Завтра я иду убивать. Воспоминания мальчика-солдата - Ишмаэль Бих

Женщина задала мне последний вопрос:

– У вас есть знакомые в США?

– Нет, я никогда не выезжал за пределы страны. Более того, я только недавно первый раз в жизни побывал в столице Сьерра-Леоне.

Она отложила паспорт и сказала:

– Приходите в четыре тридцать.

Мы вышли. Доктор Тамба объявил, что нам дали визы. Он сам должен забрать паспорта и хранить их у себя до дня отъезда. Наконец я начал верить в то, что эта поездка действительно состоится, хотя свой паспорт я в руках не держал и видел его лишь мельком.

На мне была футболка и традиционные африканские легкие штаны коричневого цвета. Внизу они были расшиты причудливыми зигзагами. В правой руке я нес чемодан. В таком виде я, выйдя из комнаты Элли, предстал перед сидящим на веранде дядей.

– Вот, отправляюсь в аэропорт, – сказал я, улыбаясь и ожидая его саркастических комментариев.

– Отлично. Позвони мне, когда доберешься до Америки. Правда, у меня нет телефона. Но он есть в доме Аминаты. Позвони туда, и она позовет меня, – сказал он со смешком.

– Да, обязательно. – Я тоже посмеивался.

– Дети, идите сюда, попрощайтесь с братом. Я не знаю, куда он едет, но ему нужны наши напутствия и благословения, – позвал дядя.

На веранду вышли Матильда, Коно и Сомбо. В руках у них были ведра, они как раз собирались за водой. Девочки обняли меня и пожелали счастливого пути. Потом из кухни вышла тетушка. От нее пахло дымом.

– Где бы ты ни был, ты должен источать аромат родного дома. Так что я сейчас поделюсь с тобой моими «духами», – и она обняла меня.

А потом засмеялась и отошла в сторону.

Дядя встал, прижал меня к себе, положил мне руки на плечи и сказал:

– Желаю тебе всего хорошего. Увидимся за ужином, – и он опять уселся на стул на веранде.

Глава 20

Мое представление о Нью-Йорке сформировалось под влиянием рэпа. Мне казалось, что здесь люди совершенно безнаказанно убивают друг друга на улицах. По тротуарам никто не ходит, а все только и делают, что разъезжают на спорткарах из одного ночного клуба в другой. Сплошной разгул преступности и насилия. Мне вовсе не улыбалось оказаться в таком сумасшедшем доме. Всего этого мне хватало и на родине.

Было уже темно, когда самолет приземлился в международном аэропорту имени Кеннеди. Я спросил доктора Тамбу, почему так рано стемнело.

– Потому что сейчас зима, – ответил он.

– Ага, – кивнул я, хотя объяснение ничего не прояснило[40]. Слово «зима» я встречал в пьесах Шекспира, а сейчас подумал, что надо снова посмотреть в словаре, что именно оно означает.

Доктор Тамба взял наши паспорта. Он вел переговоры со всеми миграционными службами. Мы получили багаж и вышли на улицу через автоматически раздвигающиеся двери. Я подумал, что, может, рискованно вот так сразу выходить в город, но доктор Тамба шел впереди без тени волнения. Как только мы с Ба покинули зал прилета, нам в лицо ударил ледяной ветер. У меня пошли мурашки по коже, лицо и руки тут же окоченели, зубы застучали, а уши, казалось, сейчас отвалятся. Холод был пронизывающим: в льняных штанах и футболке я чувствовал себя так, будто иду по улице совершенно голым. Дрожа, я был вынужден вбежать обратно в здание аэропорта. Раньше я и знать не знал, что такое мороз. И как здесь люди живут? Я потирал руки и прыгал на одном месте, чтобы согреться. Ба стоял на улице рядом с Тамбой, обхватив себя руками за плечи. Его тоже трясло. По неведомой причине у нашего сопровождающего оказалась с собой куртка, а у нас – нет. Я ждал внутри, пока доктор поймал такси, а потом быстро выбежал, сел в машину и захлопнул за собой дверь. С неба падало что-то белое, собиравшееся в кучки на земле. «Интересно, что это?» – недоумевал я. Доктор Тамба сказал водителю, куда мы едем, прочитав написанный на бумажке адрес.

– Вы в первый раз в нашем городе, ребята? Смотрите, какой чудесный сегодня снегопад! – обратился к нам таксист.

– Да, они в Нью-Йорке впервые, – сказал представитель ДЛК и запрятал подальше наши документы.

Я никогда не слышал слова «снег». В Сьерра-Леоне у нас нет повода обсуждать такого рода природные явления. Но в фильмах о Рождестве я видел какие-то белые хлопья, поэтому решил, что здесь, наверное, каждый день Рождество.

Когда мы въехали в город, я увидел подсвеченные небоскребы, силуэты которых прорезали темноту, как яркие стрелы. Издалека казалось, что некоторые здания целиком состоят из разноцветных огней. Весь город горел и переливался: меня все это так поразило, что просто глаза разбегались. Я думал, что во Фритауне видел высокие здания, но эти были намного выше. Их крыши подпирали небеса. Вокруг было множество машин, все нетерпеливо сигналили, даже когда стояли на красный свет. И тут я заметил, что по тротуарам ходят люди. И даже потер глаза, чтобы удостовериться в том, что это не мираж. Человек может вот так просто прогуляться по центру Нью-Йорка! Здесь совсем не так опасно, как я думал. Очень даже безопасно. Электричество горело ярче, чем на улицах столицы Сьерра-Леоне, при этом я нигде не видел столбов и вышек с проводами.

Мы приехали в отель Vanderbilt YMCA[41] на Сорок седьмой улице и с чемоданами в руках прошли в холл гостиницы вслед за доктором Тамбой. На стойке регистрации каждому выдали ключи от его номера. Впервые у меня была собственная комната. И даже с телевизором! В номере было ужасно жарко. Я снял всю одежду и ночь напролет смотрел разные передачи, истекая потом. «Странное место, – думал я. – На улице очень холодно, а в помещении слишком жарко». Только через два дня выяснилось: все дело в том, что батареи включены на полную мощность. Я и не подумал, что их можно отключить, и даже не знал, как выглядит радиатор.

Наутро я спустился в ресторан. Пятьдесят семь ребят из двадцати трех стран мира тоже пришли на завтрак. Это были участники Первого международного детского парламента при ООН. Здесь были представители Ливана, Камбоджи, Косова, Бразилии, Норвегии, Йемена, Мозамбика, Палестины, Гватемалы, США (дети из Нью-Йорка), ЮАР, Перу, Северной Ирландии, Индии, Папуа – Новой Гвинеи, Малави. И я еще не всех перечислил! Пока я искал Ба и доктора Тамбу, ко мне подошла белая женщина и представилась:

– Меня зовут Кристен. Я из Норвегии.

– А я Ишмаэль из Сьерра-Леоне, – я пожал ее руку, после чего она открыла конверт, где были специальные наклейки, и налепила мне на рубашку мое имя. Потом она улыбнулась и пригласила подойти к столу с разными блюдами, у которого уже толпился народ. Сама она отправилась раздавать такие же наклейки другим ребятам. Передо мной стояли двое мальчишек, говорившие между собой на каком-то чудном языке. Они знали, что надо здесь брать, но я-то не имел представления о том, что это за пища и из каких продуктов она приготовлена. Вообще непривычная еда стала для меня настоящей проблемой в этот приезд в Америку. Часто я заказывал «то же самое, что и сосед» или просто накладывал себе то же, что и другие. Иногда по счастливому стечению обстоятельств мне нравилась оказавшаяся в тарелке еда. Но чаще бывало наоборот. Я спросил доктора Тамбу, можно ли здесь найти рис и рыбу, тушенные на пальмовом масле, или листья маниоки, или суп из окры. Он улыбнулся и ответил старой пословицей: «В Риме поступай, как римлянин».