Тихая гавань - Андрей Бармин

думал про шефа местного гестапо, и мысли эти были далеки от позитивных. Зайберт был весьма занимательной личностью. Перед поездкой Шульцу предоставили возможность ознакомиться с его личным делом, так же как и с личными делами остальных значимых персон оккупационной администрации. И он еще тогда отметил причину назначения гестаповца в этот город. Зайберта отправили сюда подлечить нервы, так как он на Востоке в одном из подмосковных районов учинил форменное непотребство даже по меркам военного времени, даже по меркам его ведомства. И хотя его коллеги из гестапо явно не боялись запачкать руки, но Зайберт в своих действиях преодолел все мыслимые рамки и неформальные ограничения.

Зайберту поручили подготовить русское село для размещения штаба танковой армии. Сначала все шло стандартно: оценка обстановки, зачистка неугодных, организация охранения и прочая стандартная рутина. Но потом началась форменная вакханалия. Один из его подчиненных попытался изнасиловать местную девку, за что получил в бок вилами, довезти его до полевого лазарета не успели, и он скончался на заднем сидении автомобиля Зайберта. Гаупштурмфюрер, на тот момент он находился в этом звании, воспринял этот удар вилами, как террористическую атаку красных и принялся за ответные меры. Выдержки из рапортов нескольких человек из его подразделения были динамичным, но малоприятным чтивом: за двое суток команда Зайберта отправила на тот свет двести шестьдесят два жителя несчастного советского села, причем не менее десятка из них, гаупштурмфюрер проводил собственноручно, и даже не этот факт побудил руководство Зайберта перевести его подальше в тыл. Вопрос к нему возник, когда выяснилось, каким образом двенадцать русских расстались с жизнью. Рапорты его же подчиненных об используемых методах командира были очень жуткими: Шульцу не удалось почитать оригиналы, но короткая выдержка из одного гласила, что Зайберт использовал охотничий нож, топор, молоток и даже деревянное полено. Шульц никак не мог представить гестаповца, орудующим поленом. Однако, если бы не чистоплюйство некоторых его подчиненных, задачу Зайберт выполнил идеально: село было подготовлено для размещения штаба, местное население, сократившееся на три четверти, готово к сотрудничеству, а кто выказывал хоть малейшие подозрения остался лежать в яме у дороги.

А слишком активное участие Зайберта в допросах и ликвидации списали на «высокую увлеченность в решении поставленной задачи». Именно такая формулировка была в его досье. Однако Зайберта решили на некоторое время убрать из зоны активных боевых действий, наградили Железным Крестом, дали внеочередное звание, а потом и очередное подошло, так что вот так он и оказался в этом городке. Подлечить психику и успокоиться. Насколько Шульц понимал, основные вопросы вызвали не сами методы Зайберта, а именно факт его участия в убийствах, так как время военное, кругом враги,а командир должен сохранять холодный и ясный ум.

Сыщик вспомнил о таких фактах из биографии Зайберта не случайно: еще вчера он заметил изменения в его поведении. Шульцу за долгую службу приходилось сталкиваться и плотно общаться с наркоманами: морфинистами, кокаинистами, любителями опиума и даже какой-то экзотической латиноамериканской дряни. Гестаповец же со вчерашнего дня явно находился под воздействием амфетаминов: расширенные зрачки, учащенное дыхание, немного ускоренная речь. «Первитин». Шульц знал, что на начальном этапе войны, «Первитин» активно использовался вермахтом, особенно во Франции, а Зайберт служил давно: начал с Испании советником, хотя основной функцией был арест немецких добровольцев, воевавших против Франко, потом Франция, затем Россия. Шульц не доверял наркотикам: только в самом крайнем случае — купировать боль или выжать из организма максимум за короткий срок. Но постоянно их использовать — это путь в никуда. Шульц насмотрелся на последствия. Не только физическая угасание, но и умственная деградация.

Однако Шульца беспокила не дальнейшая судьба Зайберта под наркотиками, а текущая ситуация. После приезда, когда он начал изучать дело, то сперва порадовался, что с местным гестапо все прошло гладко, но уже через пару дней он начал понимать, что все слишком гладко, приторно сладко. Эдакая расслабляющая благодать. Шульц сделал еще глоток: ему нравилось вот так сидеть в кафе одному и размышлять. Ни дома, ни в рабочем кабинете, ни на прогулке в парке, ему не думалось так хорошо. А вот полупустые кафе со спокойной негромкой музыкой отлично помогали для решения многих задач. В Берлине найти такие места было достаточно просто: даже в самых популярных заведениях бывали «мертвые» часы, когда посетителей ноль, и он пользовался такими моментами.

Шульц знал, что за два года Зайберт написал несколько рапортов с просьбой вернуть его на фронт, но получал вежливые отказы. Руководители здраво рассудили, что пока имеет смысл подержать его в тихом спокойном месте. И вот Шульц осознал, что именно стараниями Зайберта этот городок начал превращаться из тихого озера в бушующее море. В личном деле гестаповца отмечалась его прекрасная эрудиция, чувство юмора, а этот показатель связан с уровнем интеллекта. Тупые люди равнодушны к шуткам или просто не понимают их. Так что с мозгами у Зайберта был беспорядок, но работали они, когда нужно, очень эффективно. По стечению обстоятельств местный комендант самоустранился от всех проблем и решений, так что город полностью был под властью этого здоровяка. И Шульц сначала никак не мог понять, почему за два года Зайберт не сумел поймать убийцу. Его отговорки про отсутствие опыта и якобы акценте на ведение борьбы с сопротивлением и саботажем, только сперва выглядели убедительными. Сыщик убедился, что гестаповец вполне может контролировать ситуацию , да и информаторов у него точно очень много. С его талантом входить к людям в доверие.После того, как Барт начал плотно работать с Шульцем, то заметил, что гестаповец стал более дружелюбен с ним. Это объяснялось очень просто: Зайберт хотел знать максимум о ходе расследования, хотя Шульц и пообещал ничего не скрывать Но он никому не доверял и желал иметь альтернативный источник информации. И гестаповец начал приближать к себе лейтенанта, хотя до появления сыщика придерживался сугубо рабочих отношений.

Так что Шульц подозревал, что именно Зайберт намеренно затягивал расследование убийств до его приезда с целью накалить обстановку до максимума, причем сделать это так, чтобы не бросить тень на выполнение своих прямых обязанностей — борьбу с инакомыслием и партизанами. Он скорее всего преследовал две цели: получить карт-бланш на террор, с помощью террора и поимки убийцы получить перевод в то место, где его натура сможет полностью развернуться. Шульц ни на секунду не мог усомниться, что под маской шутника и обаятельного здоровяка скрывается убийца, которому просто нравится убивать людей. Шульц ни капли не осуждал Зайберта за такое: это даже хорошо, что человек с