Голубая кровь (СИ) - Гордиенко Татьяна Васильевна

Конь, не получив никаких указаний дальнейших действий со стороны своей необычной всадницы, направился домой.

Мельник занимался обычной ежедневной работой, когда увидел своего коня, идущего к дому. На лошади кто-то сидел, вернее лежал.

— Элизабет! — позвал мельник свою жену.

Вытирая руки о фартук, из дома сразу же вышла женщина. Она была удивлена не меньше мужа.

Конь подошёл к хозяину и остановился. На нём сидела Лэс-Тера, склонившись на шею коня. Её правая рука безжизненно свисала. Длинные волосы и плащ почти касались земли и, как и остальная одежда, были в крови. Лэс не подавала признаков жизни.

Муж и жена, оторопев, смотрели на свою лошадь.

— Это Лэс-Тера, — догадался мельник, с опаской оглянувшись по сторонам, — только она носит чёрную одежду. Но посмотри, она вся в крови и ранах.

— Раны у неё, похоже, очень серьёзные, — заметила женщина, озабоченно нахмурившись.

— Её всегда видели на чёрном коне, и она была неуловима. Что же произошло? В какую переделку она попала? И где наш конь её нашёл?

— Хватит задавать вопросы, — оборвала Элизабет мужа. — Лэс-Теру никогда не любили в Ауленте, но я и ты видели от неё только добро. Сколько раз она приводила нам заблудившийся скот домой и спасла тебя от регетарков, когда ты сам заблудился в лесу. Давай лучше отнеси её в дом, а я спрячу коня. Ведь если за Лэс-Терой погоня, а в этом можно не сомневаться, то эти варвары-аулентцы могут увидеть нашу лошадь, перемазанную кровью, и тогда они обыщут всё, чтобы найти Лэс.

Мельник осторожно снял Лэс-Теру с коня и понёс в дом, а его жена отвела лошадь в конюшню. Животное, к её немалому удивлению, вело себя на редкость спокойно.

— Как она? — спросила Элизабет, войдя в дом.

— Она без сознания, и я не могу найти пульс, — отозвался мельник с суеверным страхом. — Быть может, она не человек?

— Не мели глупости! — прикрикнула на него Элизабет. — Лучше пойди, отмой от крови нашу лошадь, а я сама позабочусь о Лэс. А то я вижу, ты боишься её больше, чем бешеных коней.

Мельник вышел. Он и правда, чувствовал себя тем лучше, чем дальше находился от этой непонятной особы, о которой никто ничего не знал.

Элизабет присела на край софы, стоявшей в большой светлой комнате. Лэс-Тера лежала неподвижно, судорожно сжимая в левой руке терианский стилет, так как правая была сильно изранена и явно недееспособна. Элизабет принесла тёплую воду и полотенце, чтобы промыть раны. Она сняла с Лэс-Теры вуаль и увидела бледное, как мел, лицо, однако оно имело правильные нежные черты, носящие явные признаки благородства. Отвага и суровость так же были присущи этой никому неведомой девушке. Она была из тех, кто не попросит о помощи или пощаде, но и сама милостью особо не отличается. Лэс было не больше двадцати лет.

— Ещё совсем девочка, а эти аулентцы сражаются с ней, как с дьяволом, — проворчала Элизабет и стала осторожно смачивать те места на одежде Лэс, где кровь засохла и ткань прилипла к ранам.

Раны находились в основном на руках, ногах и возле шеи. Одна была на голове, и кровь запеклась на волосах, смешанная с пылью и землёй. Левое запястье продолжало крепкой хваткой держать рукоять стилета. Даже смерть, казалось, не могла вырвать оружие из руки этой девушки.

Когда женщина осторожно промыла рану на голове, Лэс-Тера тихо застонала. Элизабет не чувствовала страха, пока та находилась без сознания, но теперь она отдёрнула руки от раны и, замерев, вглядывалась в лицо девушки, будто пытаясь определить, как она отнесётся к её заботам. Жене мельника показалось, что в её таинственной пациентке скрыто что-то большее, чем просто хрупкая человеческая жизнь. Лэс-Тера приходила в себя, и вместе с тем в комнате как будто вибрировал воздух и слышался высокий, едва уловимый для слуха, звон. Элизабет показалось, что она перевязывает раны дикому зверю и теперь он может очнуться и загрызть её. Она вдруг осознала, что боится, хотя до этого страха не испытывала. Всё происходившее походило на то, что будто кто-то подсознательно заставлял Элизабет оказать помощь этой странной особе.

Однако Лэс больше не стонала, а открыла глаза, мысленно поблагодарив за заботу о ней, но благодарность эта относилась вовсе не к Элизабет, сидевшей рядом. О присутствии возле неё женщины она вообще не подозревала, пока сквозь помутнение в глазах не увидела человека. Она интуитивно рванулась в сторону, но руки Элизабет удержали её на месте и этим предотвратили ещё один обморок от боли. Лэс-Тера посмотрела в глаза женщины, сидевшей около неё, не проявляя ни боязни, ни ожесточения. Некоторое время обе изучающе смотрели друг на друга.

Стараясь подавить суеверный страх и желание убежать от очнувшейся Лэс-Теры, так как её поведение было непредсказуемо, и на оказанную ей помощь она могла ответить вовсе не добром, Элизабет постаралась улыбнуться. Она видела чёрные глаза Лэс, которые даже сейчас не утратили невозмутимость, с них постепенно спадала поволока, они снова становились блестящими, словно впитывая в себя силу окружающей среды. Лэс оставалась спокойна и уверена в себе, что вовсе не добавляло храбрости Элизабет. Но между тем девушка в чёрном скрывала сильную боль, озлобленность и беспомощность перед людьми. Элизабет поняла её состояние и решила, что будет помогать ей до конца.

— Лежи спокойно, — тихо сказала Элизабет, — ты потеряла много крови и твои раны могут оказаться смертельны.

— Где я? — спросила Лэс-Тера так, словно требовала отчёта.

— Ты умеешь говорить? — ответила вопросом на вопрос ошарашенная женщина.

— Да. Это вас удивляет? — спросила Лэс-Тера, в её голосе слышалась сила, хоть она говорила почти шепотом.

Это была сила свободного зверя, который предпочтёт смерть, чем неволю.

— Сейчас не время удивляться. Наша лошадь привезла тебя, почти мёртвую, минут пятнадцать назад. Ты знаешь, сколько это пятнадцать минут?

— Да, — ответила Лэс-Тера, — я много чего знаю.

— Мы — я и мой муж — попытаемся спрятать и вылечить тебя. Но вряд ли ты долго протянешь. Как я уже сказала — раны смертельные.

— Спасибо тебе, Элизабет.

— Ты знаешь моё имя?

— Да, как я уже сказала — я много чего знаю, — Лэс-Тера слегка улыбнулась.

Элизабет с удивлением посмотрела на неё.

— Неужели гроза всего Аулента имеет чувство юмора? Я рада, что ты не относишься ко мне враждебно, — женщина вздохнула и печально улыбнулась. — У меня нет детей, но если бы у меня была такая красивая и смелая дочь, то я бы была самой счастливой матерью не свете. Лэс-Тера, останься с нами. Сюда не приезжают люди из Аулента и мало что о нас знают. Поэтому я могу выдавать тебя за свою дочь. Это никому не покажется странным, а твоя жизнь изменится и станет спокойной.

— Мне не нужен покой, — угрюмо возразила Лэс-Тера.

— Ты так говоришь потому, что не имела другой жизни.

— Откуда вам знать?

— Твоя правда, я ничего о тебе не знаю, но разве так уж плохо попробовать начать новую жизнь? С нами ты будешь в безопасности.

— Но шила в мешке не утаишь. Моя внешность слишком хорошо известна.

— Мы подрежем и перекрасим твои волосы и дадим другую одежду. Тебя никто не узнает, ведь твоё лицо не видел никто.

— Нет. Я никогда не изменю своей внешности. Я — Лэс-Тера, и этим всё сказано. Я всегда была такой и такой останусь. Лучше умереть, чем хитрить и менять цвета, как хамелеон. Люди из Аулента часто так поступают и часто похожи на пресмыкающихся, готовых лукавить, увиливать, лгать и убивать врага со спины. Но настоящий лесной зверь не меняет шкуру и повадки, даже если смотрит смерти в лицо. Я живу по Закону Природы и поступаю, как зверь, хоть рождена жить по человеческим законам. Люди часто меняют не только внешность, но и правила. Они подстраивают закон так, чтобы легче жилось им и сами же его и преступают. Зверь никогда не изменит Закон Природы. Могут проходить века и тысячелетия, сменяться поколения людей и гибнуть планеты, развиваться новые цивилизации и угасать древние, но Закон Природы един. Он везде одинаков и ему подчиняются все планеты и звери, даже если этот закон бывает жесток. Но ведь и хорошая мать не только ласкает и балует, но иногда и наказывает. Поэтому я должна вернуться в лес или уйти в горы.