Голубая кровь (СИ) - Гордиенко Татьяна Васильевна

Служанки, находившиеся в соседних комнатах, то и дело просыпались и подходили к двери спальни, но ни одна из них не решилась войти. Они знали, как строга Нейман, которая ещё с вечера выгнала всех из комнаты матери и никого, кроме сестёр и брата, не пускала.

Нейман просидела около трёх часов неподвижно, глядя на большую луну, важно плывшую в небе. В душе девушки царили безграничная пустота и боль, она сидела, ни о чём не думая и ничего не ощущая, под грузом свалившихся на неё траура и тревог. Из этого оцепенения её вывел тихий стон. Нейман вскочила и бросилась к матери. Мария, проснувшаяся от резкого движения сестры, последовала за ней.

Графиня Ронда пришла в сознание и посмотрела на дочерей.

— Мама, — тихо прошептала Мария.

— Не плачь, Мария, я ещё тут, — ответила ей мать слабым голосом.

— Ты должна жить… Ты нужна нам… — всхлипывала Мария.

Нейман хранила молчание.

— Я умираю, — тихо произнесла графиня Ронда, — видно, судьбой мне не дано прожить дольше. Я ухожу вслед за Ноэми и, хоть её кровь была голубая, она всё равно мне дочь.

Графиня закашлялась и на её губах показалась кровь.

— Нейман, сделай же что-нибудь, ведь ты врач! — кричала рыдающая Мария.

— Я не всесильна, — ответила Нейман, стараясь сдержать слёзы.

— Не надо, не плачь, Мария, — угасающим голосом ласково попросила графиня. — Мне уже ничего не поможет, но я хочу перед смертью увидеть Изабеллу и Леонарда. Позови их.

Мария бросилась вон из комнаты, а Нейман села на край большой кровати, под расшитым золотом балдахином. Графиня Ронда с благодарностью посмотрела на дочь, которая ещё держала себя в руках. Видеть рыдающую Нейман для неё сейчас было бы пределом мучений.

— Ты моя опора, Нейман. Я рада, что, когда уйду, другие мои дети не останутся беспомощны и беззащитны, потому что с ними останешься ты. Возможно, я сделала в этой жизни много ошибок, а потому я не беру с тебя никаких обещаний. Я хочу, чтобы ты была свободна в своих решениях и поступках, после того, как узнаешь всю правду. Как бы там ни было, и чтобы не произошло в прошлом, я не хочу, чтобы твои руки были связаны моими последними просьбами. Ты вольна поступать, как знаешь, и сама распорядишься будущим своих сестёр и брата. Нейман, я не успела ответить на твой вопрос о Ноэми. Сейчас я ничего не успею тебе рассказать, но потом тебе всю правду может поведать рабыня Райтиса, которая была вашей няней, — произнесла графиня. — Не суди меня слишком строго, Нейман, хотя я уже давно должна была всё вам рассказать.

— Не говори ничего, — сказала Нейман, глотая слёзы, — ты слишком слаба и слова отнимают у тебя последние силы. Мама, вместо тебя должна была умереть я, зачем ты меня спасла!

Отчаянный вопль Нейман заставил содрогнуться служанок в соседних комнатах, а собака, услышав крик хозяйки, горестно завыла.

В этот момент дверь отворилась, и в комнату вбежали Мария, Изабелла, Леонард и несколько служанок, в том числе и Нэринэ. Нейман встала, чтобы сёстры и брат могли подойти к матери.

— Дети мои, я хочу вас в последний раз обнять, — тяжело дыша, сказала умирающая графиня, прижимая поочерёдно к себе детей.

— Мама, ты не можешь умереть! Нет, только не ты! — рыдала Мария.

— Нейман тебя спасёт, — добавила Изабелла, ей не хотелось верить в худшее.

— Я не хочу покидать этот мир, но не в моей власти здесь остаться. Вы останетесь совсем одни, и пусть старшей будет Нейман. Она сможет вас защитить, — сказала графиня Ронда и, посмотрев на Нейман, прибавила: — Пока на то будет её воля.

Нейман застонала и опустила голову, держась за один из витых столбиков кровати, поддерживавших балдахин.

Мария вскрикнула и схватилась за сердце. К ней тут же подбежали две девушки.

— Мама, не умирай. Не оставляй нас! — плакала Изабелла.

— Даже когда я умру, я всегда буду с вами, — это были последние слова графини Ронды, её агония продолжалась не долго.

— Она умерла, — тихо произнесла Нейман, не веря самой себе.

— Мама, мама! — кричал Леонард, которого рабыни тщетно пытались увести от кровати умершей матери.

Мария потеряла сознание, и её отнесли в другую комнату.

— Не плачь, Леонард, — Нейман крепко прижала к себе брата. — Она умерла, но мы должны выжить и отомстить убийце.

Поглядев на умершую, Нейман пообещала брату:

— Пока справедливость не будет восстановлена, я забуду о христианском милосердии. Весь Аулент содрогнётся, услышав о моей мести. И пусть я потом стану гонима всеми, как и Лэс, я никому не дам забыть о том, что пережили мы за эти сутки!

Глаза Нейман оставались сухими, но она была твёрдо намерена лить впредь не слёзы, а кровь. Кровь своих врагов.

Плачущая Изабелла закрыла глаза матери и, сняв с себя покрывало, накрыла им покойницу, а через минуту на неё упал первый луч солнца, до восхода которого она не дожила.

Утро застало дворец Эриндо в слезах и двойном трауре. Печальные известия быстро облетели все уголки поместья и сейчас сюда съезжались рабы даже из самых отдалённых садов, полей и пастбищ, чтобы почтить память всеми любимых графини Ронды и её дочери Ноэми. Никто не остался равнодушным, но многие начали поговаривать о том, что, Аулент не станет спешить восстановить справедливость и кое-кто рад будет воспользоваться случаем разрушить мирную жизнь поместья Эриндо. Леонард был ещё ребёнком, Мария по натуре уродилась слишком мягкой и болезненной и не умела настаивать на своём, Изабелла же, убитая горем, не хотела ничего знать и совсем упала духом. Вся надежда оставалась на Нейман, но и эта сейчас оградилась от всего мира и ушла в себя, не желая никого ни видеть, ни слышать. Но рабы ждали и верили, что скоро она возьмём всё под свой контроль, и жизнь наладится. Нужно только дать ей время опомниться, ведь Нейман не из тех, кого можно легко сломить.

Нейман в одиночестве сидела у двух гробов, когда к ней подошла Изабелла и присела рядом. От прежней Изабеллы за последние часы осталась только бледная измождённая тень. Её глаза были красными от слёз, а руки слегка дрожали, как от холода. Она поглядела на сестру и заметила, что та по-прежнему красива, только слишком мрачна и подавлена. В эту минуту Изабелле впервые показалось, что перед ней какой-то чужой человек, совершенно ей не знакомый. Да и знал ли кто-нибудь Нейман по-настоящему?

«Загадкой была, загадкой и останется», — подумала Изабелла, глядя на сестру и поражаясь её силе самообладания и её неземной красоте, какой-то слишком уж необычной для простых людей.

Графиню Ронду и Ноэми решили похоронить сразу, так как, несмотря на то, что они были христианками, священники отказались отслужить панихиду и все церковные обряды.

— Ты уже прочла молитвы? — спросила Изабелла.

— Да, — ответила Нейман, закрывая молитвенник.

Уже готовы могилы, но ни Изабелла, ни Нейман не могли сказать ни слова. Они молча сидели рядом, и ни одна не в силах была произнести: «Пора хоронить». Они так сильно оказались шокированы этими смертями, что не могли прийти в себя и принять реальность такой, какой она теперь стала. Ведь ещё вчера и их сестра, и их мать были живы и здоровы, а теперь обе лежат бездыханные. Смерть так внезапно посетила эту мирную и благополучную семью, что в это никто не мог поверить, если бы не два гроба.

— Уже пора? — Леонард подошёл к сёстрам.

— Да, Леонард, — ответила Изабелла, вставая.

— А как же Мария? — мальчик посмотрел в сторону дворца. — Она всё ещё спит.

— Пусть спит, — сказала Нейман, — и чем дольше, тем лучше. Мария имеет слабое здоровье, а от мамы унаследовала и больное сердце. Сейчас для неё сон — это лучший способ пережить всё это.

Нейман встала и опустила на лицо переднюю половину вуали, отдав молитвенник Нэринэ.

— Сколько Мария ещё проспит? — спросила Изабелла, которая не в силах была перенести похороны и старалась их оттянуть. — Быть может, подождём, пока она проснётся?

— Нет, Изабелла, — мягко возразила Нейман, давая знак рабам начать погребение. — Сон Марии похож на летаргический, и я не знаю, когда она проснётся. Это может произойти через час, а может через год. Пусть она спит.