Отто-носорог - Оле Киркегор

— По-моему, — ответил полицейский, — пить поменьше водки. Когда человек напивается так, как вы сейчас, он видит не только носорогов, но и слонов.

— Да нет же, — произнёс господин Лёве с несчастным видом. — Я не пил водку. Я хочу лишь избавиться от носорога.

— Послушайте, — сердито сказал полицейский. — Если вы не прекратите сию минуту отвлекать полицию от важных дел всеми этими бреднями о носорогах, мы приедем и заберём вас. Хотите сесть в тюрьму на несколько дней?

— Ну нет, — ответил господин Лёве.

— Хорошо, — смягчился полицейский. — Тогда ложитесь спать и увидите: утром вы забудете всю эту болтовню про носорога. Спокойной ночи!

Господин Лёве долго сидел с телефонной трубкой в руке и молча смотрел на неё.

Потом он медленно положил трубку и пробормотал:

— Думаю, я в самом деле лягу спать. А не то придёт полиция и заберёт меня.

Глава 8

Пока господин Лёве, умный папа мальчика Вигго, с таким трудом пытался избавиться от носорога, к которому вообще не имел никакого отношения, мальчики торопились купить хлеб.

Когда они добрались до булочной при пекарне, где торговала брюзгливая булочница, Топпер сказал:

— Вот тут-то, Вигго, мы и купим десять буханок чёрного хлеба.

— Увы, нет! — ответил Вигго. — Отсюда нас вышвырнут вон. Они вообще не желают продавать хлеб детям.

— Не хотят продавать хлеб? — удивился Топпер. — Ну и чудная же это булочная.

Постояв немного, он подумал, а потом сказал:

— Идея! Они тут все равно что поросята! А поросята всегда все делают наоборот.

Он открыл дверь в лавку, а Вигго меж тем спрятался за ХРОМУЛЕИ.

— Здравствуй! — сказала булочница. — Чего тебе надо?

— Ниче-го, — ответил Топпер.

— Это ещё что такое? — спросила булочница. — Ты что, издеваешься надо мной?

— Нет, — усмехнулся Топпер. — Я пришёл сюда, чтобы ничего не купить.

— Не-е, — взвыла булочница. — Просто невероятно, какие пошли нынче дерзкие дети! Фольмер, ФОЛЬМЕ-Е-ЕР, иди быстрее сюда!

Маленький пекарь вошёл в лавку.

— Посмотри! — сказала булочница. — Этот мальчик вообще ничего не хочет покупать. Разве он не должен что-нибудь купить, Фольмер?

— Должен, — ответил пекарь. — Все, кто заходит в нашу лавку, должны что-нибудь купить. Запри за ним л верь, Альманна. Он не выйдет отсюда, пока не купит, по меньшей мере, десять буханок хлеба. Булочница загородила собой дверь.

— Ну, что скажешь на это, парень? — спросила она.

— Ладно, давайте мне тогда десять буханок чёрного хлеба, — согласился Топпер. — У меня нет желания торчать здесь целый день.

— Вот это другой разговор, — сказала булочница. — Нечего приходить сюда и издеваться над нами.

Когда Топпер вышел за дверь, нагруженный десятью большими буханками чёрного хлеба, Вигго вытаращил глаза так, словно увидел перед собой привидение.

— Вот это да! — воскликнул он. — Как это тебе удалось?

— Ох! — усмехнулся Топпер. — Трудно объяснить. Я просто сказал, что мне ничего не надо.

— Ты рехнулся! — похвалил его Вигго.

— Да, — согласился Топпер. — А теперь быстрей домой, к Отто.

По дороге к носорогу они встретили очень любезного старичка в маленьких круглых очках.

Он заглянул в детскую коляску, потом ещё раз.

— Послушайте-ка, — сказал он, протирая очки. — Мне наверняка нужны новые очки. Потому что знаете ли вы, что напоминает мне ваш маленький братец?

— Чёрный хлеб, — ответили мальчики.

— Именно, — подтвердил старичок. — Когда смотришь на него в эти очки, он напоминает целый воз чёрного хлеба.

Старичок поспешил перейти улицу и вошёл в лавку оптика.

В этот день люди, проходившие мимо большого красного дома возле гавани, могли наблюдать редкостное зрелище.

Сначала они могли видеть двух мальчишек, которые подкатили детскую коляску, доверху набитую чёрным хлебом.

А чуть попозже они могли видеть, как на двух колёсах подъехал целый стог сена. Стот остановился рядом с детской коляской, и какой-то мужчина с маленькой изогнутой трубкой в зубах вылез из этого стога и начал стряхивать с одежды сено.

Затем они могли видеть, как человек с трубкой в зубах начал забрасывать сено через окно третьего этажа.

Но вообще-то, если кто и проходил мимо и видел все, что происходит, то это был сам полицмейстер собственной персоной.

Этот полицмейстер был самым умным из всех полицейских, он поймал больше всех воров на свете.

Увидев господина Хольма, забрасывавшего в окно сено для Отто, он сначала молча постоял, потирая глаза.

Потом твёрдым шагом, по привычке, раз и навсегда усвоенной полицией, он подошёл к господину Хольму и положил ему руку на плечо.

— Здравствуйте, здравствуйте, — поздоровался господин Хольм, продолжая забрасывать сено в окно третьего этажа.

Полицмейстер откашлялся.

— Любезный, — сказал он. — Согласно закону номер восемьсот двенадцать бросать сено в окна запрещается.

Господин Хольм остановился.

— Да ну! — сказал он. — Животное хочет есть. Оно пожирает мебель.

— О каком животном идёт речь? — спросил полицмейстер.

— Это — тайна, — ответил господин Хольм и покраснел.

— Запрещается иметь тайны от полиции, — заявил полицмейстер. — Это — лошадь?

— Это — носорог, — ответил господин Хольм. Полицмейстер вытащил из кармана толстенную книгу.

«ЗАКОНЫ ОБО ВСЕМ НА СВЕТЕ», — было написано на обложке.

— Носорог, носорог, — пробормотал он, листая толстую книгу. — Закона о носорогах вообще нет.

— Прекрасно, — с облегчением сказал господин Хольм. — Так что я могу продолжать кормить его…

— Минутку, — прервал его полицейский. — Вам надо заплатить налог на вес животного, раз вы держите его на третьем этаже. Сколько весит вышеупомянутое животное?

— Понятия не имею, — ответил господин Хольм.

— Тогда надо его взвесить, — сказал полицмейстер. — У вас есть весы?

Господин Хольм кивнул головой.

— Хорошо, — обрадовался полицмейстер. — Мы поднимемся наверх и взвесим его. В делах должен быть порядок, любезный.

— Да, конечно, — подтвердил господин Хольм. Господин Хольм принёс весы и вместе с полицмейстером поднялся в квартиру к мальчикам.

Отто медленно жевал сено. Он радостно помахивал хвостом и издавал один звук «ХОНК» за другим.

— Он довольно большой, — заметил полицмейстер. — Как мы поставим его на весы?

— Мы приманим его буханкой чёрного хлеба, — предложил Топпер.

В данный момент Отто не очень хотелось забираться на весы, но под конец удалось поднять туда одну из его громадных передних ног.

— А теперь пусть спустит ногу, — сказал полицмейстер.

Отто спустил ногу с весов. Весы стали плоскими, как блин. У них вообще ничего общего с весами не осталось.

— Что нам теперь делать? — спросил полицмейстер. — Его необходимо взвесить, в делах должен быть порядок.

— ГРУММП, ХОНК, — сказал Отто. И стянул с головы полицмейстера фуражку.

— Именем закона! — воскликнул полицмейстер. Лицо его покраснело до синевы. — Именем закона! Жевать одежду полицмейстера запрещается!

— ХОНК, — сказал Отто и съел фуражку.

— Я — несчастный! — закричал полицмейстер. — Мне необходима моя фуражка. Ведь иначе никто не увидит, что я полицмейстер.

— Её все равно уже нет, — заметил Топпер. — Могу одолжить мою шапку.

На дне шкафа он нашёл старую зеленую шапочку. Но злющий полицмейстер, отшвырнув шапку в сторону, заорал:

— Это наглое животное должно быть выдворено отсюда до восьми часов утра. Иначе его посадят в тюрьму!

Он топнул ногой и только собрался было покинуть комнату, как вдруг раздался ужасающий треск.

Ужасающий треск шёл от пола.

Теперь нам пора уже вспомнить, что дом был старый и такими же старыми были и полы.

Может, пол и выдержал бы Отто.

Может, он выдержал бы и Отто, и мальчишек, и господина Хольма.

Но злющий полицмейстер, который топает ногой, это было уже слишком для старого пола.

Ужасающе треща и скрипя, пол опускался вниз под ногами всей небольшой компании. Со страшным грохотом и Отто, и мальчики, и господин Хольм, и злющий полицмейстер приземлились в комнате фру Флоры.

— И-и! — взвизгнула фру Флора, появившаяся в дверях своей кухни с большим кофейником, полным горячего дымящегося кофе.

— Я и не слыхала, как вы вошли. И носорог с вами! Как мило!

Она улыбнулась полицмейстеру, почти погребённому в стоге сена.

— Понимаете, господин полицейский, — объяснила она, — я так ужасно плохо слышу.

— Я не полицейский, — прошипел полицмейстер, выбираясь из копны сена. — Я полицмейстер.

—  Боже милостивый, — сказала фру Флора, ставя на стол кофейник. — Так вы брандмейстер. Но тогда на вас форма довольно странная для брандмейстера. В такой они не ходят. Ну да ладно. А теперь мы все вместе выпьем кофейку.