Траектории СПИДа. Книга первая. Настенька - Евгений Николаевич Бузни

и крови ради приобретения славы журналисты возликовали. Можно ругать, можно крушить, можно бить всякого – вот где знаменитым-то станешь. А как же? Плохое слышится всегда лучше хорошего. Похвалил кого-то большой красивой статьёй – прочтут люди, порадуются и скоро забудут, так как и других таких хороших не так мало, да и читатель себя тоже считает не хуже. Другое дело, когда ругаешь того, кого все считали хорошим. Тут не забудут ни того, кого обругали, ни автора. Вот и придёт слава, даже если обругал неправильно и потом выяснится, что совсем не того, кого надо было.

И как же хорошо драться, когда за твоей спиной такая мощная фигура, как Ельцин.

Тут вспоминается хороший старый анекдот из научной серии. Пришёл как-то заяц защищать кандидатскую диссертацию на тему: “Как быстро можно содрать шкуру с лесного зверя". Долго приводил расчёты, делал выводы. Когда закончил, стали звери задавать вопросы.

Лиса первая поинтересовалась, за сколько минут можно снять с неё шкуру. Заяц не растерялся, спокойно подошёл к лисе, замерил лапами примерно её рост и сказал, что минуты три хватит. Лиса говорит зайцу:

– А ну давай выйдем, косой.

Вышли они и через три минуты заяц появляется в дверях аудитории со шкурой лисы в руках.

Тогда волк спрашивает, сколько на него времени уйдёт. Заяц опять подходит, измеряет рост волка и говорит, что минут пять на него потребуется. Разъярённый волк щёлкнул зубами и тоже предложил выйти. Через пять минут заяц внёс на спине шкуру волка.

Теперь уже председатель комиссии медведь не выдержал и рявкнул:

– А с меня, заяц, за сколько минут можно шкуру содрать? Может

тоже выйдем?

Заяц и тут не испугался и спокойно ответил:

– Вы, Михаил Иваныч, большой. Вас полчаса придётся обрабатывать.

Вышли вдвоём, а ровно через тридцать минут входит заяц и с трудом тащит в дверь за собой шкуру медведя.

Звери ошарашены способностями зайца, но тут в дверь просовывается голова льва и раздаётся зычное рычание:

– У кого ещё есть вопросы к моему диссертанту?

Вопросов после этого, естественно, больше не было.

И вот, как в анекдоте, многие зайцы кинулись критиковать, чувствуя за собой поддержку льва. Многие поверили, что Ельцин действительно борец за справедливость, борец за правду. Никто из них не догадывался, что все они мишура для их босса, что их руками ведётся лишь одна борьба – с властью за власть. У власти пока стоял Горбачёв.

СНОВА МОСКВА 1986 ГОДА

О, мой терпеливый неутомимый читатель. Я сам закрутился в этих событиях, носясь по странам и континентам, попадая в разные годы, и чуть было не забыл о своём собеседнике, который тоже немало испытал в то же нелёгкое для всех время, даже не предполагая, что впереди ждут ещё более трудные времена. А между тем приятно и полезно побеседовать с умным человеком, что я и собираюсь сейчас сделать, чтобы немного отдохнуть, собраться с силами и получить поддержку от мыслящего читателя.

Нет, я не подлизываюсь и не подхваливаю моего читателя подобно кукушке, которая хвалит петуха за то, что хвалит он кукушку. Я реалист и позволяю иногда спросить себя: “Ну что ты сам думаешь, будет ли всякий читать твои истории?" И тут же себе сам отвечаю: “Всякий не будет. Но тот, кто хочет что-то в этой жизни сделать полезное для других, тот, у кого душа болит за всё происходящее в мире, кто сам упадёт, но друга удержит от падения, кто не только не хочет, но и не может быть равнодушным, словом, умный читатель, он наверняка отодвинет в сторону все миллионы высыпавшихся на прилавки дешёвых выдуманных историй о душещипательных холодящих души убийствах и насилиях, чтобы погрузить себя в мир правды жизни, тот мир, которому нужно и ещё пока можно помочь".

Мне очень жаль мою Настеньку, и так хотелось, чтобы судьба её складывалась счастливее, но, что делать, если жизнь нас не спрашивает ни о чём, а ставит перед свершившимся фактом?

Солнце огибает парадоксально землю, заходя и выходя по кругу, когда на самом деле это мы с землёй носимся вокруг солнца и не можем остановиться. А и само солнце оказывается песчинка в огромном мире галактики и жителями других галактик вовсе не замечается, потому что все они, эти миллионы галактик может быть есть ни что иное, как молекулы или тельца кровеносной системы другого более гигантского организма, который сам живёт в ещё большем океане жизни, не подозревая о возможном существовании в его теле микроскопического создания – земли с её супер микроскопическими судьбами, которые одни портят эту землю, другие стараются её сохранить.

Он, этот сверх гигант для землян, в своём мире букашка и тоже занят решением своих собственных проблем и может даже чихнёт с досады. И тогда земля, оторвавшись вдруг от кровеносного сосудика, вместе с другими микробами вырвется на свободу в открытое пространство, продолжая всё так же вращаться вокруг солнца, а люди ничего не заметят. Вот ведь ужас!

Для кого-то Земля с миллиардами жизней пролетела незамеченной, а мы тут с вами беспокоимся об одной Настеньке. Стоит ли? А давайте подумаем?

Хорошо, пусть жизнь нашей планеты или галактики только мгновение чиха чьей-то другой огромной жизни. Пусть мы ничто и никакого не имеем значения. Так давайте ляжем все и сразу умрём.

Ан не видно желающих. Потому как любой скажет:

– Пусть жизнь будет мигом, но самым прекрасным.

То-то и оно. Сделать этот миг нашей жизни прекрасным и является назначением каждого, кто явился в этот мир. А родился бы ты в другой галактике, был бы тем самым гигантским организмом с землёй в кровеносном сосудике, то и там было бы то же предназначение, ибо нет более высокой цели у всего существующего, чем совершенствовать, улучшая, природу. А потому и жизнь Настеньки, и жизнь всего окружающего для нас представляет большущий интерес, поскольку позволит нам задуматься и может даже понять, что можно сделать и как для превращения её и нашей с вами жизни в прекрасный миг на Земле.

Это только благое пожелание,– с сожалением вздохнёт мой любимый читатель. Да, но кто не желает, тот не делает.

Возвратимся всё-таки к Настеньке. Тяжело она пережила трагедию рождественской ночи, но жизнь не кончилась. Родители, прервав служебную загранкомандировку досрочно, прилетели в Москву спасать свою дочь и находились теперь всё время рядом. Только им трудно теперь было понять свою любимицу, трудно было вызвать её на откровенный разговор. Бабушка, считая себя опытным педагогом, неотлагательно прерывала всякие беседы