Три жизни Юрия Байды - Иван Арсентьев

— Якщо зробытэ мэни лыхо, то дядько Тарас навряд чы подякуе вас…[22]

— Якый ще дядько Тарас? — прикинулся старший, но Юрась рассчитал правильно: имя Тараса Боровца — Бульбы, «гетьмана Полесской Сечи», произвело должное впечатление. Старший еще раз почесал затылок, размышляя, сказал:

— Головань и ты, той, як його, Бурченко, видведить цього чоловика в куринь в повний беспеци. — И тихо добавил: — Та глядить, щоб нэ втик…[23]

Черноглазый красавец, обнаруживший Юрася в овражке, только усмехнулся. Сунул в карман отобранный у Юрася пропуск, кивнул: пошли!

Курень размещался в бывшем лесничестве. У домов, у надворных построек, на площади перед служебными помещениями кишели вооруженные люди. Заметив конвой, поворачивались, провожали враждебными взглядами, иные подходили ближе.

— Эгей, хлопци! Що цэ за черногуза спиймалы?

— Головань, продай на сало!

— Правда, що нашых двенадцять чоловик побыто?

— То правда, скоро прывезуть ховаты, — отвечал конвоир.

Поднялись по ступенькам в дом, где была контора лесничества.

В большой комнате тепло и чисто. Стены заклеены старыми довоенными плакатами. Пахло овчиной от сваленных возле печи полушубков. Сухощавый мужчина лет пятидесяти с подстриженными седыми усами, в пиджаке и вышитой белой сорочке, сидел за столом, рассматривал карту. Два пожилых человека в добротных сапогах сидели на широкой софе, застеленной большим ковром. Курили, шумно разговаривали.

Конвойный громко доложил о прибытии. Мужчина за столом поднял голову, посмотрел на стоявшего по стойке «смирно» Юрася, показал на стул близ стола:

— Сидайте…

Юрась снял шапку, пригладил влажные волосы, однако не сел, выказывая этим особое почтение командиру куреня.

— Рассказывайте все по порядку.

Юрась повторил то же, что говорил ранее в лесу, добавил только, что чрезвычайно рад случаю, который привел его в славный курень самого Саввы Панасовича Гукача, о котором он, Байда, много наслышан.

Льстивый отзыв, видимо, понравился куренному, но виду он не подал, спросил официально, зачем Байде нужно в Олевский район. Юрась оглянулся, промямлил что-то невнятное. Куренной махнул рукой, и двое, что сидели на софе и с любопытством прислушивались к допросу, неохотно поднялись и вышли вместе с конвойным Голованем. Куренной Гукач повторил свой вопрос. Юрась ответил, с достоинством:

— У меня миссия к пану гетьману.

Куренной покосился на него.

— Що за миссия?

Юрась неторопливо вывернул шапку, перекусил нитку зубами, отодрал подкладку, извлек из-под нее пакет. Куренной повертел его в руках, положил перед собой на стол, задумался. Должно быть, колебался: вскрывать или не вскрывать? Потом вскрыл его, прочитал, спросил, знает ли Юрась содержание послания. Тот ответил, что подробностей не знает, но в целом смысл ему известен как связному организации. И, не давая куренному опомниться, понес такое, что тот рот раскрыл. Он красочно расписывал активную деятельность якобы существующей широкой организации националистов Левобережной Украины, руководимой борцом за свободу и самостойность Панасом Гавриловичем Кормыгой. Как, пан куренной не слышал про Кормыгу? Так это же…

— Добре, — остановил его куренной, вставая. — Письмо мы доставим до адресата. Вместе с тобой доставим, а то, боюсь, другой раз чуда не будет, ни письма, ни тебя не останется… Тут, хлопче, тут все кипит! Тут… Ну добре. Сегодня побудешь при моем штабе, а завтра дам сопровождающих, и с богом! А пока пообедай, отдохни. Знать, крепко тебя контузило. То белеешь, то краснеешь… И руки вон трясутся, будто курей крал… Ну, иди, козаче.

Юрась повернулся к выходу.

— Постой! — окликнул его куренной. — А не слышал ли ты, часом, от тех парашютистов, куда они держали путь?

Юрась насторожился: «Испытывает? Притворился, что верит, а сам — психическую атаку? Ну-ну…» И Юрась с равнодушным видом назвал село, возле которого они с Платоном и Яковом напоролись на засаду немцев и потеряли гнедого.

— Кажется, они еще упоминали какую-то Рафаловку. Я краем уха слышал, когда они шептались. А так разве бы они мне сказали?

— Говоришь, в Рафаловку? — переспросил куренной.

— В Рафаловку…

— Так-так… значит, база парашютистов там… Выбрали село поглуше, а люди там… Ну, я им покажу парашютистов! Ты знаешь, чего они натворили? Поезд с итальянскими офицерами — ехали с фронта в отпуск — под откос пустили, проклятые!

— Ой-ой-ой! — притворно сказал Юрась, а сам подумал: «Ай да мы!»

Он-то лучше куренного знал, как и куда пущен пассажирский поезд… Куренной хмуро молчал и вдруг стукнул ладонью по столу.

— Так не буду же я ждать, пока подойдут немцы, сам прикончу красное гнездо! И пепел развею по ветру!

«Как? — изумился Юрась. — Куренной не знает, что немцы уже в Рафаловке? Они ведь там, рядом с селом, устроили нам засаду! Постой… постой… А что, если…»

Дерзкая мысль натравить бульбашей на их покровителей явилась внезапно, сам куренной подсказал. Затея, конечно, рискованная. Но риск — благородное дело. И Юрась сказал как можно бодрее:

— Да вашему куреню, Савва Панасович, то гнездо як слону муха…

Куренной крикнул часовому, чтоб вызвал к нему командиров. Юрась обрадовался. Бульбаш поверил, стал готовиться в поход. Есть все же на свете справедливость.

Боевое охранение заняло места, и бульбаши двинулись. Одни сани со станковым пулеметом в голове колонны, другие — в арьергарде, позади всех — сорокапятимиллиметровая пушчонка. Куренной ехал на сером жеребце, за ним, чуть приотстав, ординарцы. Юрася ладили на сани с патронами и снарядами. Он смотрел на это пестрое войско националистов, а сам думал о своем. В голове одна забота: как удрать от этого войска, пока куренной и его подчиненные не раскусили что к чему?

Уже два часа, как бульбаши в пути. Юрась, занятый своими мыслями о побеге, заметил, однако, странную пулеметную установку, смонтированную на санях в хвосте колонны. Занятная штука, если присмотреться! Пулеметчик стоит внутри металлического кольца, укрепленного на толстых распорках, и по нему катает пулемет вместе с зарядным магазином. Лента — тоже из металлических звеньев. Юрась никогда такого не видел, спросил ездового. Бульбаш гордо объяснил, что эту технику сняли с подбитого советского бомбардировщика еще в первые дни войны. «Лупит, сатана, просто страх! Пулю в пулю сажает, до того кучно. А частота стрельбы — словно онучи кто дерет над ухом».

Юрасю захотелось поближе посмотреть скорострельное чудо, перескочил на пулеметные сани, заговорил с пулеметчиком. Тот оказался из Запрудни, откуда, как вспомнил Юрась, была его знакомая Паша Затула. Юрась чуть было не брякнул про нее, но вовремя спохватился. Еще не известно, как все обернется…