В тусклом стекле - Джозеф Шеридан Ле Фаню

Никогда прежде не доводилось мне видеть ничего даже отдаленно сравнимого с этим бесподобным праздником. В черной маске и домино я неспешно продвигался по комнатам, то и дело задерживаясь послушать живую беседу, комическую песенку или шуточную речь, но и не забывая в то же время глядеть по сторонам – дабы случайно не разминуться с черным домино с белым крестиком на груди.

У дверей я замедлял шаг и присматривался к маскам особенно внимательно, как и было уговорено; маркиз, однако, не показывался. Пока я так бродил, забавляясь всем происходящим, в одном из салонов повстречались мне золоченые носилки или, вернее, китайский паланкин, убранный с кричащею пышностью, принятой в Поднебесной империи. Его несли на золоченых шестах четыре разодетых китайца; еще два, с палочками в руках, шествовали впереди и позади, а сбоку двигался небольшого роста и довольно щуплый человек с окладистой черной бородою и в высокой феске, в каких обыкновенно изображают дервишей. Его ниспадавшее с плеч пестрейшее одеяние было расшито золотыми и черными иероглифами; талию перехватывал широкий золотой пояс, на котором проступали красные и черные каббалистические знаки. Красные чулки и шитые золотом туфли с загнутыми по-восточному носами виднелись из-под полы его платья. Смуглое лицо было недвижно и торжественно, пышные насупленные брови черны, под мышкою он нес примечательную книгу самого загадочного вида, в другой руке держал гладкую блестящую палочку черного дерева. Он шел, низко опустив голову и глядя в пол. Провожатый, шедший впереди паланкина, размахивал палочкою вправо и влево, расчищая путь; паланкин был наглухо занавешен со всех сторон, и вся процессия являла зрелище замечательное и таинственное. Я немало заинтересовался.

И был посему весьма доволен, когда носильщики опустили свой груз в непосредственной близости от меня.

Тотчас же и носильщики, и провожатые с золочеными палочками хлопнули в ладоши и в полнейшей тишине принялись исполнять престранный танец: на первый взгляд беспорядочный и неистовый, однако, если судить по строжайшей последовательности позиций и фигур, – тщательно продуманный. Вскоре вокруг танцующих послышались смех и хлопанье ладоней в такт.

Танец еще не закончился, когда на мое плечо легла чья-то рука; обернувшись, я увидел наконец черное домино с белым крестиком.

– Я рад, что нашел вас именно сейчас, – сказал маркиз. – Это, кажется, самая интересная компания на балу. Вам непременно нужно поговорить с колдуном. Около часа назад я набрел на них в другом салоне и задал вопросы оракулу. Ответы изумили меня: хотя они и звучали несколько расплывчато, но было ясно, что ему досконально известно об одном деле, о котором во Франции знают, кроме меня, всего два-три человека – притом человека надежнейших. Поверьте, я потрясен до глубины души; и все, кто задавал ему вопросы, явно удивлены не менее моего, иные даже напуганы. Кстати, я приехал с графом и графинею де Сент-Алир.

Он кивнул на тщедушную фигурку, тоже одетую в домино. Это был граф.

– Идемте, – сказал маркиз. – Я вас познакомлю.

Я с готовностью, как вы догадываетесь, последовал за ним.

Маркиз представил меня, весьма изящно намекнув на услугу, счастливо оказанную мною графу в «Прекрасной звезде»; граф рассыпался в любезностях и под конец, к вящему моему удовольствию, объявил:

– Графиня здесь неподалеку, через один салон, болтает со своей доброй приятельницей, герцогиней д’Аржанзак. Я скоро приведу ее сюда и познакомлю вас, она тоже выскажет вам признательность за помощь, мужественно оказанную нам в такой неприятный момент.

– Вы положительно должны поговорить с прорицателем, – сказал маркиз графу. – Уверен, это вас позабавит. Я, во всяком случае, был поражен: никак не ожидал подобных ответов! Право, не знаю, что и думать.

– Вот как. Что ж, попробую и я, – отвечал граф.

Втроем приблизились мы к паланкину со стороны, где стоял чернобородый.

Молодой человек в испанском платье, только что имевший беседу с оракулом, проходя мимо нас, говорил своему приятелю:

– Превосходная мистификация! Ума не приложу, кто сидит в этом паланкине! Он решительно всех знает.

Граф, в маске и домино, важно проследовал вместе с нами к паланкину. Зрители стояли плотным кольцом, но провожатые с палочками следили за тем, чтобы середина оставалась свободною. Один из них – тот, что шел впереди процессии, – приблизился к нам с протянутою рукою.

– Деньги? – осведомился граф.

– Золото, – ответствовал китаец.

Граф положил монету в протянутую ладонь; то же пришлось сделать и нам с маркизом, поскольку, сопровождая графа, мы также вступили в круг.

Колдун стоял возле паланкина, придерживая рукою край шелковой занавески; голова его была опущена, так что длинная иссиня-черная борода лежала на груди; другою рукою он опирался на свою черную палочку. Глаза его, как и прежде, глядели в пол, лицо казалось совершенно безжизненным. Признаться, я никогда еще не встречал в человеческом лице или фигуре столь совершенной недвижности, разве что у покойников.

– Женат я или холост? – прозвучал первый вопрос графа.

Прорицатель быстро приподнял край занавески и обратил ухо к китайцу в богатых одеждах, сидевшему на носилках; затем, отворотившись, опустил занавеску и отвечал:

– Женат.

Те же действия предваряли все его последующие ответы, так что чернобородый оказывался уже не пророком, а медиумом, как бы говорившим от лица персоны более значительной, чем он сам.

Последовали еще два-три вопроса, ответы на которые позабавили маркиза, однако я мало