Девушка, которая взрывала воздушные замки - Стиг Ларссон

— Ну и отлично, — сказал Микаэль.

Под конец Андерс Юнассон коротко кивнул и отправился с Блумквистом в указанное заведение.

— В чем ваше дело? — спросил он, когда им принесли кофе. — Я вас выслушаю, но комментировать ничего не собираюсь.

— Вы боитесь, что я вас процитирую или выставлю в невыгодном свете в СМИ. Позвольте мне сразу внести ясность: этого не произойдет. Лично для меня нашего разговора просто не было.

— О'кей.

— Я хочу попросить вас об одолжении. Но сначала я должен четко объяснить почему, и тогда вы сможете решить, приемлемо ли для вас в моральном плане оказывать мне такую услугу.

— Мне не очень-то нравится этот разговор.

— От вас требуется только послушать. Вы — врач Лисбет Саландер, и ваша работа заключается в том, чтобы заботиться о ее физическом и душевном здоровье. Я — друг Лисбет Саландер, и моя задача состоит в том же самом. Я не врач и, следовательно, не могу копаться у нее в голове, извлекая пули, и тому подобное, но я обладаю другими знаниями, возможно, не менее важными для ее благополучия.

— Вот как.

— Я журналист и раскопал правду о том, что с ней на самом деле произошло.

— О'кей.

— Я могу рассказать в общих чертах, о чем идет речь, а выводы вы уже сделаете сами.

— Угу.

— Начать надо, вероятно, с того, что адвокатом Лисбет Саландер является Анника Джаннини. Вы с ней встречались.

Андерс Юнассон кивнул.

— Анника моя сестра, и ее работу по защите Лисбет Саландер оплачиваю я.

— Вот как?

— То, что она моя сестра, вам легко проверить. Речь идет об услуге, просить о которой Аннику я не могу. Она не обсуждает со мной Лисбет Саландер, поскольку обязана соблюдать служебную тайну и подчиняется совершенно другим законам.

— Хм.

— Я предполагаю, что вы читали о Лисбет в газетах.

Юнассон опять кивнул.

— Ее описывали как психически ненормальную лесбиянку, совершающую массовые убийства. Все это чушь. Лисбет Саландер не психопатка, она, вероятно, не глупее нас с вами. А ее сексуальные пристрастия никого не касаются.

— Если я правильно понимаю, произошла некоторая переоценка ситуации. Теперь в связи с убийствами называют имя того немца.

— Что совершенно справедливо. Рональд Нидерман виновен, он совершенно безумный убийца. Однако у Лисбет Саландер имеются враги. Действительно крупные, заклятые враги. Некоторые из них трудятся в Службе государственной безопасности.

Андерс Юнассон с сомнением поднял брови.

— Когда Лисбет Саландер было двенадцать лет, ее заперли в детской психиатрической больнице в Упсале, поскольку она наткнулась на тайну, которую люди из СЭПО стремились любой ценой сохранить. Ее отец, Александр Залаченко, которого убили в Сальгренской больнице, — перебежавший русский шпион, реликвия времен холодной войны. Он также известен жестоким обращением с женщинами и год за годом избивал мать Лисбет. Когда Лисбет исполнилось двенадцать, она нанесла ответный удар, попытавшись убить Залаченко с помощью пакета с бензином. Поэтому ее и заперли в психиатрическую лечебницу.

— Я не понимаю. Если она пыталась убить отца, возможно, имелись основания отправить ее на психиатрическое лечение.

— Моя версия — которую я опубликую — заключается в том, что в СЭПО было известно, что именно произошло, но они предпочли защищать Залаченко, поскольку он являлся важным источником информации. То есть они сфальсифицировали диагноз и проследили за тем, чтобы Лисбет упекли.

На лице Андерса Юнассона читалось такое сомнение, что Микаэль улыбнулся.

— Я могу документально подтвердить все, что вам рассказываю. И я издам подробное описание этого дела к началу суда над Лисбет. Поверьте — это вызовет дикий шум.

— Ясно.

— Я разоблачу и выведу на чистую воду двух врачей, которые, действуя в интересах СЭПО, помогли упрятать Лисбет в сумасшедший дом. Я беспощадно предам их публичному позору. Один из этих врачей — известный и уважаемый человек. Но, как я сказал, у меня имеется вся необходимая документация.

— Я вас понимаю. Если какой-то врач действительно замешан в чем-либо подобном, это позор для всех представителей нашей профессии.

— Нет, в коллективную вину я не верю. Это позор для тех, кто замешан. То же относится и к СЭПО. Там наверняка есть порядочные люди. В нашем случае речь идет о группе сектантов. Когда Лисбет Саландер исполнилось восемнадцать, они снова попытались отправить ее в интернат. Тогда им это не удалось, но ей назначили опекуна. Во время судебного процесса они вновь постараются выплеснуть на нее максимум грязи. Мне или, вернее, моей сестре придется биться за то, чтобы Лисбет оправдали и признали дееспособной.

— О'кей.

— Но Лисбет должна быть во всеоружии. Таковы условия игры. Мне, вероятно, следует также упомянуть, что несколько полицейских в этой битве стоят на стороне Лисбет. В их число, правда, не входит руководитель предварительного следствия, который возбудил против нее дело.

— М-да.

— Для подготовки к суду Лисбет требуется помощь.

— Ясно. Но я не адвокат.

— Нет, но вы врач и имеете к ней доступ.

Глаза Андерса Юнассона сузились.

— То, о чем я хочу вас попросить, неэтично и даже может считаться противозаконным.

— Вот оно что.

— Но с моральной точки зрения это вполне оправданно. Ее права сознательно нарушаются лицами, которым следовало бы отвечать за ее защиту.

— Вот как?

— Я могу привести пример. Как вам известно, Лисбет запрещено посещать, она не имеет права читать газеты или общаться с внешним миром. К тому же прокурор добился, чтобы ее адвокату запретили разглашать информацию. Анника мужественно придерживается служебных инструкций. Зато сам прокурор является главным источником информации для журналистов, которые продолжают писать о Лисбет Саландер всякие мерзости.

— Неужели?

— Вот, например, эта статья. — Микаэль достал вечернюю газету недельной давности. — Источник в следственных органах утверждает, что Лисбет невменяема, в результате чего газета пускается в рассуждения о ее душевном здоровье.

— Я читал статью. Это чушь.

— Значит, вы не считаете Саландер сумасшедшей?

— На этот счет я высказываться не могу. Зато мне известно, что никаких психиатрических экспертиз не проводилось. Следовательно, в статье написана чушь.

— О'кей. Но я могу документально доказать, что эти сведения выдал полицейский по имени Ханс Фасте, работающий на прокурора Экстрёма.

— Вот как.

— Экстрём потребует, чтобы процесс происходил за закрытыми дверьми, а это означает, что никому со стороны не дадут изучить и оценить доказательства против Саландер. Но что еще хуже… поскольку прокурор изолировал Лисбет, она не сможет собрать материал, который ей необходим для организации защиты.

— Если я правильно понимаю, этим должен заниматься ее адвокат.

— Лисбет, как вы наверняка уже успели заметить, очень своеобразный человек. У нее имеются тайны, в которые я посвящен, но не имею права посвящать Аннику. Только сама Лисбет может решить, хочется ли ей прибегнуть в суде к такой защите.

— Ага.

— И чтобы иметь возможность принять решение, ей требуется вот это.

Микаэль положил на столик принадлежащий Лисбет Саландер карманный персональный компьютер «Палм Тангстен Т3» и зарядное устройство.

— Это важнейшее оружие из арсенала Лисбет. Оно ей необходимо.

Андерс Юнассон посмотрел на карманный компьютер с подозрением.

— Почему бы не передать его ее адвокату?

— Потому что только Лисбет знает, как добраться до доказательств.

Андерс Юнассон долго сидел молча, не прикасаясь к компьютеру.

— Позвольте мне рассказать вам о докторе Петере Телеборьяне, — сказал Микаэль, доставая папку, где у него хранился весь важный материал.

Они просидели, тихо переговариваясь, более двух часов.

В начале девятого вечера, в субботу, Драган Арманский покинул офис «Милтон секьюрити» и дошел до синагоги прихода Сёдер, расположенной на Санкт-Польсгатан. Он позвонил, представился, и раввин лично впустил его внутрь.

— У меня здесь назначена встреча со знакомым, — сказал Арманский.

— Вам на второй этаж. Я вас провожу.

Раввин предложил Арманскому кипу, которую тот с сомнением все же надел. Он воспитывался в мусульманских традициях, так что ношение кипы и посещение синагоги в число каждодневных привычек его семьи не входило. С кипой на голове он чувствовал себя неловко.

Ян Бублански тоже был в кипе.

— Привет, Драган. Спасибо, что выкроил время. Я попросил раввина выделить нам комнату, чтобы никто не мешал разговаривать.

Арманский уселся напротив Бублански.

— Полагаю, у тебя имеются веские причины для такой таинственности.