Сталь и пепел. Русский прорыв - Вадим Львов

В ближайшее время Бруно собирался оставить адвокатскую деятельность и уйти в политику. Сначала стать депутатом бундестага от СДПГ. А там посмотрим, может сложиться неплохая политическая карьера… И надо же, только размечтался, все полетело к черту. Когда русские рвутся в глубь Европы, избиратели тут же забывают о политике и начинают думать о собственной заднице. Это понимают даже толковые мигранты из Ирака и Турции, так что большинство постоянных клиентов уже слиняло из Берлина и окрестностей. Благо, Европа большая и единая.

Во-вторых, пользуясь войной, совершенно обнаглела полиция. Берлинские легавые, несмотря на тщательную идеологическую обработку и постоянные проверки, на деле оказались настоящими нацистами. Вопреки всем усилиям бургомистра Воверайта, федеральная полиция учинила все-таки в Кройцберге натуральный антимусульманский погром. Видите ли, искали террористов, расстрелявших автобус. А кто сказал, что это сделали мусульмане? Какие доказательства?

Вагнер хлопнул рукой по кожаной оплетке руля. Можно поставить десятку евро против одного цента, что бойню в Фюрстенвальде учинили сами русские. В качестве повода для начала войны. Так же сделал в свое время Гитлер, организовав провокацию в Глейвице. У всех нацистских мерзавцев одни и те же грязные приемы.

В-третьих, война сама по себе была проблемой. Нет, Берлин никто не бомбил и не обстреливал, но это пока. Что будет дальше? Авиабазы США и люфтваффе русские ракеты планомерно превращают в бетонное крошево, почему им не взяться за Берлин?

Серьезные проблемы с Интернетом и телевидением – уже больше недели, по слухам, действует какой-то новый, чрезвычайно живучий и агрессивный компьютерный вирус «Аларих». Опять же, говорят, что русские его вбросили во Всемирную паутину. Одни слухи, сплетни, дешевые пропагандистские ролики и при этом минимум полезной информации. Цензура…

Хотя если обыватель узнает малую часть правды о положении в Польше, начнутся паника и безумие. Миллионы немцев кинутся на запад, спасаясь от надвигающихся русских. Транспортная система рухнет в одночасье, а следом последует власть. В нынешнем информационном обществе маленький слушок, любой призрачный намек может вызвать приступ сумасшествия у целой нации.

У Вагнера было огромное количество знакомых в политическом истеблишменте, которые владели полной информацией о делах на фронте. А дела там были плохие, если не сказать хреновые. «Важные друзья» Бруно откровенно говорили, что, если в ближайшие двое-трое суток не удастся остановить продвижение русских и как следует наподдать им с помощью американцев, войну можно считать проигранной.

– Что, так быстро? – удивился Бруно, глядя на своего собеседника Карла фон Шверина, служившего гражданским специалистом в Министерстве обороны и только вчера прилетевшего из Познани.

– Конечно. Сейчас все происходит очень быстро. Будем надеяться, что генерал Неринг все-таки их остановит.

– Железный Густав? Да он же нацист! – воскликнул удивленный Вагнер.

– Да хоть каннибал! Главное, пусть вместе с американцами отбросит русских от Одера. Ты не понимаешь, Бруно, что происходит. Или сюда придут русские, которые всех возьмут за горло, или такие, как Неринг и Беркли, отправят «иванов» обратно к медведям и самоварам.

– Ты не думаешь, Карл, что после того, как «иваны» уберутся восвояси, публика, подобная Нерингу, возьмет нас за глотку. Любая война – это неминуемое усиление армии и спецслужб.

– Не возьмут. Американцы не позволят. Да и гражданское общество…

– Смешно слышать от тебя про американцев, Карл… В самих США обстановка хуже, чем в Польше. Или вы, сидя в Познани, об этом не знали?

После взаимной пикировки разговор уже не складывался, и фон Шверин, наспех допив кофе, отчалил по своим министерским делам.

Недовольный Бруно сел в «Мерседес» и, как назло, попал в пробку. Прямо на въезде в район Фронау, где располагалась его уютная вилла. Пока ехал, пришло в голову простое решение: бежать из Берлина. Можно на запад, но лучше – на юг. В Баварию, к примеру, или в Швабию.

«Точно, поеду в Штутгарт, – подумал Бруно. – Давно пора навестить Юргена Хааса, закадычного студенческого друга, ныне владельца небольшой частной радиостанции, гоняющей рок-н-ролл и хеви-метал…»

Пока «Мерседес» полз в пробке, Вагнер пытался понять причину ее возникновения. Протолкавшись к перекрестку, все понял: опять легавые кого-то ловят. Мало им было облав в Кройцберге, теперь шутцманы врываются в элитные районы.

Возмущенно загудев клаксоном, Бруно протиснулся вперед, мимо полицейского «Фольксвагена», увидев мельком в парке, между деревьями, санитарную карету, людей в белых халатах и пластиковые мешки, лежащие на земле.

Не стал останавливаться, очень торопился. Из машины удалось чудесно, с первого раза дозвониться до экономки фрау Борзиг, десять лет работающей у него, и предупредить о своем отъезде. Осталось заехать домой, собрать кое-какие вещи и… – здравствуй, Штутгарт!

Внутрь гаража Вагнер заезжать не стал, оставил машину снаружи. Открыл дверь, вошел в просторную, со вкусом обставленную прихожую, и свет в глазах померк.

Очнулся он от жуткой боли в голове и конечностях. В первые секунды вообще не мог понять, где находится. Наконец, сообразил, что находится на собственной чистенькой кухне. Окна, несмотря на солнечный день, почему-то закрыты жалюзи. Прошло не меньше минуты, прежде чем Бруно понял, что его крепко связали и посадили на высокий барный стул. Отсюда такая боль в руках и ногах. Герр Вагнер увидел на кухне посторонних. Двое мужчин в темно-синих рабочих комбинезонах. Крепкие, рослые, как на подбор. Можно было подумать, что это команда стриптизеров, вызванных на гей-вечеринку. Если бы не бахилы на ногах и перчатки на руках у каждого. Довершали картину обычные медицинские маски, полностью закрывающие лицо.

Один из незнакомцев сидел в углу, возле холодильника, внимательно рассматривая очнувшегося Вагнера. Другой неспешно что-то раскладывал на обеденном столе. Минимум еще один был сзади – Бруно слышал его тихое дыхание и чувствовал запах дорогого мужского одеколона и дешевого табака. Странное сочетание…

Тот незнакомец, что сидел возле холодильника, громко щелкнул пальцами, привлекая к себе внимание остальных. Человек, возившийся у стола, повернул голову к Бруно и, удовлетворенно хмыкнув, сказал:

– Der guten tag, herr Wagner!

Говорил незнакомец с легким акцентом. Так обычно говорят выходцы из Померании или польские мигранты.

Прежде чем Вагнер успел что-то ответить, ему одним ловким движением заклеили рот скотчем. Бруно промычал и попытался разорвать путы. Бесполезно, крепкие провода лишь врезались в кожу.