Завтра я иду убивать. Воспоминания мальчика-солдата - Ишмаэль Бих

Камара пришел к нам около полудня, когда дядя отлучился по рабочим делам. Но тетя была дома, возилась на кухне, и по ее глазам я понял, что она обязательно расскажет мужу об этом визите. Так что мне в любом случае придется поговорить с дядей о конференции в Америке.

Я попрощался с тетушкой, запрыгнул в микроавтобус, и мы поехали делать мне паспорт.

Казалось, все жители города в тот день решили обратиться за паспортами, чтобы покинуть страну. К счастью, господин Камара заранее записался на конкретное время, так что нам не пришлось стоять в длинной очереди. Директор подал в окошко мою фотографию, заполненные анкеты и плату за изготовление документа. Круглолицый чиновник внимательно посмотрел все бумаги и попросил мое свидетельство о рождении.

– Вам нужно представить доказательства, что вы родились в нашей стране, – сказал он.

Меня это ужасно раздосадовало. Я сказал, что, когда в дом приходит война, люди очень часто не успевают забрать с собой все документы. Но он продолжал настаивать, что свидетельство необходимо, а я вышел из себя настолько, что чуть не ударил его. Он никак не хотел понимать, о чем я толкую. Тогда Камара отвел меня в сторону и мягко попросил успокоиться и посидеть на скамье, пока он сам обо всем договорится. Вскоре он все же был вынужден позвать начальника. Мы провели несколько часов в ожидании, пока кто-то откопал копию моего свидетельства о рождении. Нам сказали, что за паспортом можно прийти через четыре дня.

– Ну, первый этап позади, – сказал господин Камара. – Теперь надо будет делать визу.

Я молчал, потому что все еще злился, а кроме того, очень устал и хотел поскорее добраться домой.

Дядя уже ждал меня. Он улыбнулся, когда я поздоровался с ним, и тут же спросил:

– Что там у тебя происходит?

Я рассказал, что меня приглашают в штаб-квартиру ООН в Нью-Йорке, чтобы выступить с речью о войне и участии детей в ней. Дядя не поверил.

– Многим раздают такие лживые обещания. Не дай заморочить себе голову напрасными надеждами, сынок, – посоветовал он.

С тех пор каждое утро, уходя на работу, он в шутку уточнял:

– Как там у нас идет подготовка к поездке в Америку?

Тем временем господин Камара повел меня по магазинам. Мы купили чемодан и какую-то одежду – в основном рубашки с длинными рукавами, выходные брюки, а также традиционные яркие костюмы из вощеной ткани с замысловатой вышивкой вокруг горловины и на рукавах и с тесьмой по краю штанов. Я показал все эти вещи дяде, но он все еще не верил в реальность моего отъезда.

– Может, тебе просто предложили сменить имидж, чтобы ты выглядел более «по-африкански» и перестал носить свои любимые широкие штаны, – смеялся он.

Иногда мы с дядей гуляли по вечерам после того, как он возвращался с работы. Он расспрашивал, как у меня дела. Я всегда отвечал, что все в порядке. Он клал мне свои длинные руки на плечи и прижимал к себе. Я чувствовал: дядя понимает, что я хочу рассказать ему кое-что, но не могу подобрать слова. Я не говорил ему, что когда с братом и сестрами иду в соседний перелесок собирать хворост, то всякий раз вспоминаю эпизоды своего недавнего прошлого. Вот я вижу дерево с красным грибком, покрывающим кору, и тут же в сознании всплывают расстрелы пленников, которых мы часто привязывали к стволам. Кровь жертв впитывалась в кору, и эти пятна оставались на ней навсегда. Они не сходили даже после сезона дождей. Мне было больно видеть маленьких детей, обнимающих отца или мать или держащих обоих родителей за руки и перепрыгивающих через лужи. Мне так хотелось повернуть время вспять, чтобы можно было снова вернуться в детство и чтобы судьба сложилась иначе.

Мне сказали, что в понедельник в американском посольстве мне надо встретиться с неким доктором Тамбой. Рано утром я шел на эту встречу и смотрел, как постепенно просыпается город. Сначала эхом пронесся призыв муэдзина с минарета центральной мечети, потом улицы наводнил общественный транспорт. Кондукторы пода-пода высовывались из двери рядом с водителем и кричали: «В Ламли, в Ламли» или: «Конго-таун…» Я пришел задолго до открытия, но у ворот посольства уже выстроилась длинная очередь. На лицах у людей была написана тревога, глаза их были грустными, будто они ожидали приговора суда, который решит, казнить их или помиловать. Я не знал, что мне делать, и пристроился в хвост очереди. Примерно через час прибыл доктор Тамба. С ним пришел второй парень, отправляющийся в Нью-Йорк. Наш сопровождающий выглядел очень солидно, и, похоже, ему не нужно было стоять на улице и дожидаться приема. Юноша, которого он привел, тоже участвовал в боевых действиях, будучи подростком. Он пожал мне руку и представился: «Меня зовут Ба. Я очень рад, что мы вдвоем с тобой поедем в это путешествие». Интересно, что бы ему на это ответил мой дядя? Что-то вроде: «Не дайте себя обмануть фальшивыми обещаниями, молодой человек»?

Мы сели на одну из низких скамеечек во дворе посольства и ждали, пока нас позовут на собеседование. Оно проходило так: белая женщина разговаривала с пришедшими через стекло. Ее голос проходил через специальные колонки внизу герметичного окна.

– Какова цель вашего визита в Соединенные Штаты? – спрашивала она, ни на кого не глядя, уткнувшись в лежащие перед ней бумаги.

Когда подошла наша очередь, оказалось, что у дамы за стеклом уже есть наши документы. На меня она не смотрела, а быстро пролистала страницы чистого паспорта. Я не мог понять, почему все организовано так, что никакой человеческий контакт консула с подающим заявку на визу невозможен.

– Говорите в микрофон, – сказала женщина. – Какова цель вашего визита в Соединенные Штаты?

– Я еду на конференцию.

– На какую конференцию?

– Она посвящена проблемам, возникающим у детей в разных странах, – объяснил я.

– Где она будет проводиться?

– В штаб-квартире ООН в Нью-Йорке.

– Вы можете предоставить какие-нибудь гарантии своего возвращения на родину? – Пока я обдумывал этот вопрос, она продолжала: – Есть ли у вас имущество или банковский счет, которые послужат залогом того, что вы вернетесь обратно?

Горькая усмешка появилась у меня на лице. Мне хотелось спросить, знает ли она что-нибудь о том, как живут люди в нашей стране? Если бы она подняла глаза и взглянула на меня, может, она не задала бы двух последних вопросов. Ни один подросток в Сьерра-Леоне не имеет банковского счета и даже не мечтает о том, чтобы завести его. Не говоря уже об имуществе. Тогда доктор Тамба сказал, что он назначен нашим сопровождающим от ДЛК и обеспечит наше возвращение домой по окончании конференции.