Триста неизвестных - Петр Стефановский

Лебедеву пришлось наскоро без положенных испытаний устанавливать на самолеты новые силовые установки. А летать предстояло в глубокие тылы противника.

Перестановка моторов отняла месяц. Одновременно шло переучивание экипажей на новую материальную часть.

ТБ-7 имел весьма мощное по тому времени вооружение. Впереди на турели стояла спарка пулеметов ШКАС. Кормовая установка за рулем поворота имела 20-миллиметровую пушку ШВАК. Такая же пушечная установка находилась за спинами летчиков. В обтекателях средних моторных гондол стояло по одному крупнокалиберному пулемету БС. Имелась еще и кинжальная спарка пулеметов ШКАС для стрельбы под фюзеляж. Наличие такого вооружения делало корабль весьма грозным для неприятельских истребителей.

29 июля 1941 года полк закончил формирование и подготовку пятнадцати экипажей. Кстати, сам Викторин Иванович Лебедев был летчиком-самоучкой. Осваивал технику пилотирования во время командировок в строевые части. Там разрешали ему попутно с выполнением задания управлять самолетом. Вот он и научился. Однажды Лебедева вызвал на доклад командир бригады, находившийся на другом аэродроме. Свободных пилотов не оказалось. Викторин Иванович приказал запустить У-2 и полетел самостоятельно. Командир бригады поинтересовался, с кем он прилетел. Пришлось раскрыть тайну. Комбриг доложил о случившемся Алкснису. Тот приказал проверить самоучку в воздухе. Техника пилотирования у него оказалась приемлемой. Начальник ВВС отдал приказ о присвоении Лебедеву звания военного летчика...

* * *

Готово пятнадцать кораблей. Пора вылетать на фронт. Но тут был получен приказ о подготовке всех машин, оборудованных дизелями, к налету на Берлин...

Полк начал тщательно готовиться к этому весьма сложному и опасному заданию. Сперва перелетели на аэродром подскока в Пушкино, чтобы максимально сократить расстояние до цели. В ночь на 11 августа тяжело груженные машины с опытными дизелями взяли небывалый старт. Экипажи возглавляли: командир эскадрильи майор Иван Лисачев, командир корабля капитан Сергей Асямов, командир корабля лейтенант Василий Бидный, командир корабля капитан Макаренко, командир корабля старший лейтенант Арсен Чурилин, впоследствии получивший звание Героя Советского Союза, командир авиадивизии Михаил Водопьянов, командир эскадрильи майор Александр Курбан, командир эскадрильи майор Михаил Угрюмов, командир корабля лейтенант Александр Панфилов, командир эскадрильи Константин Егоров, командир эскадрильи капитан Александр Тягунин, командир корабля капитан Макаренко.

Одиннадцать тяжелых кораблей уходили в воздух. Что ждало их впереди?

На самолете Константина Егорова после отрыва от земли отказали сразу два дизеля, и он упал недалеко от аэродрома. В воздух поднялось десять...

Вот что мне рассказал мой сослуживец по НИИ инженер-подполковник Иван Васильевич Лисицын, летавший борт-инженером в экипаже лейтенанта Василия Бидного: - Наш командир, в прошлом летчик-миллионер ГВФ, получил аналогичное задание, что и остальные экипажи: бомбить Берлин. Немцы в то время находились на ближайших подступах к Москве. То и дело в нашей столице раздавались сигналы воздушной тревоги, предупреждающие о попытках немецкой авиации разгромить с воздуха сердце нашей Родины - древнюю Москву. Но это им не удалось. Зарубежные политиканы с величайшим наслаждением намечали сроки ближайшего падения нашей столицы. Ни у кого из них не появлялось даже мысли о возможности бомбежки нашими самолетами центра гитлеровского рейха.

Нам предстояло совершить дальний полет над территорией, занятой фашистскими оккупантами. Мы прекрасно понимали всю сложность стоящих перед нами задач. Командир экипажа Василий Бидный перед полетом отозвал меня в сторону и спросил, готов ли я лично пожертвовать жизнью. Я ответил, что мое сердце не дрогнет... Командир сказал, что и он принял решение или выполнить задание, или погибнуть смертью храбрых. Мы крепко пожали друг другу руку и дали клятву...

Чтобы упредить всякое колебание, командир приказал мне отнести наши парашюты в хвост самолета. Остальным членам экипажа, надевшим парашюты, было приказано покидать самолет только после его личного распоряжения. Корабль взлетел в 21 час 30 минут, взяв курс на Берлин. Запас горючего был рассчитан на восемь часов полета. Предстояло преодолеть расстояние около 2700 километров над вражеской территорией, кишащей истребителями ПВО и до предела насыщенной зенитной артиллерией.

Через сорок минут полета у нас загорелся левый средний дизель. Пришлось, погасив пламя, выключить его из работы. Но не дрогнуло железное сердце командира, бомбардировщик продолжал идти заданным курсом.

На высоте 6000 метров, при пролете Данцига, загорелся левый крайний мотор. Пришлось остановить и его. Теперь только два мотора на правой плоскости натужно ревели на полной мощности, как бы жалуясь на свою тяжелую долю. Самолет уже не мог сохранять горизонтальный полет. Управлять машиной стало непомерно трудно. Нужно было немедленно освободиться от непосильного бомбового груза...

Командир продолжал неуклонно держать курс на вражескую столицу. Мы постепенно теряли высоту. Машина снизилась до 2000 метров. Бомбить Берлин, защищенный исключительно сильной противовоздушной обороной, с такой высоты казалось форменным фанатизмом. Но тем не менее мы летели и летели. Напряженность некоторых товарищей достигла критического предела. В районе Штеттина штурман, открыв люк, пытался покинуть самолет на парашюте. Командир приказал застрелить труса. Но я лишь оттолкнул штурмана и закрыл выходной люк, доложив Бидному, что без этого члена экипажа некому будет сбросить бомбы точно в цель.

Василий в знак согласия кивнул головой. Через некоторое время освободившийся от вспышки страха штурман сообщил командиру, что цель находится над нами, и уточнил боевой курс. Мне он поручил следить, чтобы после бомбометания не зависла ни одна бомба.

Вот открылись громадные люки отсеков. Вздрогнул корпус самолета, и смертоносный груз - сорок стокилограммовых бомб устремились на город. Это была расплата за неисчислимые страдания, причиненные врагом нашей Родине.

Назад разгруженный корабль шел свободнее. Появилась даже возможность постепенно набирать высоту. На высоте 2110 метров простиралась нижняя кромка довольно толстого слоя облаков. При входе в них началось интенсивное обледенение самолета. Пришлось выйти опять под облака. Вокруг машины немедленно появились огненные шапки разрывов зенитных снарядов. Темноту ночи периодически рассекали ослепительно белые клинки прожекторов. Временами казалось, что наша гибель неизбежна. Однако зенитные снаряды рвались впереди корабля и постепенно удалялись. Зная крейсерскую скорость ТБ-7, равную 300 километрам, фашисты вели огонь с поправкой на эту величину. А наш самолет летел только на двух моторах, и его скорость составляла лишь 165 километров в час. Словом, не было бы счастья, да несчастье помогло!