Походы викингов - Андерс Стриннгольм

Но короли, перестав сами ездить в морские походы, имели обыкновение очень усердно расспрашивать викингов и других путешественников об обычаях и управлении войсками богатых и знатных людей.

Уже законы и религия Одина зародили в сердце норманна желание знаменитого имени и славы. Это желание известности в морских походах и стало главной чертой народного характера, Оттого-то скандинавы очень дорожли происхождением от славных предков. В то время, когда отличия и значение снискивались одними делами, осталось почетным принадлежать к знаменитому роду; недостаток дворянских грамот заменяло наследственное мужество, составлявшее славу родоначальника; для потомка оно было сильным побуждением прославлять свой род собственными делами. Мы видим из саг, что славное имя предков считалось в мужчине залогом сильного духа и разнообразных дарований. Из рода в род, по землям и морям, разносилась молва о подвигах и храбрости, потому что «геройские битвы раздаются далеко»[216]

Памятники, воздвигнутые на дорогах, пригорках, где происходили тинги, и на жертвенных местах, всегда напоминали о том бойце, в память славной жизни которого поставлен камень; его дела и смерть были воспеты скальдами. Дети на играх, пирах и вместо забав в долгие вечера слышали только про одни битвы и приключения храбрых людей, про их подвиги на море и на сухом пути. Если молодой человек, в котором еще не проснулось воинское мужество, достигал того возраста, когда война была для него приличнее разгуливания по домашнему двору или звериной охоты, он рассуждал о своем положении, подобно Хейдреку, что в будущем не много станут рассказывать про него, не услыхав ничего, кроме того, что он сделал до сих пор; потому хотел испытать себя в битвах, для получения такой же славы, какая была уделом его отцов и дедов.[217]

По рассказам саги, Хаки, смертельно раненный в битве при Фюрисвалле (равнине на реке фюри, при Упсале), зажег свой корабль, нагруженныи оружием и трупами, велел положить себя на него и в этом пламени на всех парусах поплыл из островов в открытое море, чтобы жить в памяти потомства. Эйрик отказался с негодованием от свободы и всех благ жизни, какие предлагались ему за позор, велел бросить себя на копья и в предсмертных мучениях пел последнюю песню про свое мужество и презрение к смерти. Ивар велел поставить себе могильный курган в том месте на берегу его королевства, где всего чаще нападает неприятель. Рагнар, когда молва принесла ему весть о славных делах его сыновей, размышлял, как бы совершить самому какое-нибудь славное предприятие, которое затмило бы все другие, и отправился в поход на Англию только с двумя кораблями, потому что никогда еще не слыхано было, чтобы земля, подобная Англии, могла быть завоевана с такими малыми силами. Предприятие, разумеется, не удалось: король Элла взял в плен Рагнара Лодброка и бросил его в башню, наполненную змеями. Умирая, Рагнар пел песню. «Кто бы ни был ее сочинитель, — говорит красноречивый историк «Завоевания Англии норманнами», — она носит живой отпечаток военного фанатизма и религии, которые делали столь страшными датских и норманнских викингов в IX столетии» (О. Тьерри. История завоевания Англии норманнами).

Мы приводим здесь эту песню:

«Мы поражали мечами в то время, когда еще юный я ходил на восток готовить волкам кровавую трапезу, и в той великой битве, когда всех жителей Хельсингии я отправил в чертоги Одина. Оттуда корабли принесли нас в Ифу, где наши копья пробивали латы, наши мечи разрубили щиты».

«Мы поражали мечами в тот день, когда я видел сотни людей, лежавших на песке у одного английского мыса: с оружия капала кровавая роса; стрелы свистали, отыскивая шлемы… О, это было для меня такой же отрадою, как держать на коленях у себя красавицу!»

«Мы поражали мечами в тот день, когда я заколол юношу, который так гордился своей прической, спозаранку бегал га девушками и искал случая поболтать с вдовами. Какое же другог назначение для храброго, как не умертъ в бою в числе первых? Скучна жизнь того, кто никогда не бывал ранен; надобно, чтобы люди нападали и защищалисъ».

«Мы поражали мечами; но узнаю теперь, что люди — рабы судьбы и повинуются приговору норн, в присутствии которых начали жить. Я не думал, что мне придется умеретъ от этого Эллы, когда устремлял наперерез волнам свои ладьи и давал такие обеды хищным зверям. Но мне так весело при одной мысли, что для меня готовится место в чертогах Одина, что скоро, заседая на пышном пире, мы будем пить пиво полными черепами».

«Мы поражали мечами. Если бы дети Аслауг знали мои теперешние страдания, если бы знали, что ядовитые змеи вьются по мне и покрывают, меня язвами, они содрогнулись бы, в них вспыхнуло бы желание битвы, потому что я оставляю им мать» (в другом месте: «я выбрал для них мать»), от которой они получили бесстрашные сердца… Ехидна прокусили мне грудь и касается сердца, я побежден, но надеюсь, что скоро копье которого-нибудь из моих сыновей пройдет сквозь ребра Эллы».

«Мы поражали мечами в пятьдесят одной битве. Со мневаюсь, есть ли между людьми король славнее меня. С молодых лет я проливал кровь и желал такой смерти. Валькирии, посланницы Одина, называют, мое имя, манят, меня; иду пировать с богами на почетном месте. Часы моей жизни на исходе, но умру с улыбкой».

Все эти рассказы имеют только тот смысл, что в скандинавах преобладало желание знаменитого имени; везде п древних сагах оно является могучим двигателем жизни, исполненной подвигов и великодушного презрения смерти. Оно было главной целью, которую искали всей силой воли, данной в такой полной мере жителям Севера, всей отвагой, не бледневшей перед опасностью и смертью, храбрыми делами и смелыми путешествиями, странными предприятиями и искусстаом в гимнастических упражнениях. «Лучше умрем храбро и с похвалою, нежели явимся трусами. Король должен жить для славы и хвалы, а не искать долгой жизни и глубокой старости», — так говорили у скандинавов короли и храбрые люди, так и жили они. Славили жизнь и смерть, известность у современников да память в потомстве составляли всю прелесть существования. Ни одно житейское правило не залегло так глубоко в их сердце, как следующее изречение, переходившее из рода в род, замечательное даже и ныне:

Гибнут стада,

Родня умирает,

И смертен ты сам;

Но смерти не ведает

Громкая слава

Деяний достойных.

В этом смысле действовали всю жизнь великие личности. Бессмертие имело одушевляющую силу для молодого поколения; оно ускоряло для юноши возраст мужества; до этого — он оставался пустым человеком, вырастая у отеческого очага для незаметной доли, без уважения от современников, легко забываемый потомками; к этому числу принадлежали все, жизнь которых не была отмечена храбростью, не озарена славой. Известное имя приобретало для скандинава братьев по оружию и друзей, давало ему почетное место в королевской комнате, снисквало уважение старых и молодых, великих и малых.

Это пролагало для него путь к сердцу хорошей девушки, которая не столь любила красоту и молодость, сколько храбрость и достоинство совершенного мужа, лучше выражала людей с именем; неизвестным женихам отвечала так же, как Аса, дочь ярла Хринга, Стурлаугу: «На что же брать в мужья того, кто сидит все с матерью, в домашнем гнезде, и лучше любит заниматься хозяйством, нежели искать чести и славы?»

Молва рассказывала о смерти храбрых, и благородные родственникис ставили им памятники. «Камень (говорят памятники сами о себе) должен стоять на месте тинга в знамение… Памятник будет возвещать до тех пор, пока живут люди… Добрая слава должна разглашаться, пока существуют камень и руны».

Все побуждало к деятельности и располагало умы и стремления молодых людей к великим предприятиям. Ко всему тому присоединялась еще нужда. Сага заставляет так говорить Самсона своему отцу: «Желал бы я, чтоб вы достали мне кораблей и людей я уеду отсюда ознакомиться со знаменитыми вождями и посмотрю, не наживу ли где богатства для нашего содержания и нашей чести, чтобы не все сидеть нам дома, подобно девушкам, ожидающим женихов».

В этих словах заключаются разом в их совокупном действии все главные цели морских походов викингов: изучение нравов чуждых народов, также желание известности, почестей, богатства. Честь и добыча — главная цель во всех путешествиях викингов. В те времена в Скандинавии жителей было гораздо меньше, нежели теперь. Но и земледелие было также ограничено; большая часть земли, возделанной и населенной впоследствии, тогда была еще пустыней и лесом; скотоводство, доставлявшее сначала главные способы пропитания, требовало менее рук и более места, притом самые первые хозяйственные работы исправлялись рабами, оттого людей оставалось довольно; кроме названных нами способов содержания, да еще рыболовства, неоткуда было получать дохода; средства к прокормлению были скудны; вдобавок к тому, воинственному духу храбрых людей более всего нравилась беспокойная странническая жизнь; в таких обстоятельствах очень естественно, что природная склонность заставила их взяться за меч для добывания пищи.