Триста неизвестных - Петр Стефановский

Расстояние между нашими машинами быстро сокращается. Догоняю. Открыл огонь из всех трех пулеметов. Левый мотор До-215 выбросил клуб дыма, бомбардировщик, подобно змее, заюлил из стороны в сторону.

Теперь ручку от себя. Но самолет, приобретший на пикировании огромную скорость, продолжает сближаться с горящим немецким бомбардировщиком. Десять... пять... один метр! Невольный и бессмысленный таран?! Страшная отрицательная перегрузка. Вот-вот выбросит меня из кабины. Всем телом жму на ручку, от себя ее, от себя! В предчувствии удара даже зажмурил глаза.

Столкновения не последовало. Почему "миг" не сразу послушался рулей? Из-за большой скорости возникла огромная сила инерции? Может быть, и так. Во всяком случае, есть над чем поразмыслить летчику-испытателю. А пока надо вывести из глубокого пикирования свою "свихнувшуюся" машину. Перешел в горизонтальный полет, сориентировался. Мотор начал давать перебои. Сигнализирует - бензин в основных баках выработан. Его осталось на десять, максимум пятнадцать минут. А до аэродрома лететь не менее двадцати...

Свалиться в лесу или сесть на вынужденную после успешно проведенной сложной воздушной операции и двух побед в воздухе... А ведь предстоит организовать еще один групповой вылет.

Вспоминаю, где-то поблизости Сычевка. А там - посадочная площадка. Во что бы то ни стало разыскать ее! Никаких признаков посадочной площадки сверху невозможно заметить. Маскировка, прямо скажем, завидная. Значит, придется идти на вынужденную. Бензин кончается. Внизу большое и, кажется, ровное поле. Шасси на выпуск. Закрылки тоже. Посадка. Томительные секунды ожидания капота. Но нет, самолет благополучно закончил пробег.

Рулю к опушке леса, выключаю мотор. Что же дальше?

И тут, осторожно раздвинув кусты, показались две головы в темно-синих пилотках.

- Сычевская площадка? - спрашиваю.

- Так точно, сычевская. А вы кто? Сообщаю. Приказываю найти инженера. Он оказался неподалеку.

- Можно срочно заправиться у вас бензином, боеприпасами, воздухом?

- Бензином и боеприпасами - да, - отвечает инженер, - а воздухом... придется ждать часа три, пока ПАРМ сделает переходник от нашей воздушной трубки к вашему "мигу".

Переходник... Когда еще летчики-испытатели говорили конструкторам о необходимости унификации подобных вещей на всех самолетах... Говорили. Требовать надо было. Эх...

- Связь с Москвой или Ржевом есть? - интересуюсь.

- Связи пока никакой нет, - последовал ответ. - Площадка подготовлена недавно.

- Ну что ж, готовьте самолет как можно быстрее. Кончите - разбудите.

Улегся в тени молодого березняка и мгновенно уснул. Нервное напряжение дало о себе знать.

В Ржев прилетел часа в два дня. И сразу - к телефону. Докладываю командиру авиакорпуса: возвратился о боевого задания, сбил один "дорнье" и серьезно повредил второй, вынужден был сесть на полевой аэродром Сычевка - не хватило горючего.

В ответ слышу недоумевающий голос полковника Климова:

- Это кто говорит? Кто?

- Ваш заместитель полковник Стефановский.

- Ты?! Мне же доложили, что тебя... это, ну... сбили и ты приземлился с парашютом по ту сторону фронта. Я так и доложил по команде. За твое личное участие в боевой операции меня крепенько отстегали... Ну, смотри у меня! Командир уже явно разозлился. - Если еще раз полетишь без разрешения, голову оторву!

Мне нечего было ответить, и я молча положил трубку. Эх, Иван Дмитриевич... Когда-то вместе начинали летную службу, вместе поступали в военно-теоретическую школу ВВС. Затем совместная учеба в летной школе. Годы работы летчиками-испытателями. И на тебе - "голову оторву"! А может, и прав комкор-то? Отчасти, пожалуй, да. Не следовало бросаться на пару "дорнье", да еще одному. Не стерпел вот. Но в том, что полетел с группой, моей вины нет. Убежден: авиационный командир должен быть всегда, в воздухе, если половина и более его подчиненных выполняют боевое задание.

Ладно, о месте командира в бою еще поговорим. Сейчас нужно интенсивно готовить второй вылет. Время бежит невероятно быстро. К тому же Ржевский аэродром не приспособлен для обслуживания такой большой группы разнотипных самолетов.

К вечеру все-таки все части соединения были готовы к очередному вылету. Командиром сводной группы назначил майора Писанко. "

Как-то пройдет боевой вылет без меня?" - размышляю, следя за последним взлетающим звеном "мигов". Нет, все-таки командир должен быть в воздухе сам! Прыгаю в кабину, запускаю мотор и прямо с капонира иду на взлет...

Линия фронта за день вплотную приблизилась к городу Белый. Наземные части с беззаветным героизмом защищают небольшой, малоизвестный городок, стоящий на дальних подступах к Москве. Все сильнее давит на нашу обессилевшую, истекающую кровью пехоту вражеская механизированная лавина.

На западе в лучах заходящего солнца засверкали многочисленные черточки вражеских самолетов. Куда они держат путь? Заметят ли они нас? Воздушный бой в данной обстановке крайне нежелателен. Он может серьезно помешать выполнению основной задачи. "

Чайки" уже начали штурмовку вражеской колонны. За ними ринулись остальные. Летящее со мной звено прикрытия штурмующей группы начало плавный разворот вправо. Ввожу "миг" в левый вираж. Хочу лучше осмотреть чуть было не забытую восточную полусферу. На выходе встречаюсь со своим звеном. Обстановка в воздухе усложняется. Слева от меня, почти на одной высоте и несколько впереди - не более полукилометра, - в кильватерном строю летят шесть новейших немецких истребителей Ме-109Ф. В трехстах метрах сзади первой группы и чуть ниже в точно таком же строю идет еще одна группа из шести "мессеров".

Мой "миг", сделав разворот на девяносто градусов, оказался между двумя немецкими группами. Один против двенадцати? Атаковать, немедленно атаковать, захватить инициативу. Только это даст время подоспеть нашим. Цель - вон тот "мессер", идущий в хвосте первой шестерки. Форсаж! Обе руки на гашетке пулеметов. Огонь. Трассы пуль уткнулись в крылья и фюзеляж вражеского истребителя. Сбил!

В следующий же момент закипел воздушный бой, напряженный, беспощадный. "Мессеры" не выдержали, россыпью устремились в свой тыл. Осеннее солнце, скрывающееся за горизонтом, заставило и нас подумать о предстоящей посадке.

При уточнении результатов вылета оказалось: мы потеряли два самолета, причем один из них был сбит во время штурмовки, одержали победу над тремя "мессершмиттами". А самое главное - успешно проштурмовали вражеские войска.

* * *

В начале зимы очень тяжелого для нас 1941 года фронт вплотную приблизился к столице. Эвакуировались в глубокий тыл советские учреждения и оборонные заводы. Основные улицы города ощетинились стальными "ежами", сваренными из железнодорожных рельсов. В окнах первых этажей появились штабеля мешков с песком. Грозно выглядывали из-за укрытий стволы противотанковых орудий. На бульварах кольца "А" разместились танковые резервы.