Алекс - Пьер Леметр
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Успокойтесь.
Это сказал Камиль. Не повышая голоса. Все это время он сидел на дальнем конце стола, погруженный в свои рисунки, словно прилежный ребенок, и в конце концов о нем все забыли.
— Вам задают вопросы, — продолжал он, — вы на них отвечаете, вот и все.
Тома резко обернулся к нему, но Камиль даже не поднял головы — он продолжал рисовать. Только добавил:
— Так здесь обычно делается.
Наконец он поднял глаза, чуть отодвинул рисунок, чтобы оценить его с некоторого расстояния, слегка наклонил голову и договорил, поверх рисунка глядя на Тома:
— Если вы еще раз позволите себе нечто подобное, я сочту это оскорблением представителя власти при исполнении им своих должностных обязанностей. Со всеми вытекающими отсюда последствиями.
Камиль отложил рисунок в сторону, пододвинул к себе очередной чистый лист бумаги и, прежде чем склониться над ним, произнес:
— Не знаю, впрочем, достаточно ли ясно я выразился…
Повисла пауза, которую Луи не счел нужным прерывать.
Тома Вассер окаменел. Он машинально переводил взгляд с Луи на Камиля и обратно, слегка приоткрыв рот. Атмосфера напоминала предгрозовую в душный летний вечер, когда гроза обрушивается резко и внезапно, прежде чем кто-то успеет заметить ее приближение, — вот только что было ясно, и беззаботные отдыхающие отправились на прогулку, но стоило им отойти достаточно далеко от дома, небо вдруг мгновенно затянули темные тучи. Вассер выглядел так, словно вот-вот поднимет воротник пиджака, спасаясь от налетевшего холодного ветра.
— Итак?.. — наконец спросил Луи.
— Что — итак?
— Алекс и Паскаль Трарье — они тоже знакомцы по Клиши?
Луи нарочито отчетливо, едва ли не по слогам, произносил каждое слово. Он всегда так делал на допросах, даже в самых напряженных ситуациях. Вот и сейчас он особо подчеркнул «они тоже». Камиль, не отрываясь от рисунка, в немом восхищении покачал головой. Нет, все же этот тип неподражаем!
— Нет, Алекс не жила в Клиши, — ответил Вассер. — Мы переехали оттуда, когда ей было — ну, не знаю, года четыре-пять…
— Как же тогда она познакомилась с Паскалем Трарье?
— Я не знаю.
Молчание.
— Итак, ваша сестра Алекс познакомилась с вашим приятелем Паскалем Трарье уже позже, совершенно случайно.
— Вероятно, да.
— И отчего-то назвалась Натали. А затем убила его в Шампиньи-сюр-Марн, раздробив ему череп садовой лопатой. И — к вам все это не имеет никакого отношения.
— Я не понимаю, чего вы от меня хотите! Это Алекс его убила, а не я!
Он все больше нервничал, в голосе появились пронзительные, визгливые нотки. Видимо, осознав это, он осекся. Затем уже спокойным, даже холодным тоном, медленно произнес:
— Прежде всего — почему вы меня допрашиваете? У вас что-то есть против меня?
— Нет! — поспешно заверил Луи. — Но вы должны понять. После исчезновения Паскаля Трарье его отец бросился на поиски вашей сестры. Уже известно, что он выследил ее и похитил недалеко от ее дома, увез в уединенное место, запер в клетке, мучил ее и, вне всякого сомнения, намеревался ее убить. Ей чудом удалось спастись. Что произошло дальше, вы знаете. Так вот, нас интересует история ее знакомства с Паскалем. Удивительно уже то, что она назвалась фальшивым именем. Что ей было скрывать? Но особенно нам хотелось бы узнать, как отец Паскаля сумел ее найти.
— Я не знаю.
— А вот у нас есть гипотеза на этот счет.
Произнеси эту фразу Камиль, она прозвучала бы как угроза, как обвинение — даже если бы это крылось в подтексте, его нельзя было бы не ощутить. Но в устах Луи она прозвучала совершенно нейтрально — он просто сообщал информацию. Они решили выбрать именно такую стратегию. В этом преимущество работы с Луи — исполнительный и невозмутимый, как английский солдат, он делал все в точности так, как предписано. Ничто не способно ни отвлечь его, ни остановить.
— У вас есть гипотеза, — повторил Вассер. — Можно узнать какая?
— Месье Трарье нанес визит всем знакомым сына, которых сумел отыскать. Всем он показывал фото неважного качества, на котором был снят Паскаль вместе с Натали. Точнее, с Алекс. Но ни один из тех, кто видел это фото, не узнал вашу сестру. И мы считаем, что произошло следующее: это вы дали ему ее адрес.
Ноль реакции.
— При этом, — продолжал Луи, — если учесть состояние месье Трарье и его обычную жесткую манеру действовать, то ваш поступок можно расценить как разрешение на физическую расправу. Как минимум — членовредительство.
Снова пауза.
— Но зачем бы я стал это делать? — спросил Тома Вассер, судя по тону — искренне заинтригованный.
— Вот именно это нам и хотелось бы узнать, месье Вассер. Паскаль Трарье, как вы уже сказали, обладал ай-кью плюшевого медвежонка. Отец, надо полагать, не слишком сильно его превосходил. Не требовалось долго за ним наблюдать, чтобы догадаться о его намерениях. Как я уже заметил, по факту вы все равно что сами заказали избиение своей сестры. Однако могли предвидеть и то, что он даже способен ее убить. Вы этого и хотели, месье Вассер? Чтобы он убил вашу сестру? Чтобы он убил Алекс?
— У вас есть доказательства?
— Х-ха! — В коротком смешке Камиля звучало неподдельное восхищение. — Ха-ха-ха! Нет, правда, это потрясающе!
Вассер обернулся.
— Когда свидетель спрашивает, есть ли у нас доказательства, — пояснил Камиль, — то это значит, что он не оспаривает само заключение. Он лишь пытается оправдаться.
— Ну хорошо.
Тома Вассер, кажется, принял решение. Он выпрямился, положил руки перед собой на стол, ладонями вниз. Не глядя на полицейских, он спросил:
— Может быть, вы объясните мне наконец, что я здесь делаю?
Теперь его голос звучал уверенно, почти повелительно. Камиль поднялся. Рисунки, уловки и намеки были отложены в сторону. Он подошел к Тома Вассеру и остановился прямо перед ним:
— С какого возраста вы начали насиловать Алекс?
Тома поднял голову:
— Ах так вот в чем дело! — Он улыбнулся. — Что же вы раньше не сказали?
В детстве Алекс вела дневник, правда урывками. По нескольку строчек с долгими перерывами. Она даже не всегда писала в одной и той же тетради. Их было несколько, даже не сложенных вместе, а разбросанных среди прочих вещей, которые она выбросила в мусорный контейнер. Черновая тетрадь, заполненная всего на треть; блокнот в твердой обложке с галопирующей лошадью на фоне восходящего солнца…
Детский почерк.
Камиль прочел только это:
«Тома приходит в мою комнату. Почти каждый вечер. Мама об этом знает».
Тома поднялся:
— Хорошо. Теперь, господа, если вы позволите…
Он сделал несколько шагов.
— Я не думаю, что это закончится так просто, — сказал Камиль.
Тома обернулся:
— Ах вот как? И чем же это закончится, по-вашему?
— По-моему, вы сейчас сядете на место и продолжите отвечать на наши вопросы.
— По поводу чего?
— По поводу ваших сексуальных отношений с вашей сестрой.
Вассер перевел взгляд с Луи на Камиля и с поддельной обеспокоенностью спросил:
— А в чем дело? Она подала жалобу?
На сей раз он явно издевался.
— Да вы шутники, право же! Я не собираюсь с вами откровенничать на эту тему, я не доставлю вам такого удовольствия!
Он скрестил руки на груди и слегка склонил голову набок, словно артист в поисках вдохновения. Наконец он решил избрать доверительный, слегка игривый тон:
— По правде говоря, я очень любил Алекс. В самом деле, очень любил. Невероятно. Это была очаровательная девочка. Вы даже не представляете, до какой степени. Немного худенькая, с неправильными чертами лица, — но в то же время такая очаровательная. Такая нежная. Ей просто требовалась твердая рука, вы понимаете. И побольше любви. Маленькие девочки — они такие.
Он обернулся к Луи и, широко разведя руками, добавил:
— Как вы уже сказали, я в некотором смысле заменил ей отца!
После чего с довольным видом снова скрестил руки на груди:
— Итак, господа, Алекс подала жалобу на изнасилование? Вы можете представить мне копию?
55
Согласно подсчетам Камиля, которые он сделал, проведя некоторые хронологические сопоставления, — когда Тома начал «приходить в комнату» своей сводной сестры, Алекс не исполнилось одиннадцати лет. Ему стукнуло семнадцать. Чтобы добиться этого результата, пришлось построить немало гипотез и умозаключений. Сводный брат. Защитник. И насильник одновременно — настолько все вывернуто наизнанку в этой истории… И меня еще упрекают в жестокости, с горечью подумал Камиль.
Он вернулся к Алекс. Среди ее вещей сохранилось несколько фотографий того периода, но без дат. О датах можно лишь догадываться по каким-то деталям (машинам, одежде) и по внешности самой Алекс — от одной фотографии к другой она взрослела.