Только представьте… - Сьюзен Филлипс

Вся его жизнь прошла впустую. Он, Парселл, не имел ничего, а у них было все. У презренного янки и зарвавшейся, не умеющей вести себя женщины.

Парселл порывисто рванулся к Кейну.

– Думаю, насчет наших южанок вы правы. Да я своими глазами видел, как миссис Кейн сняла пулей сосновую шишку с семидесяти пяти ярдов, хотя в то время ей было не больше десяти-одиннадцати лет. Недаром говорят, что она самый меткий стрелок в округе.

Пылкая речь Парселла была встречена одобрительными восклицаниями, и Кит поежилась под обстрелом восхищенных мужских взглядов. Но Парселл еще не закончил. Не так-то легко сквитаться с леди, оставаясь при этом джентльменом, но именно это он намеревался сделать. И одновременно свести счеты с ее муженьком. Честь не позволит Кейну согласиться с тем, что собирается предложить Брендон; если же янки откажется, окружающие посчитают его трусом.

Брендон задумчиво потеребил лацкан своего фрака.

– Я слышал, что майор Кейн прекрасно стреляет. Думаю, все приглашенные слышали о герое Мишинери-Ридж. Но, будь я человеком азартным, поставил бы свои денежки на миссис Кейн. И сейчас готов отдать все, что имею, лишь бы послать Уилла за пистолетами, расставить бутылки на садовой ограде миссис Гэмбл и посмотреть, сможет ли офицер-янки потягаться с южанкой, даже если она его жена. Разумеется, я уверен, что майор Кейн не позволит супруге принять участие в состязании, и особенно потому, что у него все шансы проиграть.

Южане довольно хихикали: наконец-то Парселл поставил на место чванливого янки! Хотя никто всерьез не верил, что женщина, пусть и здешняя уроженка, способна обставить мужчину, всем хотелось стать свидетелями увлекательного зрелища. И даже если янки победит, тут нет ничего позорного для Юга: ведь его противник – всего лишь женщина!

Дамы, собравшиеся поодаль, были возмущены предложением Брендона. О чем он думает? Ни одна леди не позволит выставить себя напоказ подобным образом! Если миссис Кейн согласится на такое, она станет отверженной! Парией!

Все как одна негодующе уставились на мужей, поощрявших Парселла, и про себя клялись не дать им больше выпить ни одной капли спиртного.

Северяне уговаривали Кейна принять вызов.

– Ну же, майор, – твердили они, – не подведите нас!

– Нельзя же теперь отступить!

Кейн горящими глазами впился в Кит.

– Я не могу позволить своей жене принимать участие в публичном состязании! – бросил он так холодно, словно ему было все равно. С таким же успехом он мог говорить о своей кобыле. Да и Кит была просто собственностью.

А Кейн всю жизнь старался отделаться от собственности, прежде чем по-настоящему привязывался к ней.

Кит словно обуяло безумие, безумие и безрассудство, и она протиснулась сквозь толпу, рассыпая радужные искры при каждом сотрясении хрустальных гроздьев.

– Мне бросили вызов, Бэрон. Это Южная Каролина, а не Нью-Йорк. Даже мой муж не имеет права вмешиваться в дело чести. Принесите пистолеты, мистер Боннет. Джентльмены, мы с мужем покажем, кто лучший стрелок. Если же он откажется, предлагаю любому янки, у которого еще осталась капелька благородства, выйти на поединок против меня.

Возмущенные восклицания женщин заглушил триумфальный рев мужчин. Но Брендон и на этот раз не присоединился к общему веселью. Он хотел всего лишь сконфузить Кейнов. И не думал бесчестить Кит. Он все-таки еще считается джентльменом.

– Кит… майор Кейн… думаю, я слишком поспешил. Вы, конечно, не можете…

– Бросьте, Парселл! – прорычал потерявший голову Кейн.

Теперь он был готов на все. Устал выступать в роли миротворца, проигрывать сражения, которые его жена затевала с завидным упорством, устал от ее недоверия, смеха, даже участия, которое так часто замечал в ее глазах, когда приходил домой после целого дня работы в прядильне. Но больше всего устал от того, что не мог жить без нее.

– Расставляйте бутылки, – грубо велел он. – И принесите в сад столько ламп, сколько сможете найти.

Мужчины со смехом побежали выполнять приказ. Южане и северяне, неожиданно примирившись, стали обсуждать условия пари. Женщины возбужденно щебетали: не каждый день доводится присутствовать при таком скандале. В то же время они старались не приближаться к Кит, поэтому потихоньку отступали, оставив мужа и жену наедине.

– Ты получишь свое состязание, – хмуро выдавил он, – как все, чего хотела до сих пор.

Интересно, когда это она получала что хотела?

– Боишься, что я тебя побью? – выдохнула она.

Кейн пожал плечами.

– Думаю, такое вполне возможно. Я хорошо стреляю, но ты – лучше. Знаю это еще с той ночи, когда ты пыталась меня пристрелить.

– Ты знал, как я отреагирую, когда запретил мне стрелять, верно?

– Возможно. А может, решил, что при том количестве шампанского, которое ты успела поглотить, мои шансы на победу увеличились.

– Я бы не слишком надеялась на шампанское, – предупредила она, хотя в глубине души сознавала, что выпила слишком много.

К ним подлетела Вероника. Куда подевалась обычная насмешливая улыбка? Похоже, на этот раз она была совершенно серьезна.

– Зачем вы на это идете? Будь мы в Вене – дело другое, но это Чарлстон. Кит, вы же знаете, что общество вас отвергнет!

– Мне все равно.

– А вы? Как вы можете в этом участвовать?! – набросилась на Кейна Вероника.

Но он уже ничего не слышал, тем более что в зале появился Уилл Боннет с комплектом одинаковых револьверов и супругов увлекли в сад.

Глава 20

Несмотря на безлунную ночь, в саду было светло как днем. В железных треножниках горели факелы, слуги принесли все керосиновые лампы, какие только нашлись в доме. Дюжина бутылок из-под шампанского уже возвышалась на ограде. Вероника, заметив, что только половина из них пуста, поспешно велела дворецкому заменить остальные. Пусть на карту поставлена честь, она не собирается зря лить дорогой напиток.

Южане дружно застонали, увидев, какое оружие принес Боннет. Такие «кольты» состояли на вооружении армии конфедератов. Простые и надежные револьверы с ручками орехового дерева и корпусами из меди, а не более дорогими, стальными, как у северян, они, однако, считались слишком тяжелыми и предназначались для ближнего боя. Вряд ли женская ручка удержит такой.

Кит это нисколько не смутило. Она спокойно вынула первый попавшийся револьвер из футляра и вставила в барабан шесть гильз, старательно оттягивая боек. Затем наступила очередь медных капсюлей. Пальцы у нее были тоньше, чем у Кейна, поэтому она справилась первой.

Тем временем мужчины отсчитали двадцать пять шагов и провели границу. Каждому сопернику полагалось шесть выстрелов. Кейн галантно уступил даме стрелять первой.

Кит повернулась боком к мишени и прицелилась, заставляя себя забыть об окружающем мире. Забыть обо всем, кроме цели.

Она спустила курок, и первая бутылка разлетелась.

Послышались изумленные восклицания.

Кит снова подняла руку, но успех сделал ее беспечной. Кроме того, она совсем забыла принять в расчет бесчисленные бокалы шампанского. На этот раз она промахнулась. Зато следующие четыре бутылки взорвались с громкими хлопками.

Кейн покачал головой. Гнев сменился восхищением. Пять из шести. Было нечто первобытно-прекрасное в том, как она стояла у барьера: тонкий силуэт, обрамленный золотистым сиянием, с тяжелым револьвером, так странно контрастирующим с ее хрупкой прелестью. Ах, если бы она была сговорчивее! Послушнее. Спокойнее. Ах, если бы…

Кит опустила револьвер и повернулась к нему, торжествующе подняв брови. И казалась такой довольной собой, что он не мог сдержать усмешки.

– Очень мило, миссис Кейн, хотя, по-моему, вы разочек промахнулись.

– Совершенно верно, мистер Кейн, – вежливо кивнула она. – Смотрите, не последуйте моему примеру. А вдруг уцелеет не одна бутылка, а больше?

Кейн наклонил голову и повернулся к ограде.

В саду воцарилась неловкая тишина. Только сейчас до мужчин дошло то, что Кейн знал с самого начала: никто из соперников и не думал шутить.

Кейн поднял револьвер, радуясь знакомым ощущениям. Почти такой же был с ним всю войну. Раздался первый выстрел, второй, третий…

Он стрелял, почти не целясь, и осколки летели во все стороны.

Кит, не совладав с собой, расплылась в улыбке. Ничего не скажешь, прекрасный стрелок, с верным глазом и твердой рукой!

Горло сжало неведомое до сих пор ощущение гордости за мужа. Глядя на этого строго одетого красавца, в светлых волосах которого играли отблески огня, она забыла о беременности, о гневе, о распрях, забыла обо всем, кроме непонятных чувств, которые испытывала к этому жесткому и прекрасному человеку.

Кейн повернулся к ней, чуть склонив голову набок.

– Великолепная стрельба, дорогой, – мягко заметила она и увидела, как его глаза изумленно расширились. Но похвала уже слетела с языка. Нежности до сих пор были исключительной принадлежностью спальни. Любовные слова, ставшие выражением их страсти, не употреблялись в другое время и в другом месте, и все же она произнесла их.