Фетиш постмодерна - Ярослав Шумахер

Гум, проглотив и эту пилюлю, словно приговоренный принялся за ласкания вновь. Он бороздил и бороздил сочащее лоно словно затерявшийся в волнах ялик, носом и кормой уходя глубже, потом поднимаясь на поверхность; Лил запустила пятерню ему в волосы, поглаживая их, она лежала тихо, будто мечтая, о чем-то далёком, о своем прошлом, может быть, задумчивая и спокойная на этот раз, лишь изредка приговаривая, – ты мой хороший… ты мой хороший…

Лил, я расскажу тебе о дапертутто

Вот уж не думал, что эта история каким-то мистическим образом всплывет, однако, бывает, в тени каштанов; да, в тени каштанов Лил, вверив слух полуденному пению птиц, щюрит глаза, Солнце всегда ей казалось некоторым недоразумением, как, вопреки, тень занимала больше, соотношение тени и света, ведь баланс существует иначе было бы.. несправедливо? В какой-то миг разучаешься внятно доносить мысли до собеседника, крах рассудка символизирует это рачительно и неотложно, привычные мысли кажутся нелепыми, а слова их выражающие больше не слетают с языка, они словно перемешались в темном мешке памяти и выскакивают невесть в какой последовательности, и в этих смешениях нам, да, нам великим докторам психоанализа приходится работать…

– Чем это ты там занят, дорогой, – Лил прервала щекотливый поиск вопросом.

– Ах, ты напугала меня, ты появляешься как коварная кошка, Лил, я пишу новую историю о дапертутто!

– Ого, звучит величественно, хих, и что на какой стадии? Дай почитать, она облизнула большой палец, он был выпачкан в шоколоде.

– Вот-вот, шоколад, экстериоризация!!! Лил, я люблю тебя! Ты понимаешь? Его не должно было быть!

– Чего? Милый, я полнедели твердила, что хочу испечь шоколадный пирог!

– Да.. Нет.. я не в этом смысле, в общем, даппертутто, ты слышала о нём?

– Откуда? Ты мне не рассказывал ведь раньше; а я не очень то люблю копаться в твоих прескушных книжонках.

– Да, эта история, которая не прозвучала, и не должна была прозвучать, но ты её знаешь; я рассказывал, когда ты была еще маленькой.

– Но, я не помню, хоть убей не помню, Гум.. ты какой-то странный вот несколько дней; впадаешь в какие-то размышления, где-то блуждаешь, что происходит?

– Признавайся сейчас же, чьи это проделки, я хочу знать теперь всё, – и она надвинулась на него решительно и смело, будто преодолевая водораздел, образовавшийся между ними и приближаясь к его лицу вплотную.

Запах пряной корицы и шоколада ударил в нос своим ароматом, и Гум безвольно подался на этот жест, отозвавшийся поцелуем, их губы слились в неровном и сперва нерешительном поцелуе, однако Лил настаивала на большем, и сразу перешла в стремительную атаку языком; Гум, прихватил её за талию, и жестко поставил ногу на пол, чтобы она не опрокинула кресло вместе с ним, как уже бывало, и они не рухнули на пол.

– Подожди, подожди, шоколадная бризоль, ты так напориста, а как же дапертутто?

– К черту дапертутто, я хочу тебя.

– Лил, а пирог? Он сгорит не ровен час, ты совершенно не обдумываешь своих действий и их развития.

– Ууух, зануда, – она насупила брови, – пирог еще не в печи, а вот ты меня начинаешь злить, чем ты занят в своей башке, что у тебя на меня не остается времени?

– Да, в общем-то, практически ничем, все давно утратило смысл и тем более актуальность. Чертова промозглая погода, она влазит под кожу, подбирается к нервам, слякоть в нутре, чертова слякоть в нутре, Лил? Ты меня понимаешь? Осень.

– Старичок, ты старый, хих, старый скрипучий пень!..

– Да, Лил, большего я и не ждал от тебя, ты неисправима, и твой язык это просто исчадие ада подчас; поэтому тебе не повредит история о дапертутто!

– Ну, давай рассказывай свою историю, я только поставлю пирог, ух, печушка раскочегарилась довольно уже.

– Дапертутто – персонаж итальянского фольклора с ним связывают истории с исчезновением детей, помутнениями рассудка и всякую чертовщину необъяснимую, на которые способны персонажи, подпадая под неведомые чары темных сил.

– И всё, хих, всего-то страха, у меня коленки дрожат.

– Прекрати! Что с тобой на этот раз? Ты такая своенравная, что и выслушать меня не хочешь, а между тем тебя это касается не меньше!

– Что значит не меньше? А кого это еще должно касаться, черт тебя подери, старый блудник! Ты меня точно выбесишь сегодня своими загадками!

– Послушай и успокойся, есть еще одна особа; Лил, все не совсем так, как ты можешь опрометчиво подумать, но… и я попытаюсь тебе объяснить.

– Объяснить? Знаю, ты мастер объяснений, ты завел любовницу, негодяй, а меня будешь потчевать историями о дапертутто, да, дорогой?

– Нет, не совсем так – Лил, это твоя сестра.

– Сестра?! – Лил округлила брови, – у меня сроду не было никаких сестёр, ты спятил совершенно, это все твои заумные книжки, давно пора выбросить этот старый хлам в мусор.

– Есть, не думал, что это возможно, но, похоже, обстоятельства таким образом сложились, что она есть, жива и здорова и родом из Италии.

– Она еще и итальянка, здорово, у тебя неплохой вкус, да? И кто тебе поведал, что она моя сестрица, может быть, дапертутто?

– Лил, послушай, Лил, я влюблен в неё.

– Что? Как ты смеешь мне это говорить!

– Лил, ну, ты же не хочешь ничего выслушать.

Она демонстративно уходит на кухню, и Гум улавливает сдержанные всхлипывания; он осторожно прокрадывается к ней и обнимает за плечи.

– Пусти! Пусти! Её увлажнившиеся глаза выражают недоуменное бессилие.

– Послушай, ты права, нет никакой сестры, нет; и есть только ты и я, – и он внимательно смотрит в её прекрасные наивные и слезные глаза, – понимаешь, это к истории о дапертутто, я солгал тебе, мой маленький корнишон, ты ведь не читаешь книжек и как на ладони.

– Солгал? Зачем? Я почти поверила тебе, и солгал ли? – в её глазах промелькнуло удивление, сменяющее отчаянное недоумение.

– Совершенно точно, Лил, я солгал наверняка, поэтому ты и поверила; дапертутто-Везде-Нигде, другими словами, это то, чего нет, ну, в общем вымысел, который занимает нас, захватывает наше воображение так сильно, что благодаря этой страсти оживает, вовеществляется, понимаешь?

– Нет, как может ожить то, чего нет?

– Как только что произнесенная моя ложь. В мире так много интересного, а ты совершенно ничего не хочешь знать, меня это настораживает.

– И ты решил меня подло обмануть? Поиграть моими чувствами, да? Однако, теперь я буду умнее, Гумичка; и тоже преподнесу тебе сюрприз не ровен час.

– Да, к черту дапертутто, иди ко мне бесовка; это было спланировано, ты все устроила, скажи? Он подхватывает её и поднимает над собой, как нашалившую девчушку.

– Гуми, Гум.. я ни черта тебя не понимаю, ты просто сверхзадача маниакальная, как ты так можешь жить? Разве нельзя смотреть на мир проще? Мир – это желание жить, мир – это шоколад. Мир – это любовь.

– Да, моя шаловливая косточка, – и он уносит её на кушетку.

Мистер Б, я не забыл о Вас6

Здесь я открываю цикл миниатюр о Чарли, и посвящаю их всем, кто неравнодушен к хлопотам босяцкой жизни и скитаниям беспризорных душ… В честь доброй памяти о старине Чарли.

Он ушел с работы… он ехал на красный свет… его остановили менты,да, срал и ссал я на твою работу, мне завтра тащитьсвою задницу неизвестно куда и зачем,чертям на потребу в славный уикенд,и тащить вместе с задницей пару роялейуже после торгов на бирже в Шанхае…Причем тут Китай – пашут и улыбаются,и снова пашут, вот такие молодцы-стервецы…вернемся к роялям… да, без отпусков пашут по пять-шесть лет, рисоеды,а я задницу волочу к роялям, привязать бы к ним по б… ди…да не позволят хорошие дяди.Скукота и Тима уехал, надоело ему лосиное дерьмо жрать,Так есть Фил – задолбали!Меня эти рояли.Все рифмы сочиняешь, все тебе нипочем, да? – хоть рояли, хоть по морде кирпичом? —Нет, едва ли.Отчеркнем.

Прости меня девочка-подросток, я так долго упивался своей задницей,что чуть не забыл о тебе…Вранье все кругом, остались живыми рояли…у тещи играю пока нет никого – согревает,смысл не в том,я скучаю, скучаю, скучаю… ты все и так знаешь,но об этом потом.Да, че тут писать не пойму, все строчки да точки, тире, запятые и новые кочки,вон почитал старого пса – растревожил скотина, неймется ему – старая образина.Тебе написать времени не найду, поэтому в манду это занятие, в манду,вон рояли завтра ждут, а потом виагра с чаем – шутка,пока молодой, бес в ребро не печалит, – Эх, скукота.Дудку возьму завтра с собой – пусть все усрутся, а я поиграю для народа своеголюбимого, душевного давно ли играл ему,помню недавно – играл не говно, да ладно…7

Чарли, я влюбился