Введение в философию религии - Майкл Мюррей

6.2.3. Теодицеи на основе блага сыновнего знания

Пол Мозер доказывает, что Бог остается сокрытым для некоторых созданий по той причине, что в противном случае эти создания не могли бы прийти к познанию Бога надлежащим образом. Аргументация Мозера исходит из различия между двумя типами знания о Боге: (1) теоретическим знанием о бытии Бога и (2) сыновним знанием о Боге. Первое — это простой факт убеждения в том, что Бог существует. Второе же — это гораздо более глубокое знание, предполагающее «покорное и смиренное, исполненное преданности и любви отношение к Богу как нашему справедливому и милосердному Отцу»[35] Согласно Мозеру, понятие совершенной любви Бога требует, чтобы Он поддерживал и поощрял не только теоретическое, но и сыновнее знание о Нем.

Теоретическое знание является необходимым условием знания сыновнего и, однако, взятое само по себе, оно способно причинить ущерб нашим отношениям с Богом. Простое знание того, что «Бог существует», аналогичное знанию всякого другого истинного утверждения о мире, объективирует и делает банальным Бога и Его замыслы. И беда не только в этом — ведь те, кто обладает лишь теоретическим знанием, могли бы занять по отношению к Богу позицию безразличия, ненависти, безличного объективизма или высокомерия. А поскольку Бог хочет лишь одного — чтобы мы ответили на Его бытие любовью, — то и теоретическое знание Он поощряет лишь постольку, поскольку оно само является частью сыновнего знания о Нем.

Но почему же Бог не даровал нам средства познать Его так, как подобает сыновьям? Иначе говоря, почему Он остается сокрытым для этого типа знания? Чтобы познать Бога по–сыновнему, отвечает Мозер, человек должен обратиться к Богу с полной «моральной серьезностью». Ответить же на бытие Бога надлежащим образом, любовью, мы можем лишь в том случае, если сами оказываемся способны к внутреннему нравственному совершенствованию — к отказу от материальных благ и эгоистических побуждений. Далее, мы не в силах познать Бога по–сыновнему, если не видим в Нем Господа и Отца. Согласно Мозеру, если мы откроем наши сердца Богу именно так, то Бог явит Себя нашему сознанию через свою нравственно преобразующую любовь. Такая любовь есть «когнитивный фундамент истинно сыновнего знания о Боге», и тот, кто ее имеет, уже не способен отрицать существование Бога и Его любовь ко всему сущему.

Шелленберг утверждает, что этот ответ никуда не годится, поскольку есть, несомненно, люди, ищущие Бога именно так, как это требуется для обретения сыновнего знания, и, однако, не имеющие ни его, ни знания теоретического. Тут, конечно, можно было бы усомниться и спросить: откуда Шелленбергу известно, что такие люди существуют? Но даже если подобные случаи имеют место, продолжает Мозер, мы вправе предположить, что Бог ждет «назначенного Им срока», когда и эти люди удостоятся благодати сыновнего знания — доказать же, что сыновнее знание никогда им не будет дано, совершенно невозможно.

6.3. Заключение

В конце предыдущей главы мы убедились, что даже если мы имеем, по–видимому, веские доводы в пользу существования Бога, они могут быть опровергнуты, если у нас появятся сильные аргументы против существования Бога. Если некий очевидец утверждает, что вчера на его глазах вы грабили магазин в Майами, то это является довольно серьезным доказательством того, что вы действительно совершили преступление. Но если бы пятьсот человек, включая многочисленных телерепортеров и газетчиков, видели, что в тот самый день вы завоевали золото в прыжках в воду на китайской Олимпиаде, то сила этих «серьезных доказательств» мгновенно испарилась бы.

Являются ли аргументы против бытия Бога столь же убедительными? Некоторые так и думают. Однако, как мы уже видели, эти аргументы исходят из допущений, вызывающих серьезные сомнения. Насколько серьезен вызов со стороны этих сомнений — решать каждому из вас.

Одолев пару глав вроде настоящей, студенты часто поднимают руки в отчаянии: «Если уж специалисты не могут прийти к общему мнению о силе этих доводов, то что тут могу решить я?» Хороший вопрос. А вот хороший ответ: используйте те самые навыки критического мышления, которые вы применяете, пытаясь определить, за кого из кандидатов следует вам голосовать на выборах или какой автомобиль стоило бы вам купить. В обоих случаях вы столкнетесь с аргументами за и против каждой из альтернатив. Но ведь это не значит, что вас непременно разобьет интеллектуальный паралич, в большинстве случаев ничего подобного и не происходит. Напротив, вы решаете, какие факторы, на ваш взгляд, являются наиболее существенными, и действуете соответственно. Точно так же мы советуем вам поступать и здесь. Отложив в сторону личные предпочтения и пристрастия, попытайтесь сами разобраться в разных аргументах и оценить их силу. Какой из них кажется вам наиболее убедительным? Придя к ответу на это вопрос, вы составите обоснованное и мотивированное суждение по весьма важному предмету.

Рекомендуемая литература

Adams Marylin, Horrendous Evils and the Goodness of God. Ithaca: Cornell University Press, 1999

Adams Robert and Marylin (eds.), The Problem of Evil (New York: Oxford University Press, 1990)

Bergmann Michael, «Skeptical Theism and Rowe's New Evidential Argument from Evil,» Nous 35: 278–296

Hasker William, «The Necessity of Gratuitous Evil,» Faith and Philosophy 9 (1992): 23–44

Hick John, Evil and the God of Love (San Francisco: Harper & Row, 1978)

Howard–Snyder Daniel and Paul Moser (eds.) Divine Hiddenness (Cambridge: Cambridge University Press, 2002)

The Evidential Argument from Evil (Bloomington: Indiana University Press, 1996)

Plantinga Alvin, Good, Freedom, and Evil (Grand Rapids: Eerdmans, 1977)

Swinburne Richard, Providence and the Problem of Evil (Oxford: Clarendon Press, 1998)

Van Inwagen Peter, The Problem of Evil (Oxford: Oxford University Press, 2006)

«The Magnitude, Duration, and Distribution of Evil: A Theodicy, «Philosophical Topics 67–68

Часть третья. Наука, мораль и бессмертие

Глава 7. Религия и наука

В 1615 году Галилео Галилея постиг тяжелый удар — первое официальное осуждение его теории о том, что Земля движется. Согласно традиционной доктрине римско–католической церкви, Земля пребывает недвижно в центре мироздания, собственные же наблюдения убедили Галилея, что это не так. Галилей, однако, считал себя добрым христианином, а потому искренне стремился найти способ примирить свой религиозный долг со своими последними научными открытиями. И он нашел его, заключив, что Библия в действительности не учит нас тому, о чем твердят церковные власти. Более того, Библия, считал Галилей, не задается целью преподать нам какие–либо научные истины вообще. По его словам,

Коль скоро Святой Дух не намеревался учить нас тому, движется ли небо или пребывает в покое, имеет ли оно форму сферы, диска или плоскости, расположена ли Земля в его центре или ближе к краям, то еще менее входило в замыслы Святого Духа твердо устанавливать для нас какой–либо иной вывод того же рода… Я бы хотел повторить здесь сказанное некогда одной духовной особой высокого сана: «Святой Дух желал открыть нам, как люди попадают на небеса, а не то, как движутся сами небеса»[36].

Конечно, отношения между религией и наукой представляют не только исторический интерес, но и в наше время имеют огромную важность. Очевиднейший тому пример — Соединенные Штаты, где до сих пор кипят жестокие битвы, преимущественно по инициативе христиан, которые утверждают, что библейский рассказ о происхождении мира и жизни противоречит господствующим в науке взглядам. Подобные дискуссии, впрочем, характерны не только для Америки, ибо публичные дебаты на сей счет ведутся в Китае, России, а также в Израиле и многих других странах Ближнего Востока.

Чтобы выработать собственный взгляд на связь между наукой и религией, нам следует прежде составить понятие о том, что такое наука. Этот вопрос, как и большинство других занимающих философов проблем, вызывает чрезвычайно бурные споры. Но поскольку с чего–то приходится начинать, то пусть нашим отправным пунктом станет предельно скромная, минималистская характеристика: паука — это коллективное суждение профессиональных ученых, пытающихся объяснить происходящее в естественном мире с помощью эмпирически проверяемых теорий. Конечно, с такой же легкостью (и с тем же правом) науку можно было бы определить как особый вид деятельности или практики или дисциплины; столь же уместным оказался бы здесь и целый ряд других дефиниций. Однако для наших целей мы будем трактовать науку прежде всего как (не имеющую, пожалуй, четких границ) совокупность убеждений или доктрин — ведь и наиболее существенные точки соприкосновения между наукой и религией находятся как раз в области убеждений и доктрин. В частности, мы обнаружим важные точки соприкосновения между религиозными утверждениями и теми научными положениями, к которым приходят ученые в результате своих исследований.