплел про глаза; фигуру, там сиськи пока не трогай, глаза-то у нее есть? Красивые?

– Да, прекрасные глаза, вот такущие… – показываю.

– Ну, вот, лапух, и будет тебе удача, искренне тока, но без слюней, спокойно все обставляешь, так-сяк… да, лишнего не скажи.

– Прям, вот так просто и все?

– А ты как думал, пойми, сынок, если судьба Вам снюхаться, то так и будет, а если нет, то и не переживай почем зря, – улыбается он.

– Спасибо, Чарли…

– Ну, ну, не сцы так, все образуется, сама поймет, кого упускает…

– А если не поймет?

– Ну, тогда найдем другую кобылу тебе не хуже.

– Чарли!!! Ну, че ты несешь, образина старая, – бросаюсь на него с кулаками.

– Хлоп, – короткая оплеуха, и я лечу дальше, – Чарли, я тебя ненавижу!!!

– Правда, так любишь?

– Да, я жить без нее не могу!

– Ну, я тебе тут не помощник, сынок, я в твои годы прынцесс брал живьем…

– Да, врешь, ты все, старый пердун…

Чарли махает на меня рукой и уходит за сигарой.

Чарли, Моррисон – паскуда

– Чарли, Моррисон, паскуда, не хочет печатать мои стихи.

– Ну, что он паскуда, я и без тебя знаю, а что за стихи, говоришь, дай-ка взгляну…

– Фу, Чарли, что это?

– А ты не видишь – бюстгалтер, мать твою… ты еще понюхай.

– Вернее то, что от него осталось… ты опять трахался с этой позорной шлюхой? С Хеленой, да?

– Ну, ты по-легче, сынок, лучше принеси-ка мне бутылку рому с кухни.

– Чарли, ты неисправим, – голос с кухни.

– Ну, уж не тебе меня перевоспитывать, сосунок.

– На, держи свое вонючее пойло.

– Так где стишки?

– Сейчас.

– Ох, куда запрятал, прям как девка целку.

– Вот, читай.

– Так…

I.

Моя любовь столкнулась с ледяной стеной,Безмолвно сердце, грудь окаменела, —Украсть ее в чертоги призрачного неба…Овеять огненным кольцом зигзаги молний.

Не остановлюсь я ни пред темным Стиксом,А те смешные псы, их разрубить мечом…И на Феррари, чудной колеснице, умчать,Сверкая огненным щитом, подарком Зевса.

Ее окутал злой Морфей, Аид овеял сном,И пеленой несчастья – спит, моя принцессаГолубых кровей, проснись рассвет зардел,Твой Аполлон готовит для тебя фиесту.

– Блять, про что это, никак не уразумею… щиты огненные, колесницы…

– Про любовь, Чарли, это любовная лирика, как у Данте, помнишь?

– Ты охренел, мать твою, Данте так не писал ни в жисть… У Данте терцина рифмованная, а это что?

– Кватроцина… я усовершенствовал, смотри, как классно выходит.

– Ты белены объелся, не пойму, ты чего нагородил, пострел окаянный?

– Да, ты просто уже стал полным маразматиком, не помнишь ни черта, старый осел!

– Все, иди в задницу со своей хлабудой, достал уже…

– Чарли, но ты даже не дочитал!

– Все, мое терпение лопнуло уже на том, что я посмотрел.

– Вот и Моррисон не стал дочитывать, скотина. Вы с ним похожи, Чарли…

– Правильно и сделал, что не стал их печатать.

– Почему?

– В них нет концепции, сынок… Пойми, стихи это не просто красивые слова с рифмой, это ткань…

– Ой! Чарли, не песди, ты сам-то не пишешь стихов, и откуда тебе знать тогда?

– И я не знаю, мать твою, но могу отличить настоящий стих от халтуры недоделанной. Возьмем Шекспира, к примеру…

– Я не о Шекспире тебе толкую, о Данте, размерность его ты хотя бы уловил?

– Ты мне еще будешь объяснять, кто такой Данте, сосун несчастный!

– Чарли, Вы с Моррисоном два твердолобых недотёпы, я, кажется, стал понимать Вас теперь…

– Ей, Богу, это он тебя ко мне послал, навозный выпердыш.

– Никто меня не посылал, я сам пришел узнать твое мнение.

– Ну, тогда ты его уже узнал – задрипанная, затасканная хлабуда… доволен?

– Ты специально так говоришь, потому что сам не можешь так написать.

– Не смеши мою задницу, сынок. Лучше залезь под юбку к какой-нибудь милашке.

– Да, ты прав, от тебя скоро останется одна огромная волосатая ухмыляющаяся задница, об которую пацанва будет окурки тушить.

– Но, но ты по осторожней с моей задницей, она у меня нежная и чувствительная… Ладно, я поговорю с Моррисоном, оставь свои записки.

– Спасибо, Чарли!..

– Ладно, ладно… пощипли девку, что ль какую-нибудь, сколько можно бумагу переводить.

– Нет, Чарли, я люблю единственную на свете, – слова с улицы.

Чарли, я хочу рыженькую

– Чарли, я хочу рыженькую.

– Проснулся, едрить, уже Рождество на носу, теперь снегурочки в моде…

– Чарли, а у тебя были рыженькие?

– Были и рыженькие, и желтенькие, и даже зелененькие попадались…

– Это русалки что ль или медузы какие, а Чарли?..

– Ты опять допекать пришел старика, да, оболтус окаянный?

– Чарли, ну, мне просто интересно, как там у них дела обстоят.

– Какие дела, мать твою, выражайся яснее.

– Ну, с устройством женским, а Чарли, сдается мне там все иначе.

– А вот ты о чем, приблуд… да, там все иначе, не вдоль как у остальных, а поперек, смекаешь…

– Ну, нет, Чарли я тебе не верю, старый пройдоха, ты опять заливаешь.

– Иди лучше купи мне пару бутылей рому.

– Чарли, сколько можно пить эту гадость?

– Тебя забыл спросить, засранец долбаный, ко мне сегодня Мориссон придет, важная сделка намечается нужно обсудить и все продумать.

– Моррисон, Моррисон… этот обшарпанный забулдыга, какие у Вас могут быть сделки, Чарли?

– Не твоего ума дело, держи 20 долларов, захвати еще цыпленка жареного, а лучше двух.

– Пока, Чарли, я ушел к рыженькой.

– Я тебе покажу рыженькую, мать твою, совсем от рук отбился!!!

Чарли, мы ни хрена не видим

– Чарли, мы ни хрена не видим в своей жизни, и ничего не замечаем!

– Это почему, ну-ка объясни, мне недотепе…

– Ну, вот хотя бы вещи взять, они окружают нас, а нам нет до них дела совсем, мы вечно заняты…

– Так правильно, мать твою, всему свое время, когда вещь необходима, ее, бывает, ищешь как умалишенный.

– Чарли, а они ведь живые.

– Так, ты опять за свое, решил меня в могилу свести раньше срока, оболтус окаянный?

– Подожди, Чарли, я не об этом, вот смотри, к примеру, письменный стол: боковые ящики – это глаза, а длинный ящик посередине рот, как ты этого не замечаешь…

– Так, ты опять в интернете пересидел, засранец долбаный, да? – спрашивает Чарли (слово интернет Чарли говорит через букву е – интЕрнет, так смешно получается).

– Причем тут интернет, не пойму, Чарли, я о вещах тебе толкую.

– Да, потому что, смотрю я на Вас, молодежь современную и поражаюсь, мать Вашу, Вы скоро забудете как девки выглядят натуральные…

– Это почему же, Чарли?

– Да, потому что у Вас в мозгах один интернет долбаный сидит и управляет Вами.

– Каким же образом он нами управляет, Чарли?

– Обыкновенным, ты думаешь, там тебе люди отвечают, общаются с тобой?

– Ну, а как может быть иначе, Чарли, смешной ты ей Богу…

– А вот и нет, сосун ссаный, это программы тебе отвечают и другим тоже, всем заведуют программы, написанные теми, кто по-хитрее Вас, тупых осталопов, чтобы Вы сидели на жопах своих и тратили свое драгоценное время на пустой треп…

– Чарли, ты рехнулся, что ли? Ты как до такого додумался, мать твою, это же невозможно, пойми, есть он-лайн режим, где могут общаться все, кто захотят, в любое время.

– А как ты проверишь это?