Хождение по Млечному Пути - Алёна Даль
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ты ведь, наверное, учишься в школе, пользуешься Интернетом – как ты можешь всерьёз верить в эту сказку? – допытываюсь я у парня, совсем не похожего на малограмотного подпаска.
– Но ведь ты же видишь, как может в старом доме работать новый водопровод? Ты же не удивляешься этому? – парирует дитя двадцать первого века.
– При чём тут водопровод?
– В общем, ни при чём, – соглашается внук. – Просто в нашем мире очень часто заставляют выбирать «или-или», вместо того чтобы понять, что может быть «и-и». Есть познанное, объяснённое, а есть ещё не изученное, необъяснимое – и оттого отторгаемое как невозможное.
Что тут возразишь?
Древняя старуха бесстрастно наблюдает за разговором, не проронив ни слова. У меня возникает ощущение, что она читает мысли, не нуждаясь в переводе. И даже вслух не нужно проговаривать вопросы и ответы – для неё нет тайн. Но, когда ужин подходит к концу и все начинают двигать стульями, она произносит одну-единственную фразу: «Он вернулся оттуда потому, что я очень старалась» – и, величественно шаркая тапками, удаляется в дальнюю комнату под руку с внуком.
– Она ведьма, – шепчет на ухо Карлос.
– Ты это серьёзно, профессор? – не без ехидства спрашиваю я.
– Во время инквизиции все ведьмы Испании, точнее все, кого обвиняли в колдовстве, прятались в Галисии. – Карлос невозмутим. – И теперь число людей, обладающих паранормальными способностями, здесь больше, чем где-либо в Испании.
– И как это сообразуется с католической верой, с набожностью испанцев?
– А примерно так, как говорил за ужином мудрый мальчик: «и-и», а не «или-или», – улыбается мой друг и желает мне крепкого сна.
Наутро получаем на руки по стопке выстиранной одежды, на кухне – по чашке кофе и куску тортильи[94]. Лугус, как и обещал, провожает нас к тропе пилигримов. Мы в последний раз рассматриваем тёмное пятно на его ладони, благодарим за ночлег и выходим на вновь обретённый путь.
Нас снова окутывает влажная дымка, бисером оседает на одежде и волосах. Тропа взбирается вверх, облака плывут то над нами, то под нами, изредка светлея под натиском солнца. На этот раз мы не забываем следить за путеводными жёлтыми стрелками и радостным «Буэн Камино!» приветствуем каждого встречного пилигрима.
Вскоре дорога растворяется в акварельном городке на вершине гряды. О-Себрейро размыт в неброской палитре серого: пепельный, графитовый, бледно-лиловый, белесо-седой, серый с прозеленью, грязно-бурый… Кто сказал, что серость невыразительна? Такая, как здесь, способна передать оттенки тоньше и точнее, чем бескомпромиссная яркость прямолинейных цветов. К тому же акварели О-Себрейро – прекрасная иллюстрация и наглядное пособие к умению видеть жизнь в полутонах.
На продуваемой ветрами пасмурной вершине находятся сакральные ворота в Галисию и вросшая в землю церковь Санта-Мария де Реаль. В ней хранится галисийский Грааль в память о чуде, происшедшем здесь в 1300 году. Чудо официально засвидетельствовано в анналах католической церкви буллой двух пап: Иннокентия VIII в 1487 году и Александра VII в 1496 году. Что же произошло здесь семь веков назад?
…Ненастным зимним днём, когда ледяные ветра и мокрый снег не прекращались три дня и три ночи, когда непогода заперла по домам всех жителей окрестных деревень, лишь один крестьянин по имени Хуан Сантин из Барксамайора взобрался на гору О-Себрейро, чтобы посетить воскресную мессу в монастырской часовне. Священник не горел желанием проводить службу для единственного прихожанина, посчитав его появление в такую пору досадной помехой, а его «подвиг» – признаком неотёсанного фанатизма, однако положение обязывало, и он начал ритуал. Когда месса подходила к кульминации – освящению Даров и Святому причастию, – хлеб превратился в Плоть, а вино – в Кровь Христову. «Неотёсанный фанат» получил высшее вознаграждение за свою преданность, а священник – урок истинной веры. Говорят, когда это случилось, деревянная статуя Богородицы склонила голову в почтении перед искренностью и глубиной веры простолюдина. С тех пор её называют Девой Святого Чуда (Virgen del Santo Milagro).
Крадучись, словно боясь спугнуть хрупкие свидетельства чуда, на цыпочках входим в древнюю церковь. Идём к деревянной Деве с ребёнком на коленях. Голова Богородицы так и осталась склонённой. Опущенные глаза, крутые дуги бровей над тяжёлыми веками – всё в Её облике выражает неизбывную печаль Матери, знающей наперёд о неминуемой гибели Сына. Вытянутая в струну спина, твёрдая осанка, руки, бережно поддерживающие дитя, – скорее трон для Царя, чем мягкие объятия Матери. А Царь восседает на троне, обречённо свесив с материнских колен босые ступни. Воздетые вверх два перста и яблоко в левой руке – аллюзия на скипетр и державу. Власть над душами людей – вот Его предназначение, осознанное Им так рано и принятое так смиренно. Власть, которую Он не стяжал, но обрёл. Отсюда недетская мудрость во взгляде, устремлённом поверх голов в видимое только Ему будущее.
В южном нефе на всеобщее обозрение выставлен галисийский Грааль – та самая чаша, в которой произошло превращение вина в Кровь Христову, – тяжёлый кубок с крышкой. Там же патена[95] – блюдо для Даров, а также хрустальные ковчеги, подаренные Изабеллой Кастильской и Фердинандом Арагонским во время их паломничества по Пути Сантьяго. Кстати, после того как весть о чуде дошла до королей и те увидели «последствия» своими глазами, постепенно исчезли вещественные доказательства – пятна крови на корпорале[96] и чудесная гостия[97]. Теперь лишь засекреченные церковные документы и устные свидетельства, превращённые в легенду, сохраняют реликвиям О-Себрейро статус «чудесных».
Каменная крестильная чаша, ровесница самой церкви, соседствует с современной картиной, изображающей шествующего по дороге пилигрима с рюкзаком и палками для трекинга. Картина продаётся. Вошедший следом за нами монах в дождевике поверх сутаны поясняет, что этот светский сюжет нарисован одним из братьев здешнего бенедиктинского монастыря в свободное от послушания время. Почему бы нет? Я вспоминаю слова внука Лугуса, его «и-и» вместо «или-или».
Подслеповато щурясь, падре собственноручно проставляет печати в наши креденсиали. Мы прощаемся с Граалем и продолжаем путь дальше.
На перевале Альто де
