«Если», 1998 № 03 - Роберт Силверберг

— На север облачность реже, доставь его в Версаль…

— Велено препроводить в Урбис. Пасынок Божий и Владетель хотят размножить портрет Ильмара как можно скорее. А в Урбисе скоропечатни лучше.

Комендант кивнул. Снова покосился на меня. Взгляд был по-прежнему строг, но голос чуть смягчился:

— Ты хоть понимаешь, живописец, какая честь тебе? Сама Хелен — Ночная Ведьма — в Урбис доставит!

Вернувшись к столу, комендант быстро расписался на разрешении. Покровительственно улыбнулся.

— Удачи, госпожа графиня.

— Надеюсь и впредь пользоваться вашим расположением, господин барон.

Низко поклонившись, я вышел вслед за Хелен.

Дождь вроде бы ослабел, но Хелен подставила ладошку и недовольно покачала головой.

Планёр стоял в самом начале длинной каменной дорожки. Над ним был растянут на прочных жердях брезент, техники копошились, подвешивая под брюхо трубы толкачей.

А еще происходило что-то странное. Дальше по взлетной дорожке, с обеих ее сторон, стояли две невысокие каменные башенки. И сейчас две упряжки могучих тяжеловесов тащили от башенок толстые канаты. Натужно, словно разматывая их с неподатливых барабанов.

— Буксир новый, подбросит хорошо, — сказал Питер. — Побереги толкачи.

— Питер, не учи летать!

Он замолк.

Мы подошли к планёру как раз тогда, когда лошади дотащили канаты, а толкачи были подвешены под крылатую машину. На вид планёр был такой же, как прежний, разбившийся. Хотя крылья длиннее, концы даже высовывались из-под брезента и дрожали под струями воды.

— Цепляйте, живо! — крикнул Питер.

Солдаты бросились к канатам и принялись заводить их за крюки в носу планёра.

Пока шла вся эта суета, пока цепляли тросы и проверяли толкачи, я чувствовал себя самым ненужным человеком в мире. Но вот уже Хелен полезла в кабину, забросила туда свою сумку, выбралась, заглянула под планёр, скомандывала:

— В машину!

Я торопливо забрался на заднее кресло, привычно скорчился, завязал на животе страховочный ремень.

Летунья села впереди, привязалась, повела рукой, доставая из Холода маленький цилиндр запала. Теперь я его рассмотрел хорошенько — из черного полированного дерева, вроде бы разборный — посередке шла тонкая линия, словно выдавая резьбу. Металлические штырьки торчат из донца.

Хелен закрепила карты, опустила правую руку на рычаг сбоку, левой подхватила рычаг управления. Крикнула в окно:

— Давай, Питер!

Планёр дернуло так резко, что я испугался за его хрупкую конструкцию. Мы рванули вперед — тент, солдаты, Питер, машущий флажками сигнальщик вмиг остались позади. Стекла кабины тут же залило дождем, потом ветер сорвал капли. Планёр несся все быстрее и быстрее, тросы с огромной скоростью сматывались, исчезая в узких косых амбразурах башенок.

— Сестра нам в помощь! Спаси и возлюби! — крикнула Хелен.

И от этой запоздало тревожной молитвы меня обдало страхом. Вовсе она не уверена в удаче, летунья Хелен…

Толчки прекратились. Тросы еще тянули нас вперед, но планёр уже оторвался от дорожки и взмывал в небо. Еще через миг канаты отцепились. Было невыносимо тихо — тонкое пение ветра казалось наваждением. Внизу мелькали мокрые серые камни летного поля, вмиг ставшие крошечными строения. Вверху колыхалось низкое небо.

— Держись, Ильмар!

Хелен коснулась запала. Как она ухитрялась все делать со своей сломанной рукой, не представляю.

Подо мной взревел толкач. Как Ганс-дурак, в Китай на ракете собравшийся, как барон Мюнхенгольц, мы мчались на огненном коне…

Хелен делала с машиной что-то странное: задирала ее нос все выше и выше, будто мы и впрямь были карнавальной шутихой, пущенной в зенит.

— Хелен… — охрипшим от ужаса голосом прошептал я.

Умом я понимал, что мы летим прямо в небо, в то время как все чувства утверждали, что валимся вниз. Планёр раскачивало и кидало из стороны в сторону.

Сжав зубы, я сдержал крик — и когда облачная фланель накрыла нас, не издал ни звука. Словно в мутную воду окунули!

За стеклами стало темным-темно, лишь сзади, от ревущего толкача, шел оранжевый свет. А за пределами его — серая муть, войлок…

— Ильмар, ты как?

— Выпить у тебя найдется? — прохрипел я.

— Там же, где и раньше.

Я обернулся, нащупывая за креслом карман с продуктами. Ага…

После доброго глотка полегчало. Я даже спокойно глянул на серую муть. И впрямь — пар, туман, одна видимость…

— Хелен, зачем ты в тучи влетела?

— Надо подняться выше облачного слоя.

Она дернула рычаг, планёр подбросило, наступила тишина.

— Что там? — спросил я.

— Выгорел толкач.

В тот же миг мир вокруг просветлел — и мы вынеслись из облаков!

Я вскрикнул — не от страха, от восторга. Это было так красиво… человеку просто нельзя видеть такую красоту.

Тут зарычал второй толкач, и мы взмыли еще выше, белое море под нами сгладилось, стало почти ровным. Когда второй толкач тоже сгорел, воздух стал совсем холодным, обжигающим.

— Как дышится? — спросила Хелен. Голос ее как-то изменился, стал тоньше, пронзительнее.

Дышалось и впрямь странно… будто высоко в горах. Ну да, мы же одним махом поднялись на альпийскую высоту…

— Трудно, Хелен!

— Терпи. Мы на высоте трех километров. В горах был?

— Был. А ты залетала выше?

— Ненамного. Это почти предел для планёра. На шарах поднимаются до десяти километров — но там вообще нельзя дышать. Сидят в закупоренной кабине, дышат тем воздухом, что с земли на Слово взяли… воздуха много взять можно, он веса почти не имеет…

Она помолчала немного.

— Небо там черное, как ночью, и звезды видно вместе с солнцем. Я бы хотела посмотреть…

Мне стало страшновато. Ночь, которая прячется в высоте, в ярком небе… звезды, которые мерцают вокруг солнца. Во страх-то!

Я замолчал, потихоньку прихлебывая коньяк. Тучи приближались. Начало кидать из стороны в сторону. А в облаках вдруг сверкнуло.

— Гроза, — сообщила Хелен. — Плохо.

— А толкачи кончились?

— Последний берегу, — неохотно сказала Хелен.

Планёр накренился на крыло, скользнул влево, вправо, закружил… Летунья искала ветер.

— У тебя там есть компас? — спросил я.

— Ильмар, ради Сестры, помолчи!

Еще десять минут мы снижались, а когда тучи стали совсем близко, Хелен с крепким словцом положила руку на запал.

Последний заряд она истратила не столько на набор высоты, сколько на полет куда-то к востоку. Солнце било в глаза, под конец я стал смотреть лишь вниз. С удивлением заметил в тучах разрывы.