Голубая кровь (СИ) - Гордиенко Татьяна Васильевна

— Когда это произошло? — спросил Артур.

— Люди говорят, что сразу после того, как Нейман похоронила мать и сестру. А ещё ходит мнение, что Нейман де Эриндо сошла с ума и теперь опасна.

Едва Дик успел это произнести, как Том по-отечески отвесил ему подзатыльник, так прокомментировав своё действие:

— Слушай поменьше сплетен.

— Я же только сказал то, что слышал, — слегка обиделся Дик. — Вы же сами просили рассказать.

— Что бы там не говорили люди, и что бы не думал ты, Артур, о Нейман де Эриндо, я не верю, что эта девушка может стать хладнокровной убийцей детей. Пусть даже это дети её самого ненавистного врага, — высказал своё мнение Том.

— Так Лэс она или нет? — пытался понять Рэм.

— Об этом судить рано. Во всяком случае, Нейман пытается восстановить справедливость пока что с помощью закона, а не путём самосуда, — сказал Артур.

— А если Нейман и есть Лэс-Тера? — спросил Дик. — Какой тогда смысл носиться до упаду по чащам, а тем более при такой ужасной погоде?

— Мы не можем сидеть сложа руки, — возразил Артур, — наши предположения могут к тому же оказаться ложными. А потому мы снова отправляемся на поиски Лэс. Над нами потешается весь Аулент, и мы должны поймать её, чтобы восстановить свой престиж.

— Если бы это было так просто, — вздохнул Дик, вставая, так как в дверь постучали.

За дверью стоял человек в военной форме. Он тяжело дышал и был взъерошен.

— Что случилось? — спросил Артур без малейшего интереса.

— Загородная резиденция императора горит! — выпалил на одном дыхании пришедший.

— Но мы не пожарные, вы ошиблись адресом, — ответил Дик.

— Дело в том, что пожар возник из ничего сразу в нескольких местах особняка на глазах у многих очевидцев. Это пламя какое-то странное. Оно словно разумное и быстро распространяется по особняку. Некоторые считают, что это проделки Лэс-Теры! — протараторил незнакомец.

— Лэс?! — одновременно воскликнули все находившиеся в кабинете.

Группа Риска, до этой минуты сидевшая и без всякого энтузиазма собиравшаяся в дорогу, вскочила, как охотничья собака, почуявшая дичь.

Через четверть часа люди из ЦМБ примчались к горящему дворцу, являвшемуся летней загородной резиденцией императора. Гасить такое пламя было безумием, и люди молча наблюдали за пожаром, охватившем двухэтажный особняк.

Император Викул находился в Ауленте и прибыл сюда чуть раньше Группы Риска.

— Где моя жена? — спросил он слуг и узнал, что, когда начался пожар, императрица Ида гуляла в саду, но родившаяся несколько дней назад дочь императорской четы осталась в горящем особняке.

— Моя девочка! — рыдала несчастная мать. — Неужели она сгорит, неужели я потеряю и её?

У императрицы родилось трое детей — два мальчика и девочка. Оба мальчика, родившиеся слабыми, умерли вскоре после своего появления на свет. Теперь погибала в огне и девочка, но никто не хотел лезть в пламя. Слуги и рабы стояли молча, отказавшись от попыток потушить огонь. Никакие обещания наград и угрозы наказания не могли заставить их даже приблизиться к полыхающему особняку. Люди роптали, взирая на гудящее пламя, почти не дававшее дыма. Несмотря на то, что давно не было сильных дождей и всё вокруг высохло, не загорелась даже трава. Огонь пожирал исключительно только дом императора.

Группа Риска, ходившая между слугами, рабами, военными и запоздало прибывшими пожарными, услышала немало нелестных слов в адрес императора Викула и его приближённых. Разумеется, всё это говорилось тихо, шёпотом, но вывод напрашивался один — императора в Ауленте недолюбливали. Правление Викула I терпели только потому, что Тера считалась отдалённой планетой, и заниматься интересами народа тут было некому. Может, потому многие и одобряли поведение Лэс-Теры, так как она порой делала то, что другие боялись совершать открыто, хотя так называемая «справедливость Лэс» иногда становилась слишком уж строгой и приносила убытки.

Вот и сейчас, глядя на пожар, некоторые тешили себя мечтами о том, что его устроила Лэс, и гасить пламя никто не спешил. Да в общем-то и тушить этакое пожарище было уже бесполезно, так как особняк состоял в основном из дерева и пластика.

Группа Риска, наблюдавшая эту сцену, тоже ничего не могла сделать, но внимательно следила за садом и лесом, окружавших дворец. Если этот пожар устроила Лэс, то она должна находиться рядом.

Особняк уже горел весь, когда на первом этаже из окна, с треском разбившегося от жара огня, выпрыгнул чёрный конь. Его всадницу сразу узнали все — это была Лэс-Тера. Но ни лошадь, ни Лэс, выйдя из огня, не горели. Их даже слегка не тронуло пламя.

Впрочем, подобному фокусу наездницы в чёрном мало кто удивился — люди давно привыкли к тому, что от неё всего можно ожидать, и никто не пытался объяснить, как она это делает. А для чего она такое вытворяет, вообще никто даже предположений не выдвигал. Её выходки уже многих утомили. Казалось, аулентская толпа все чаще говорила своим поведением в адрес Лэс: «Пусть делает что хочет, нет смысла прикладывать усилия в борьбе с ней». Её всё чаще стали игнорировать, как неуправляемое, но неизбежное стихийное бедствие, которое нельзя предотвратить и которому бесполезно противостоять. Вот только равнодушие людей никак не отражалось на самой смутьянке, она не игнорировала обитателей Аулента. Ей было всё равно, обращают на неё внимание или нет, она преследовала свою, никому неведомую цель.

Вороной конь остановился на секунду у особняка, и Лэс посмотрела на пылающее здание, словно желая убедиться, что оно горит хорошо. Порыв ветра откинул полу длинного широкого плаща, и все увидели, что на руках Лэс держала что-то белое, резко выделявшееся на фоне её чёрной одежды.

Послышался плач ребёнка.

— Это моя дочь! — крикнула императрица Ида, и побежала к Лэс, но её удержали служанки от этого опрометчивого поступка, считавшие, что к той лучше не подходить близко.

Чёрная всадница, бережно придерживая ребёнка одной рукой, направила коня к лесу, не обращая внимания на людей, уже собравшихся начать облаву на неё.

Лэс-Тера ещё не успела достичь леса, когда навстречу ей из зарослей неспеша выехала Чайка. Она вела себя спокойно и уверенно, видимо, не сомневаясь в своих силах и не испытывая страха пред грозой всего Аулента. Обе всадницы остановились шагах в двадцати друг от друга. Лошадь Чайки, видя пожар и чувствуя запах дыма, беспокойно прядала ушами и слегка переступала с ноги на ногу. Фауст Лэс-Теры стаял неподвижно, ни толпа людей, ни пожар не могли вывести его из равновесия и заставить чего-то бояться.

Группа Риска ринулась к Лэс-Тере, но она, заметив их движение, занесла кинжал над ребёнком.

— Ни шагу, иначе я убью её! — пригрозила Лэс, не повернув даже головы в сторону людей.

Группа Риска остановилась, так как ребёнок не должен был пострадать. В их планы входила поимка Лэс-Теры, но только не за счёт чьей-либо жизни. Никто из людей не сделал попытки приблизиться к Лэс, они только молча наблюдали за ней и Чайкой. Их не часто видели одновременно обоих, но ещё никогда не видели их так близко друг к другу. И, тем не менее, появление Чайки вселило во всех спокойствие и надежду, что ничего страшного сегодня больше не произойдёт. Она ещё никогда и никому не сделала ничего плохого и, чего нельзя было сказать о Лэс-Тере, её поведение всегда оставалось стабильным и предсказуемым.

Артур, воспользовавшись случаем, с особым вниманием вслушался в негромкий голос Лэс-Теры, доносившийся до него, пытаясь припомнить такой же ли он у Нейман де Эриндо. Он должен был удостовериться в своих догадках или развеять их. Похожи ли их голоса? Вроде нет… или всё же, да? Что-то общее явно было…

Несколько секунд обе всадницы молча смотрели одна на другую, а люди на них.

— Лэс, не надо этого делать, — произнесла Чайка, и жители Аулента впервые услышали её голос. — Довольно этой войны.

— Уйди и не мешай мне, — мрачно отозвалась Лэс глухим голосом, она не хотела зла белой всаднице, но и отступать от своего тоже не желала.