Путешествие по жизни в науке из века ХХ в век XXI - Александр Иванович Журавлев

Юрий Павлович Добрачев быстро создал лабораторию и студенческий практикум по изучению физических свойств живых клеток. Он отличался большой самостоятельностью.

Сергей Николаевич Макаров быстро скомплектовал оптический практикум и лабораторию по фотобиофизике и изучению хемилюминесценции – т. е. квантовой биофизики. Он был потенциально наиболее выдающимся из сотрудников: мыслитель, биолог, конструктор, экспериментатор. С ним мы и сконструировали самую чувствительную в мире установку для изучения сверхслабого свечения тканей животных. Но он почему-то всё время чего-то боялся: «Что скажет начальство? А как бы нас не закрыли!»

Все трое обладали выдающимися способностями, явно выше моих способностей. Я видел, что каждый из них может стать большим ученым, тем более что каждому я дал перспективное направление. Сопоставляя свои способности и их способности, я просто завидовал этим ребятам.

Вместе с тем, в течение десятилетий, имея возможность наблюдать за ними, я увидел, насколько пагубно повлияли на них эти, вначале незначительные, отклонения: вежливость и обходительность Акопяна, неуверенность Макарова и слишком большая уверенность Добрачева.

Могу теперь сформулировать некоторые условия, необходимые для достижения результатов (успехов) в науке начинающих молодых исследователей: 1) прежде всего выбор научного направления, либо своего, либо своего учителя, и работать в этом направлении упорно и достаточно узко в течение десятилетий. Главное тут – не ошибиться вначале и верить в своего научного руководителя; 2) широкая эрудиция – широкие знания; только для того, чтобы лучше понять, что ты делаешь и как надо делать.

Основная ошибка молодежи. Расширяя знания – эрудицию, они по мере познания бросаются разрабатывать то одну проблему, то другую. Новизна очаровывает. Эрудиция превращается в шизофрению.

Трудолюбие – работоспособность. Работать, работать и работать

Однако вначале пришлось терять время и энергию на оставшегося в нашем коллективе Владимира Ильича Глазкова – «нашего Владимира Ильича», как его звали в коллективе, или «нашего несожженного Джордано Бруно», как назвала его аспирантка Елена Миглатюк.

Он сразу заявил мне, что он – единственный кандидат физико-математических наук и потому единственный знающий, что такое биофизика и как её надо развивать.

«Вы должны работать по моим указаниям!» Всех других сотрудников он непрерывно поучал. А если с кем-нибудь ему приходилось здороваться за руку, то он сразу же бежал мыть руки. Сверхгигиеничность не позволяла ему даже приближаться к экспериментальным животным. Досаждал он, как знаток административного и уголовного кодекса, и другим сотрудникам академии, особенно профоргам. О, Боже! За что?! За что в каждой организации мне приходилось встречаться с какими-то «отклонившимися» личностями: Саша Попов, Володя Талицкий, теперь «наш Владимир Ильич». На заседаниях кафедры он всех поучал и наставлял. Ребята требовали от меня его убрать. Хорошо сказать, убрать человека, который все время демонстрирует знание всех нюансов всех уголовных и административных законов! Нужно было действовать «ПО ЗАКОНУ».

Подача документов на очередное переизбрание Глазкова на его должность ассистента была назначена до 5 октября. На 5 ноября я объявил конкурс и на ставку доцента. Он тут же заявил, что он единственный достойный претендент на доцента.

На заседании кафедры я охарактеризовал его как ценного работника, рекомендовал его на переизбрание на его должность – ассистента – и очень, очень просил его оформить документы. Он возмутился, отказался, сказав, что на ассистента он не подаст, а будет доцентом. «А.И., зачем Вы перед ним так унижаетесь?» – говорили сотрудники.

Прошло 5 октября, на свою должность он не подал, а подал все документы на доцента. 20 октября я снял конкурс на доцента: «Ввиду отсутствия кандидатов». 5 ноября он обнаружил, что конкурса на доцента нет. Это же обнаружила и начальник отдела кадров. «Как же? Ведь он не подал на свою должность и теперь автоматически уволен?»

«Наш несожженный Джордано Бруно», как назвала его одна из аспиранток, осадил партком, местком, дирекцию с уголовным и административным кодексами в руках. Пришла полномочная комиссия на заседание кафедры, и что? – все сотрудники подтвердили, что я его умолял и что он сам отказался подать документы. Тут уж никакой закон не помог. Написать ходатайство о его зачислении обратно я отказался. Уволился сам, и всё.

Тогда он бросился в главк. Главк выделил ставку доцента под него в другом вузе. Конечно, со ставкой его туда взяли.

Через три месяца ко мне из этого вуза пришла делегация для консультации: «Как это Вы от него отделались?»

Они, идеалисты, начали его увольнять под каким-то «законным» предлогом: «Не соответствует…» Он им показал, кто не соответствует. Институт судился с ним более года.

Конечно, я презирал и автомобиль, и автомобилистов и предпочитал ходить пешком, используя автобус и метро. Презрение – презрением, но меня «допекли» юные создания, гордо вылезающие из своих авто и с удивлением спрашивающие меня: «Как это Вы – профессор, и без авто?» Я решил купить «Волгу». Но друзья спросили: «Вы впервые хотите сесть за руль? А Вы знаете, сколько стоит ремонт Волги?» Тогда я решил купить сначала «Москвич». Но знакомые дамы заявили: «Что Вы, А.И., мы в Москвич с Вами не сядем!» Пришлось в 1974 году купить «Жигули», модель № 1, и я поступил в автошколу при академии. Школу окончил, сдал экзамены, получил права, и… Тут же меня вызвали в профком и начали воспитывать по «анонимке». Анонимка тогда была в «моде». «Как это Вам, профессору, не стыдно за счёт студентов в автошколе обучаться?» К величайшему удивлению членов профкома, я вынул квитанцию и показал, что за обучение я оплатил.

Спасение бедных поросят

К вопросу об УДАЧЕ в счастливых случайных встречах.

Однажды в приемной ректора столкнулся я с одним посторонним симпатичным 30-35-летним мужчиной. Разговорились. Он оказался главным ветеринарным врачом нашего гигантского Кузнецовского свинокомплекса на 200 000 свиней, Николаем Тимофеевичем Пантюшенко. Мучила его проблема массового падежа поросят, в среднем по 50, иногда до 100 в сутки. В год это 10 % от поголовья – убытки уж очень велики. «Ладно, – сказал я весьма нахально, – поедем, я сниму Ваш падеж на 50 %». – «Это как же? Вы же – биофизик! Мне все ученые ВИЭВ (Всесоюзный Институт экспериментальной ветеринарии) и ВИЖ (Всесоюзный Институт животноводства) никак помочь не могут. А там какие специалисты!» – «Так они же – ветеринарные врачи, а тут нужна наука! Ведь антибиотики Вам не помогают?» – «Нет». – «Тогда поехали к Вам!» – «Ну, поехали».

Приехали. Кузнецовский свинокомплекс на 200 000 свиней построен по итальянскому проекту. Чистота, порядок, даже запаха нет. Технологическая линия от опороса свиноматок до забоя –